Владимир Корн - То, что действительно важно
После ужина, состоявшегося, так же как и обед за столом под навесом в компании почти дюжины крепких мужчин выглядевших все как один бывалыми воинами, я пошел в свою комнату. Тибора там не было, он остался там же, под навесом, как и большая часть обитателей этого места.
Я же посчитал, что смысла присоединиться к ним нет абсолютно, поскольку судьба моя еще не решена, и я буду только стеснять их своим присутствием.
Когда Горднер зашел безо всякого стука в комнату, он застал меня раскоряченным в той самой нелепой позе, что все мне никак не удавалась.
Мы поднялись с ним на второй этаж. Усевшись, он некоторое время рассматривал меня, затем жестом показал на один из свободных стульев.
Некоторое время мы поиграли в молчанку. А что я должен у него спрашивать, ведь, если он сам позвал меня, значит, сам желает что-нибудь спросить или сообщить.
Взгляд у него был очень тяжелый, а сам он производил впечатление человека, настолько много повидавшего в этой жизни, что его очень трудно чем-либо удивить.
Наконец, он произнес:
— Господин герцог что-нибудь передавал на словах? -
Герцог и на бумаге ничего не передавал, если тебе угодно.
— Нет, господин барон. Только указал адрес, по которому мне следует явиться. И еще добавил, что решение будет приниматься на месте. -
Не соизволил он мне объяснить никаких подробностей, я до сих пор в полном неведении, для чего мне нужно было прибыть именно сюда. Надеюсь, что сейчас все прояснится.
И Горднер сказал:
— Мне нужны люди и ты меня вполне устраиваешь. И мне даже совсем не интересно, кто ты и что ты. Сразу по нескольким причинам неинтересно. И первая из них та, что люди, повстречавшиеся тебе вчера, были людьми небезызвестного Варона Кройта. -
С этими ловами он впился в меня взглядом, ожидая увидеть ответную реакцию.
Блин, любите же вы здесь называть совсем незнакомые имена и при этом пристально следить за выражением моего лица.
Сложившуюся со мной ситуацию я понимаю следующим образом.
Вчера мне удалось досадить кому-то из достаточно значимых людей, и теперь воленс ноленс, как говорится, должен примкнуть к людям, способных защитить меня от них. То есть, крышует меня пан Горднер.
И еще, на столе у Горднера вскрытое письмо. А вот сургучная печать осталась цела, Горднер всего лишь оборвал бумагу вокруг нее. В том, что сургуч известен в этом мире, ничего интересного нет, он получается из пчелиного воска и древесной смолы. Не сомневаюсь, что такого добра в этом мире хватает.
Интересно то, что оттиск печати на сургуче очень напоминает родовой герб герцога Тейского, имел возможность на него насмотреться.
Так что вполне возможно, что в письме парой строк упомянута и моя скромная персона.
Горднер, меж тем, продолжил:
— Работа, что тебе предстоит, ничем не будет отличаться от того, что тебе пришлось сделать вчера, разве что твои вчерашние противники будут казаться щенками по сравнению с теми, с кем тебе по большей части и придется иметь дело.
И еще, в ближайшее время нам предстоит покинуть Дрондер месяца на три-четыре. Может, чуть дольше. -
В общем-то, я и сам догадывался, что вряд ли мне придется под его руководством
заняться архитектурой, садовничеством, или даже дизайном веб-сайтов.
Но и чего ради я должен соглашаться. Тем более на такой долгий срок. Все, что мне нужно, находится в столице. И пусть я еще не знаю как, но по моему скромному мнению, добиться желаемого в Дрондере мне будет значительно проще, чем черт знает где.
И еще один момент, я не убийца. Просто я попал в такую ситуацию, где мне пришлось защищать свою жизнь. Пусть и не совсем обычными способами.
Что касается, как его там, Варона Кройта, где гарантия, что завтра я не перебегу дорогу еще одному такому же, послезавтра список добавиться, а через некоторое время соберу целую коллекцию подобных людей.
Как бы мне тактично отказаться, ведь все, что хотелось узнать, я уже узнал, а подробности не интересны.
— И что господин барон мне желает предложить? — наверное, фраза получилась у меня не совсем удачная, но черт его знает, какие они вообще удачные, в таких случаях.
— Как что, деньги. Что же еще? Причем, приличные деньги. Может быть, ты мне сам подскажешь, что тебе нужно? — голос у него при этом звучал слегка насмешливо.
— Баронство, Ваша милость. Я хотел бы получить дворянство и титул. -
Ну вот, а вид у тебя был такой, что уже ничем удивить нельзя. И я уж было поверил.
