Андрей Посняков - Посол Господина Великого
Последние лучи скрывшегося солнца еще золотили маковки церквей в Кремле, а над Неглинной уже стелился туман. Холодало, от реки явственно несло сыростью. На вымолах рыбаки разложили костры – грелись.
Боярин Ставр захлопнул ставни и, кликнув Митрю, велел тому позвать хозяина – затопить печи. В ожидании тепла хлебнул мальвазеи из небольшого кувшинца, заходил задумчиво по горнице, бороду рукой теребя. Назавтра собирался в Новгород небольшой караванец с понизовым хлебом. С караванцем этим и планировал уехать Ставр – не ждать неделю в попутчики Стефана Бородатого, государева дьяка. Хоть и безопасней было б со Стефаном-то, да не мог больше ждать боярин – были, чай, и в Новгороде делишки… не только в самом городе, но и в дальней пятине его, на Обонежье Нагорном, в погосте Куневичи. Но – там больше дела личные…
Охваченный сладким томлением, обернулся Ставр на скрип двери.
Вошла девчонка – та, с глазами как реки, черна коса, под сарафаном грудь ходуном ходит – поклонясь, квас на стол поставила да принялась постелю готовить гостю… Наклонилась… Эх, хороша девка!
Тут и Митря Упадыш на пороге возник:
– Не видать нигде Неждана, боярин-свет, все оббегал.
– Ну, тогда сам растапливай, – махнул рукой Ставр. – Мерзнуть мне, что ли?
Подошел ближе к девчонке:
– Хозяин-то твой далече ли?
– На богомолье с Гликерьей, супружницей, с обеда отправились в монастырь ближний, – обернувшись, улыбнулась девчонка – ай, глаза ясные! – с полу сор подобрав, добавила, что занемогла третьего дня Гликерья-то, вот и поехали. Теперь уж, видно, там и ночуют, на дворе монастырском, а тут к утру ужо будут.
– К утру, говоришь? – обернувшись, Ставр мигнул Митре. В глазах боярина вспыхнули языки злобного пламени. – Тебя как звать-то, дщерь?
– Ульянка.
Давно уж заподозрила неладное Ульянка. Уж слишком масляны у боярина заезжего глаза делались, когда говорил с ней. Что ему надо – и совсем уж глупая баба сообразит, а Ульянка глупой не была. Потому, в клеть зайдя, не только припасы забрала…
А почуяв неладное, осторожненько подалась ближе к двери. У двери, уперев руки в бока, стоял козлобородый Митря и нехорошо улыбался.
Стоявший перед Ульянкой боярин скривил тонкие губы…
– Не бойся, девка, – прошептал он. – Не бойся…
Сильные руки боярина рванули сарафан и рубаху. Треснула, разрываясь, ткань.
– А я и не боюсь, – увернувшись, Ульянка выхватила из-за пазухи острый широкий нож. – Это тебе, боярин, бояться надо. А ну, пусти…
Узкое стальное лезвие просвистело около боярского носа.
Оторопевший Ставр только слюну сглотнул. Митря, у двери, попытался было помочь хозяину… Да Ульянка зорка была:
– Прочь, козливец!
Не успел Митря, по дурости своей, руку убрать – так кровища и брызнула с ладони…
Ловко проскользнув в дверь, Ульянка бросилась к лестнице.
Навстречу ей слуга боярский попался, бугаина здоровенный с бородищей кудлатой. Тимоха. С ним людишки числом с десяток. Чуть не сбила с ног Тимоху Ульянка. Тот лишь глянул ей вслед, пожал плечами да к боярину направился – караванец-то сейчас уже отъезжал, торопиться следовало.
– Ну, черт с ней, с тварюгой… сыщется еще, – Ставр махнул рукой и велел седлать лошадей. И в самом деле – торопиться следовало.
Быстро вышел боярин. По-дорожному – в плащ длинный одетый – сзади слуги с оружьем да сундуками. Козлобородый на крыльце запнулся, шепнул:
– Девку-то поймать да порешить, батюшка?
Усмехнулся боярин, плечами пожал:
– Будет время – так и сделай. Ты-то здесь, на Москве, остаешься покуда. Не один, с людьми верными. Смотреть пристально! Чтоб понизовый хлеб в Новгород по самой высокой цене пошел! А дьяков каких умаслить – на то те деньги оставлены. Смотри, сам не имай денег-то, враз сыщу!
– Что ты, батюшка-боярин! Ты ведь меня знаешь.
– Потому и предупреждаю. Да, дьякам не забудь про врага нашего напоминать… а то что-то зажился. – Ставр почесал бородку, осклабился: – Думаю, казнить его должны вскоре… коль не позабыл государь. А коли позабыл… Коли позабыл – так тогда – только тогда! – ножичком. Уразумел?
Митря кивнул и злобно ощерился. Тимоха заглянул боярину в лицо:
– Эх, и мне б с ним, батюшка! Мы б того червя… на куски б мелкие… у-у-у…
– Цыц! – охолонул его хозяин. – И без тебя есть кому – на куски. Но – в свое время. Хитрость тут нужна, хитрость да выдержка – не сила. Ты, Тимоха, со мной поедешь – караванец охраною бедноватый, а места худые, шалят.
