Сергей Шхиян - Кукловод
— Эй, добрый человек, — окликнул его я, — это ты меня спрашиваешь?
Мужик не обернулся и начал поправлять лошадиную сбрую. Я решил, что он глухой, спустился с крыльца и тронул за плечо. Только тогда он посмотрел на меня.
Кого, кого, но только не своего давнего приятеля, беглого солдата Ивана, человека из-за которого и начались мои путешествия в прошлое, я ожидал здесь увидеть.
— Иван! — только и смог сказать я и сгреб его в объятия. — Ах ты, чертяка! Какими судьбами!
Иван усмехнулся и неловко прижал меня к груди. Мы какое-то время так и стояли, обнявшись, как обретенные братья.
— Ну, будет, будет, — сказал он, освобождаясь. — Чего это бы, Алексей Григорьевич, перед людями стыдно.
Я проследил его взгляд и увидел, что нас неодобрительно рассматривает с крыльца кудрявый лакей, а к окнам прилипла, удивленная дворня. Чистые господа редко так крепко обнимались с мужиками.
— Черт с ними со всеми, — ответил я, рассматривая приятеля. — А ты совсем не изменился!
Со времени нашей последней встречи по местному времени прошло тринадцать лет, а солдат остался точно таким же каким был, когда мы расстались. Впрочем, ничего особенно удивительного в этом не было. Он принадлежал к редкой расе людей живущих раз в десять дольше нас обычных гомо сапиенсов, так что десять-двадцать лет для него был не большой срок жизни.
— Да и ты все такой же, — вернул он мне комплимент, — заматерел только, и глаза стали грустными. Досталось видать на орехи?
— Всякое бывало. Лучше расскажи, как ты сюда попал?
— Потом расскажу, — ответил он, косясь через мое плечо, на любознательных дворовых.
— Пойдем ко мне, — пригласил я Ивана, — там и поговорим.
Поручив кучерявому Гермесу устроить в конюшню лошадей, я повел приятеля в дом. Местная дворня, по-моему, уже угорела от обилия в доме странных гостей и вяло отреагировала на то, что простого кучера ведут в барские покои. Мы с ним поднялись наверх и вошли ко мне в комнату.
Я совсем забыл, что там, когда я уходил, осталась свободная девушка Любаша, и без особой приятности обнаружил ее голой спящей посередине постели. Иван, вместо того, чтобы сделать вид, что ничего не замечает, заговорщицки мне подмигнул.
— Это… это моя здешняя знакомая, — торопливо, представил я спящую красотку, и закрыл ее одеялом. — Видно намаялась за день, вот и уснула.
— И много у тебя таких знакомых? — несмешливо спросил он.
— Не очень. Садись, рассказывай…
— Ой, — сказала Люба, — высовываясь из-под одеяла, — что же ты барин не предупредил, что приведешь гостя!
— Так получилось. Ты, кажется, куда-то торопилась? — с нажимом спросил я.
— Нет, я теперь вольная птица, что хочу то и делаю! — объявила девушка, видимо, как и большинство из нас не делая никакого различия между упорядоченной свободой и стихийной волей.
Говорить при ней мы не могли, потому сидели молча. Иван устроился на стул возле стола, я на диване, на котором спал французский капитан, и ждали, что дальше станет делать свободная женщина.
— Ах, чего-то я совсем разомлела, — сообщила Люба, сладко потягиваясь и соблазнительно улыбаясь. — А почему ты, барин, меня не знакомишь с кавалером?
— Как же тебя знакомить, когда ты спишь?
— Теперь-то, я проснулась! — возвестила она, высовывая голую руку из-под одеяла, отчего Иван смутился и быстро отвернулся.
Для человека прожившего пару сотен дет, он оказался на удивление застенчивым.
— Люба, кончай валять дурака, — рассердился я, — немедленно встань и оденься. Нам с человеком нужно поговорить без свидетелей.
— Как же я встану, когда вы тут…, — начала она.
— Мы отвернемся, — сказал я и подошел к окну.
Мы оба молча смотрели во двор, пока она одевалась.
— Все, можете поворачиваться, — разрешила девушка. — Мне сейчас некогда, я позже зайду!
— Кто это? — спросил Иван, когда мы остались одни.
— Портниха, я ей помог получить вольную, вот она и дурит от радости. Девчонка она хорошая, только взбалмошная. Ну, давай, рассказывай, как ты смог меня найти?
— Что же рассказывать? — задумчиво ответил Иван. — Ты сам меня сюда и послал…
— Ну, да, — догадался я, — действительно, как я сам не понял…
— А вот добрался я сюда с трудом, считай, на день опоздал, кругом на дорогах заторы… А она кто, княжна Марья?
— Я же тебе сказал, что Люба крепостная портниха, — удивленно повторил я, — ты что, меня не слушал?
— Ах, да, прости, я что-то задумался, — ответил он, отирая потный лоб.
— Понятно, женщин давно не видел. Ну, а теперь говори, зачем приехал.