Глава 25. Общие знакомые
Наверное, барон отвык это делать уже достаточно давно, потому что на пару мгновений лицо у него стало довольно забавным. Затем он успешно с этим справился, но усмешки на его лице я так уже и не увидел.
И я приготовился к любой его реакции. Первой мне в голову пришла та мысль, что сейчас Горднер вскочит на ноги и в гневе произнесет что-нибудь типа: да как могло тебе это даже в голову придти, гийд!
Ну, в нескольких вариациях. Или начнет тонко язвить.
Признаться, я и сам полностью не отдавал себе отчет, почему произнес то, что он только что услышал. Скорее всего, потому, что слишком устал. Устал от всего напряжения, преследующее меня все последнее время.
Устал от недоумения, почему я не могу вернуться к герцогу Кейтскому, крепко прижать к груди Милану, заглянуть ей в глаза и увидеть в них ответную радость.
Ведь мы любим друг друга и разве этого недостаточно?
Вместо этого я старательно делаю вид несокрушимого бойца, и люди начинают верить, даже те, кто понимают в этом толк.
Устал и от вечных неприятностей, что меня постоянно сопровождают.
Ну давай же, прогневись, и мы с тобой, надеюсь, расстанемся. Не узнал я никаких твоих секретов, да и не прячешь ты их. Иначе это поместье было бы посреди дремучих лесов или непроходимых гор. А не в двух шагах от столицы.
Но реакция Горднера была несколько иной. Он задал вопрос, тот, что я готов был от него услышать в самую последнюю очередь:
— И ты готов ради этого пойти на все что угодно? -
Нет, господин барон, ради этого я не могу пойти на все, что угодно. Даже ради этого.
Есть вещи и понятия, через которые я не смогу переступить при всем своем желании. Вероятно, меня можно заставить сделать это, хотя очень надеюсь, что нет. Но добровольно и осознано…. Нет, и еще раз нет. Даже ради той, ради которой я все и затеял.
Вслух же я сказал сего лишь несколько слов.
Горднер помолчал пару минут, углубившись в свои мысли, затем произнес:
— И все же я настоятельно рекомендовал бы тебе оказаться на ближайшие пару месяцев подальше от столицы. Поверь, так будет лучше. Что касается твой мечты…
Это ведь твоя мечта, я правильно понимаю? -
Мне пришлось утвердительно кивнуть головой. Какая разница как это назвать и что от этого изменится.
— Мне известны несколько случаев, когда подобные люди тебе получали то, что ты только что озвучил. Но не более того. Как и почему это случилось, не знаю.
Что же касается того, что дело обстояло как раз наоборот, примеров значительно больше. Значительно. Иди и не затягивай с решением, остаешься ты здесь или нет. Времени у тебя до утра. -
Утром я в сопровождении Тибора и еще одного из обитателей поместья, Струмера, верхом на взятой из конюшни лошади, отправился за Мухоркой и своими вещами, оставленными на постоялом дворе.
Чтобы принять решение, мне потребовалась половина ночи. И как бы мне тяжело не далось такое решение, я все же решил остаться. Причин тому было множество: и деньги, и тот же Кройт, и еще одно маленькое, но очень важное обстоятельство. О нем мне рассказал Тибор, когда удобнее устраивался перед сном на своей скрипучей лежанке.
Он знал о том, что до утра мне предстоит сделать выбор и всячески нахваливал свою службу. Уже угомонившись, после протяжного зевка, Тибор сонным голосом сообщил:
— Несколько лет назад, еще до барона Горднера, один из наших даже умудрился получить дворянство. Правда, меня и самого здесь еще не было. -
Все же приятно ехать в компании с людьми, близких тебе уже только по тому факту, что случись нечто не очень для тебя приятное, и они тебе помогут. Помогут не задумываясь, как сделаешь и ты сам.
Да и просто ехать и обмениваться впечатлениями об увиденном.
С моими вещами мы управились до обеда, а после этого всех нас ждал самый настоящий строевой смотр.
Мы, все шестнадцать человек, имеющиеся на данный момент в наличии, в полной боевой амуниции стояли в одну шеренгу. И каждый держал за повод свою лошадь, тоже полностью готовую к походу.
Горднер, заложив руки за спину, прохаживался перед нами с самым грозным видом, и делал замечания. Замечаний было не так уж и много, и за них не давали наряды вне очереди, их вообще не существовало, здесь наказывали рублем. То есть звонкой имперской монетой.