Почтительно выслушав боярина, Тимоха самодовольно кивнул.
Заржали на дворе кони. Разбуженный служка – спал ведь, сволочь, ну, ужо! – распахнул ворота. Выехали. Топот копыт пронесся вдоль Неглинной и затих за поворотом.
Постоял на дворе Митря, бородищу козлиную почесал… подумал – да к амбару подался. Потом – на конюшню. В овин. Ага, вон, за сеном-то – не синий ли сарафан мелькнул?
Кликнул Митря людишек – один-то опасался, помнил про нож. Так и есть – попалась Ульянка. В овине, на сене хоронилась. Тут и словили б ее, кабы не выскочила. Кинулась Митре в ноги – так, между ног, и проскользнула, Митря только плюнул да замахал руками злобно:
– Лови, лови змеищу!
Со всех сторон окружили Ульянку, вот-вот словят. Уж ухмылялся Упадыш похотливо – что боярину не удалось, ему удастся, вот-вот, вот…
А пока суд да дело, солнце взошло, колокола в Кремле к заутрене благовестили. Блики от лучей солнечных по воде золотыми дорожками бежали, играя. Свежо еще было, холодно даже – ничего не замечала девчонка, не до того. Выскочила на вымол, перекрестилась да бросилась в воду, хоть и холодна водица-то. Приняла холодная вода молодое девичье тело, только волны брызгами колыхнулись. Так и не вынырнула…
Пождали-пождали на вымоле шильники. Митре первому надоело – сплюнул досадливо.
– Черт с ней, – молвил.
Через три дня после отъезда Ставра с Тимохой, в пятницу, Олег Иваныч вновь на Москву наведался. Той же дорожкой – через лес – ехали многолюдством – мужики Силантьевы сено на торжище везли. Пасмурен день был, хмурился. Нет-нет да и дождик накрапывал, сено рогожками укрывали, так ведь все-то не укроешь. А оставить на риге – себе дороже, по приметам всем, дожди выпадали. Сгниет остаток-то, не поместится весь под крышу-то. Заладились было стоги метать – да дождь, будь он неладен. Махнул рукой Силантий, велел завтрева на Москву продавать везти. Вот и везли теперь. Харлам за старшего. Олег Иваныч, пользуясь случаем, с тем обозом сенным ехал – Стефана Бородатого, дьяка, проведать да об Ульянке напомнить. Ну, и саму-то девчонку навестить, конечно. Сказать, чтоб собиралась тайно. Вряд ли отпустит ее Неждан, вряд ли… Не доверял ему почему-то Олег Иваныч.
На постоялый двор Неждана Анисимова он заехал после полудня. С дьяком Стефаном Бородатым еще раз договорился, потом к Курицыну заскочил, с ним поговорил, потом то да се – целый день, как белка в колесе, проболтался.
В питейной горнице сам хозяин гостей обслуживал да рябой парень – Олег его раньше не видел. Впрочем, он никого здесь раньше не видел, кроме самого хозяина да Ульянки. Дождался, покуда Неждан отлучится, подозвал рябого с пивом. Спросил про Ульянку. Рябой в ответ лишь плечами пожал. Пес ее знает, где девка, вроде как с хозяйской супружницей на богомолье уехала.
На богомолье? Ну, дела… Не должна бы, ведь договаривались – государев дьяк Стефан Бородатый ждать не будет. И в какой обители молятся? В Симоновой? Слыхал-слыхал… Недалече… Что? Может, и в Вознесенской? Это ж в другой стороне совсем! Так все-таки где же? У хозяина спросить… Всенепременно так и сделаем. Ах, еще и привратник имеется? Благодарствую. Вот те пуло. Бери, бери, не стесняйся, покуда хозяин не видит.
Ворота. Сторожка – небольшая будка-избенка.
Ты, что ли, борода, сторож будешь? Про хозяйскую племянницу не слыхал ли? Вот, знакомцы просили ей плат передать, в подарок. Не, сказали, чтоб прямо в руки вручил. Не знаешь где? Жаль… Не чего жаль, а кого! Тебя, борода, жаль! Знал бы что – заработал б изрядно. Ну, прощай тогда…
Олег Иваныч отвязал коня и в раздумье выехал со двора на набережную. Медленно ехал, думал: в какой монастырь сначала, в какой – потом. Ну – чисто буриданов ослятя. Сторожу-то и догонять почти не пришлось. Пробежался, пошел с конем рядом. Бородой тряхнув, подмигнул, кивнул на угол – заверни, мол.
За угол так за угол. Олег Иваныч пожал плечами. Завернув, спешился.
– Знаю я кой-что про Ульянку-девку… да про боярина заезжего.
Не порадовали полученные известия Олега, ой, не порадовали! Хотя заплатил сторожу сполна, информация того стоила. По всему выходило – прыгнула Ульянка в реку, от шпыней спасаясь, да не вынырнула… Неужто утопла? Этого только и не хватало, Господи!
Взяв коня под уздцы, Олег Иваныч спустился к Неглинной, к узкому рыбацкому вымолу. Того и не видел, как к сторожу подошли трое, взяли за бороду, один – нож под ребро:
– А ну, человече, выкладывай, что коннику проезжему молвил?
