Владимир Корн - То, что действительно важно
Вот видимо по случаю праздника и отполировали Гилотов до блеска, как я намедни свой ал.
Интересно только, кому это в голову пришло основывать город как раз в середине сезона дождей. Хотя, вполне может быть и так, что сместился он за время существования города. Что еще интересно, обычно в день праздника небеса делают кратковременный перерыв, запасаясь влагой впрок. Вчерашний день тоже не был исключением.
Прибыть по известному адресу мне надлежало как раз на следующий день после праздника. Что я и пытаюсь сделать.
Мой путь лежал мимо памятника древним героям Империи. В первый раз я долго рассматривал его, вернее детали экипировки всадников. Если приглядеться, никаких принципиальных отличий, те же шлемы с забралами, всякие зерцала, щиты и латные перчатки. Разве что чуть иной формы, но не более того.
Сейчас я просто скользнул по нему взглядом и все. Затем посмотрел снова.
Мама.
Возле самого основания памятника стояла с протянутой рукой пожилая женщина.
Этого не может быть. Этого не может быть, думал я, на негнущихся ногах приближаясь к нищенке. Это невозможно.
Такое облегчение я испытывал только один раз в жизни, когда слухи, мне даже не хочется о них вспоминать, оказались всего лишь слухами. Тогда мне это стоило две бессонных ночи и пару литров того самого напитка, о котором становится ясным даже без всяких слов.
Женщина посмотрела на меня с робкой надеждой. Господи как они похожи, даже цветом глаз. Немудрено, что я смог ошибиться.
Она не выглядела профессиональной нищенкой. Нет, все еще опрятная и чистая одежда, знавшая лучшие времена, да и само ее поведение говорило о том же.
И еще взгляд, в котором смешались стыд, безысходность и надежда.
Женщина говорила о тяжело больном внуке, о необходимости в лекаре и лекарстве, и о том, что ей уже совсем нечего принести на торг.
Да, я понимаю, что выгляжу достаточно обеспеченным человеком.
Именно этого я и добивался, держа в голове ту мысль, что чем меньше у тебя денег, тем лучше ты должен выглядеть.
Но у меня осталось всего две золотые кроны, несколько серебряков и чуть-чуть меди, которую в столице и за деньги то считать нельзя. И нет среди них серебряной полукроны. А дальше у меня неизвестность, и куча разнообразных проблем, среди которых и самая главная, что занимает все мои мысли.
И я представления не имею, где возьму следующие деньги, когда закончатся эти.
Разве что начать продавать то, что у меня есть, начав с дорогого кинжала, висящего у меня на поясе.
Пропади ты пропадом вся моя новая жизнь, и тот, кто для меня ее создал.
Я вложил в руку так похожей на мою маму женщине золотой, стараясь сделать это таким образом, чтобы со стороны не было видно номинала монеты, ты здесь не одна, и сам старательно сложил ее пальцы в кулачок.
И быстро пошел прочь, всегда испытываешь чувство неловкости, когда не можешь помочь ничем, кроме денег.
В нужный мне дом я вошел все еще под впечатлением встречи.
Перед самым входом по бумажке повторил слова, что мне необходимо будет произнести. Хорошо хоть без всяких там пошлых фраз, похожих на пароли, чтобы ситуация совсем уж не стала похожей на дешевый шпионский романчик.
Всего лишь имя человека, с которым мне необходимо встретиться.
И первой фразой, что я услышал, когда вошел, стала: ну вот, еще один.
Затем мне помогли снять плащ и освободили от пояса. Я даже не стал возражать, потому что когда в тебя направлено два пистолета с взведенными курками и с недвусмысленным намерением, делать это нецелесообразно.
После совсем непродолжительного, но мучительного раздумья мне пришла в голову мысль, что я попал в западню.
И к чему такие сложности? Если уж на то пошло, почему бы герцогу не сделать этого сразу, еще в то время, когда я находился в его замке. Хозяйство у него большое, не сомневаюсь, что укромных уголков для моего содержания нашлось бы полным полно.
И еще, знакомые у вас, Ваше Сиятельство, очень специфической наружности. Что, несомненно, кладет тень на вашу безупречную репутацию.
Профессиональная деятельность практически всегда оставляет свой отпечаток на облике человека, какую из них возьми.
Люди, встретившие меня на явке, выглядели как бандиты. Бандитами они и являлись. Насмотрелся я на них здесь, была такая возможность.
Три человека, весьма специфичной наружности и весьма характерного поведения.