— Тебе помогать. Ты, ну не ты конечно, а он, который тоже ты, велел тебе помочь с каким-то князем разобраться.
— Тогда ты приехал вовремя, я сегодняшней ночью как раз собираюсь пойти на него войной.
— Упаси тебя Боже, какая еще война! Ты сам мне сказал, что с князем просто так справиться невозможно, с ним по-другому нужно поступить. Я для этого специальную бомбу привез.
— Что ты привез? Бомбу? Это еще зачем?
— Взрывать его будем.
— А он, ну, в смысле, я, не того? Ничего проще не придумал? Что это еще за бомба!
— Погоди, я тебе сейчас все до слова передам, — сказал он, с видом, будто собрался отвечать урок. — Ты сначала хотел все на бумаге написать, да потом забоялся, что она в чужие руки попадет, и заставил на память вызубрить.
Иван сосредоточился, прикрыл глаза и отбарабанил:
— Нам нужно приехать в деревню Сосновку, отсчитать третью избу от околицы и сразу после полуночи бросить в печную трубу бомбу, — он открыл глаза и утвердительно кивнул. — Вот все в точности, ничего не забыл.
— Точно ничего? — засмеялся я. — А как на избу забраться знаешь?
— А как же, туда княжна Марья должна залететь, кроме нее никто не сможет. А что, она взаправду летать умеет?
— Умеет.
— Надо же! А я сперва, на эту портниху подумал, такая полетит… Любо — дорого…
— Ваня, не отвлекайся, у тебя жена есть.
— Будто у тебя нет! Алевтина Сергеевна, тебя, думаю, за таких гостей не похвалит!
— Кто? — громко воскликнул я. — Ты о ком это сейчас сказал?
Иван испуганно на меня посмотрел и на всякий случай отодвинулся подальше.
— А что я такого сказал? Сам знаешь, твоя Алевтинка людей насквозь видит.
— Погоди, так ты знаешь, где она и до сих пор молчишь?!
— А ты, что сам, что ли не знаешь? Вы же с ней…
— Что мы с ней! Я ведь живу совсем в другом времени!
— Ну, да, извини, я как-то запамятовал. Оно конечно, с тобой не очень разберешься, то ты там, то ты здесь…
— Рассказывай, как она, что с ней? — перебил я.
— А чего рассказывать-то? Обыкновенно, живете вроде дружно, а там кто вас знает, может, между собой и ссоритесь…
— Значит, Аля жива, здорова? — не слушая его вздора, взволнованно, перебил я.
— Да вроде пока Бог миловал. А ты, что и, правда, ничего не помнишь?
— Что я должен помнить? — рассеяно, как раньше он, думая не о собеседнике, а о неожиданном известии, спросил я. — А сын, сын тоже с ней?
— Антон Алексеевич?
— Да, что б тебя, конечно, Антон!
— А чего ему при материнской юбке сидеть, он теперь в кадетском корпусе, скоро, глядишь, офицером станет.
— То есть как это офицером? Он же еще совсем маленький!
— Почему маленький? Ему, если не ошибаюсь, уже лет тринадцать.
— Неужели?! Да, в общем, так и должно быть… Родился он в восьмисотом, сейчас двенадцатый…
— Ну, чего ты Григорьич так убиваешься? Натешишься еще со своей Алевтинкой. А портниху-то, как зовут? Ты, вроде, говорил, Любой?
— Любой…
— Ишь ты, — мечтательно сказал Иван, — Значит, Любовь! Имя-то, какое приятное!
— Ты, это, губы зря не распускай, тоже мне, романтик любви. Как, кстати, твоя Марфа Оковна?
— Чего ей сделается, жива, здорова. А вот, что я тебя хочу спросить, Алексей Григорьевич, как это вы вдвоем с одной Алевтиной будете жить? Не рассоритесь?
Глава 16
День клонился к вечеру. Мы сидели в моей комнате, и я пытался выжать из Ивана хоть что-нибудь толковое. Однако преуспеть в этом, было не суждено. На все вопросы он отвечал предельно кратко и однотипно.
— Расскажи, как ты жил все это время? — спрашиваю, скажем, я.
— Жил себе и жил, чего там рассказывать, ничего особенного, — отвечает он.
— Когда мы с тобой расстались, как тебе удалось спастись?
— Так, когда это было, я уже и запамятовал!
— А как ты нашел свою Марфу?
— Ты же сам рассказал, где мне ее искать, там и нашел.
— Да, разговорчивым ты не стал, это уж точно, — наконец, подытожил я наш бестолковый разговор.
— Так что попусту языком молоть? Слова — серебро, а молчание — золото. Это вы господа привыкли болтовней заниматься, а нам простым людям, нужно дело делать!
— Да, очень уж ты простой, как я погляжу, проще не бывает, — сказал я. — Тоже мне, почвенник нашелся. Кто тебе мешает выучиться, на службу пойти, стать хоть графом, хоть князем? Посмотри, сейчас многие мальчишки, уже в двадцать пять лет стали генералами, а ты за двести едва грамоту уразумел.
