Марик Лернер - Забег на длинную дистанцию. Полная сборка
— Ты меня что, решил мало-мало пошантажировать?
— Тебя пошантажируешь. Голову моментально отвинтят нехорошие люди. Я тоже газеты читаю.
— Так там напишут! Обычная драка. Стал бы я самолично связываться, послал бы парней. А просто в ресторане пьяные наглеть начали. Развелось сейчас горячих и без понятия о нормальном времяпровождении. Украл, выпил — в тюрьму. К моим делам никакого отношения не имеет. Разобрались и выпустили. Было бы за что, давно бы небом в клеточку любовался.
— Не скажи, — пробурчал он. — Уж за что — имеется. Что тебе, что мне. Пока что за руку не поймали.
— Ноу коментс, говорят в таких случаях англоговорящие иностранцы. Давай к делу переходи. А то эта лирика мне мало интересна. Есть еще масса дел.
— Есть интересная вещь, — помолчав, сказал Матвей Иванович. — Шестнадцатый век. Оригинальное издание. Труд Киприана, епископа Карфагенского. На латинском языке. Так написано. На самом деле к епископу отношения не имеет. Копия более ранней книги, и ни в каких каталогах не значится. Такой книги вообще в природе не существует. Он подождал и, видя, что Андрей не реагирует, раскрывая от восхищения рот, продолжил: — Толщина 16 см, ширина 25 и длина 45 см. Переплет из кожи.
— Я даже не спрашиваю, сколько ты хочешь. Мы о чем в свое время договаривались? Я тебя сразу предупредил — мне абсолютно не требуются разные Рембрандты и шапка Мономаха. Продать такие вещи невозможно. Какая мне разница, что картина миллионы стоит, если за нее любой антиквар моментально сдаст полиции? Вот взять из ваших запасников вещь малоизвестного художника или средней руки ювелира, которая стоит несколько десятков долларов — это нормально. Она все равно нигде не числится и еще много лет никто пропажу не обнаружит. Она могла и тридцать лет назад пропасть, теперь не установишь. Множество вещей в нескольких экземплярах и никак не оформлены. Что-то отправлено на выставки в другие места. Просто нарушение условий хранения и отсутствие фондов на реставрацию. Ничего не знаю, ничего не ведаю! А это…
— Ты не понял, — нетерпеливо сказал Матвей Иванович. — Подчеркиваю! Нигде не числится. Привезли, в свое время, из Германии книги и свалили их прямо в ящиках в подвальное помещение. Возвращать жалко, выставлять опасно, могут всплыть возмущенные хозяева. Вот и лежали бессмысленно. Страшная тайна для всех. Что там конкретно, никто не понимал. Не нашлось знатоков старонемецкого языка. Это даже не у нас. Это один районный музей. У них нет возможности хранить, недавно прорвало водопроводные трубы и залило подвал. Я очень благородно взял на себя обязанность передать в наши запасники. Там они точно также сгниют. Лучше уж тебе.
— И что там еще есть? — невольно заинтересовался Андрей.
— Ничего особо интересного. Кроме того, я должен и показать свой труд начальству. Поэтому взял только три более или менее занимательных книжки. Остальное как раз девятнадцатый век, как по заказу. Стоит… м… сохраненное для потомков…
Это как повар Вайда экономил, вспомнил Андрей. Не выдавал продукты до боя. Покойникам без надобности, а ему запас для угощения начальства и налево толкать.
… всего ничего. Пять тысяч зеленых. Продать можно минимум в три раза дороже. Но эта книга — совсем другое дело! — забывшись, он повысил голос.
— Ну и как я могу оценить вот этот неповторимый оригинал? — подумав, спросил Андрей. — Настоящий Киприан стоит тысяч сто в продаже. Ты говоришь — это вообще не он. Мы ж не будем рассматривать прямо в пивнушке, тем более что я не великий знаток священных текстов и их стоимости. Консультация нужна у понимающего и не болтливого человека.
Матвей Иванович в изумлении поднял брови.
— Есть, конечно, но это займет время. А если действительно такая редкость, точной оценки не будет. Сам знаешь, на любителя. Я еще покупателя найти должен.
— Я хочу сто тысяч. В долларах, — твердо сказал он.
— А жопа не слипнется? Кота в мешке всучиваешь и условия ставишь. Здесь не аукцион Сотби. Конкурентов, готовых отвалить миллионы не наблюдается.
Андрей вынул из кармана заранее приготовленный небольшой сверток и положил его на стол.
— Здесь пять тысяч. Рублей. Две — за две книги, что я даже не видел. Еще три — аванс за эту. Через две недели позвоню и скажу что и как. Если она настолько ценная, получишь еще. В долларах. Нам еще вместе работать не раз, так что обманывать, смысла нет. Как, надеюсь, и тебе.