Чезаре Ломброзо на них нет, по крайней мере, на двоих из них. Да и третий ушел недалеко. В который раз их трое, и эта стабильность начинает сильно раздражать.
Парадокс, все эти люди имели весьма экспансивную внешность, но попроси меня описать их облик сразу после того, как я отведу от них свой взгляд, и тотчас возникнет проблема.
Рослые, здоровые, с мощными шеями и покатыми лбами, все. Ну, еще массивные челюсти, куда легко попасть, но толку с этого будет мизерно мало. И глаза убийц, своим выражением будто бы передающие привет с того света.
Казалось бы, примет куда уж больше, но если мне придется когда-нибудь опознать их, я ни за что не смогу этого сделать. Если придется.
Помещение, куда меня отконвоировали, встретив в гостиной, больше всего было похоже на кабинет. По крайней мере, со спальней его точно не перепутаешь.
Вон, на столе даже письменный прибор на столе имеется, садись за него и пиши чё хочешь.
Письмо что ли написать, со всеми теми знаниями, что я в отличие от этих типов обладаю? Так сказать, завещание потомкам?
Тут дел всего-то на недельку. Может, чуть больше, ведь писать придется гусиным пером.
Старательно обрисую, что ждет цивилизацию дальше, на перспективе трех, четырех грядущих веков. Вряд ли они здесь будут развиваться как то по иному, в отличие от Земли.
Предостерегу от будущих возможных революций и настою на том, что все изменения нужно делать экономическим путем. Это чтобы политическими партиями не шибко увлекались, досталось от них уже всем.
Предскажу появление электричества, паровых машин, двигателей внутреннего сгорания, атомной энергетики. На военной промышленности внимание заострять не буду, сами разберутся. Она и так всегда считается двигателем прогресса.
Ну и всякие мелочи, медицина, астрономия, физика, химия уровня школьного курса.
В конце немного политэкономии.
Да, здесь за неделю не справишься, дай Бог, чтобы две хватило.
Мне почему такая мысль в голову пришла? Да только лишь потому, что смотрят они на меня так, как будто только и дожидаются команды — фас. И не станет бедного Артика.
И все мечты мои о шпаге похерятся. Да она мне тогда в принципе вовсе и не нужна будет. Сейчас только о березке в изголовье и мечтать приходится. Если в Арну не выбросят.
А тут, какая никакая, но отсрочка, тем более по очень важной причине.
Они даже не скрывают своих намерений, как будто одни в комнате находятся. Когда один другому, тому, что выглядит самым мелким, многозначительно так головой в мою сторону показал, тот ему коротко бросил — без приказа господина нет — и также коротко отрицательно поводил подбородком из стороны в сторону. И еще слово господин произнес так, как будто оно с большой буквы пишется.
Ну и что мы здесь имеем во всех смыслах? Помнится кто-то не так уж и давно хвалился, что голова у него просто забита всякими хитростями, способными нанести вред живым существам вплоть до летального исхода.
Имеем же мы здесь трех очень серьезных противников и никаких подходящих идей.
В открытой и честной борьбе мне с ними не совладать, не стоит даже и пытаться.
Вышли бы они из комнаты минут на пятнадцать, лучше двадцать, я бы смог что-нибудь изготовить из того, что имеется в наличии. Не гранату, конечно и не пулемет, но подобие кистеня или чего-нибудь протыкающего, вполне.
А так только и остается чернильницу кому-нибудь в рожу выплеснуть, хоть какой-то вред. Да и напарники его потом засмеют, не принято в их среде соболезновать.
Опять же, дерьмово получится, если чернильница — 'непроливайка'.
Надо же было так попасть, кто бы мог подумать. И окно не вариант, стекло толстое, и рама состоит из многих небольших его пластинок.
Еще и не добраться до него, не позволят.
Была же у меня мысль иметь что-нибудь из оружия скрытого ношения. Нож небольшой, пику какую-нибудь. Или тот же кистень на кожаном ремешке.
На полу, кстати, плохо замытые пятна крови. Тоже повод для грусти.
Глава 24. Удивляться умеют все
Живым мне отсюда не выйти, теперь уже почти никаких сомнений в этом нет. Оставалась еще крохотная надежда, что меня приняли за кого-то другого, что сейчас все образумится и я, забрав принадлежащие мне вещи, скорым шагом покину этот дом. Затем, удалившись от него на пару кварталов, облегченно переведу дух.
Но даже она растаяла, когда в комнату вошел еще один человек, выглядевший не в пример более респектабельно, что-то сказал старшему из бандитов на тарабарском языке.