Три секунды потертый жизнью искусствовед колебался, потом быстро схватил деньги со стола и спрятал во внутренний карман. Даже не прощаясь, поднялся и быстро пошел к выходу. Совсем не маленькие деньги отхватил. А что хотел больше, так понятно. Все хотят. Не все получают.
Андрей не торопясь, допил пиво, подобрал с пола портфель и тоже направился на улицу к своей машине. Хорошо еще, что догадался переодеться в обычную ветровку. Хорош бы был в строгом пиджаке и с этим затрюханным портфельчиком в руках.
Вот таких Матвей Ивановичей у него почти полтора десятка. За эти годы перетаскали, без больших сложностей, несколько сотен вещей стоимостью в пару миллионов долларов. Хорошо налаженный канал через таможню функционировал бесперебойно. Он уже давно с ними лично на контакт не выходил, есть специальный человечек для таких дел, но этого поймал на крючок первым. Такое не забывается. Первый успех, первая серьезная прибыль.
Несчастные люди эти искусствоведы, работающие в музеях. Зарплата минимальная, а вокруг сокровища. В одном Эрмитаже, почти три миллиона экспонатов и последняя проверка осуществлялась до перестройки. Полная ревизия фондов не проводилась уже лет тридцать, только выборочно смотрели. Даже фотографии имеются только на очень ценные экспонаты, а всякая мелочь — только описания, под которые запросто можно подставить совсем другой предмет. И ведь на свете существует далеко не один Эрмитаж. Совсем не обязательно выламывать замки и бить сторожа по голове кистенем с сатанинским смехом. Сами же работники, при определенных обстоятельствах, готовы вынести все что угодно. А еще бывают пожары, затопления, отсутствие финансирования и выселения из зданий. Не обязательно даже воровать. Можно поработать с документацией или если предмет не выставлялся десятилетиями и хранился в запасниках, потерять его. Много на свете разных способов для умных людей.
И дальше будет продолжаться также. Масса людей заинтересована сохранять ситуацию в том же виде. Не он один, такой умный. Но самое главное, государство совершенно не заинтересовано навести порядок. Ведь публикация полного каталога музейного фонда страны, может породить передел ценностей. Объявятся родственники прежних владельцев, еще хуже, если среди них окажутся иностранцы. Это уже большая политика, репутация, престиж страны. Кому нужны эти хлопоты и хождение по судам? Если встанет вопрос о выкупе незаконно изъятых у частных владельцев произведений, никаких денег попечителей и музейных спонсоров не хватит.
Вот честно, положа руку на сердце, кого волнует сохранность серебряных вилок из царского сервиза? Так они и будут лежать неизвестно зачем, вечно в ящике. Не лучше, всякие не особо оригинальные вещи, не первого ряда, пустить в продажу и на их стоимость, обеспечить сохранность остального имущества, создавая соответствующую атмосферу в камерах хранения и нормальную охрану? Не лучше! С тех самых пор, как стали свозить в музеи отобранное у эксплуататоров добро, оно или уходило за границу, давая необходимую стране валюту или просто гнило в запасниках. Люди этого не видели и, скорее всего, никогда не увидят.
Так что, Андрей, в каком-то смысле, чувствовал себя Робин Гудом. Забирал у одних, отдавал другим. Не бедным. Очень не бедным. Зато способным ценить красоту. И уж эти люди, никогда не станут хранить купленную за собственные кровные деньги вещь, в мокром подвале, а потом героически ее реставрировать. А государство? Плевать на него. Оно не ценит то, что имеет и только жадно тянет все подряд под собственную огромную жопу. Это называется 'Закрома Родины'. Даже если купить в обычном магазине за собственные деньги, есть шанс, что запретят вывозить за границу. Обнаружат культурную ценность эксперты и привет. То, что в 1991 г эти границы появятся совсем в другом месте, никого не волнует.
А вот насчет Матвей Ивановича, пора серьезно задуматься. Он игрок. Андрей знал это с самого начала и на этом его и приручил. Сначала деньги в долг, потом требование вернуть, и совершается сделка. Искусствовед шуршит по музею, а благодетель обеспечивает ему возможность играть. Странный человек. Ладно бы, еще иногда, добивался успеха. Вечно в проигрыше и масса долгов. Чем больше имеет, тем больше спускает. Болезнь, не иначе. Только это не лечится. Все предохранители давно перегорели и рано или поздно начнет требовать, неизвестно что. Плохо. Надо или окончательно с ним рвать, или устроить встречу с пьяными гопниками. Сначала проверка этого Киприана, что не Киприан, а потом дать указания Олегу. Матвей Иванович становится опасным. Скоро начнет брать на глазах у всех, прямо с экспозиции, а повяжут и его не постесняется заложить.
