Олег Дивов - Выбраковка
– Стоять!!! – рявкнул шеф, расправляя плечи и сжимая кулаки.
Гусев и Валюшок разочарованно выпрямились.
Шеф налился кровью и издал утробный хрип не хуже давешнего министра. Только шеф хрипел не с перепугу, а от сдерживаемой ярости.
– Значит, ты, – сказал он, тыча пальцем в грудь Валюшка. – Ко мне в кабинет и ждать. Бегом!
– Есть… – Валюшок ободряюще толкнул Гусева локтем и исчез в коридоре.
– А ты… Ты… – даже эти несложные слова в адрес Гусева нелегко дались шефу. Он резко повернулся к дежурке.
– Дежурный! Старшего дневной смены ко мне сюда!
Сказав это, шеф как-то сник и опять принялся ходить взад-вперед. Гусев молча расзглядывал свои ботинки и ждал развития событий.
– Ничего-ничего, – пробормотал шеф. – Не утопишь ты меня, Гусев…
– Больно надо, – буркнул Гусев.
– Я еще тебя переживу…
– Да в чем дело, шеф?
– Мол-ча-ать!!! – проорал шеф. – Ах, ты не знаешь, в чем дело?! Ничего, там расскажут…
Тут прибежал старший дневной смены – все тот же Корнеев. Несмотря на глубокую антипатию к «папенькиному сынку», на этот раз он в точности, как Валюшок, двинул Гусева локтем. И даже выдавил нечто похожее на улыбку.
– Значит так, Корнеев, – скомандовал шеф. – Бери машину, сажай туда Гусева и вези в головной офис. Лично доведешь до кабинета директора и сдашь его помощнику. Если не будет особых распоряжений – сиди там и жди. Потом заберешь… – шеф злорадно глянул на Гусева, – …то, что останется, и привезешь обратно. Лично отведешь ко мне в кабинет. После чего свободен. Выполнять!
– Есть! – четко отрапортовал Корнеев, щелкая каблуками. – Разрешите идти?
– Стоп. Гусев, – шеф протянул руку. – Оружие сюда.
Гусев, который на протяжении всей речи шефа и ухом не повел, резко переменился в лице. Тем не менее он достал игольник и вложил его в руку, требовательно шевелящую пальцами.
Шеф критически оглядел игольник и небрежно швырнул его на подоконник дежурки.
– Издева-а-ется, – проворковал он. И протянул руку вновь.
– Это мое, – деревянным голосом выдавил Гусев.
– У тебя ничего своего нет! – отрезал шеф.
– Интересная мысль, – Гусев возвел глаза к потолку. – И кажется, верная…
– Корнеев, заберите у него огнестрельное!
Корнеев осторожно придвинулся к Гусеву.
– Пэ, будь любезен… – попросил он.
– Личная собственность, – казенно процитировал Гусев в окружающее пространство, – не может быть отчуждена кроме случаев…
– Сейчас будет тебе случай. Корнеев, читай ему «птичку»!
Корнеев оторопело глянул на шефа.
– Зачем? – спросил он. – И вообще, кого Пэ застрелит? Тут же только свои. В директора он, что ли, пулять будет?
– Старший уполномоченный Корнеев!!!
– Шеф, вы же этого не хотите на самом деле! Слушай, Пэ, ну отдай ты ствол, ей-Богу! Пожалуйста!
– Корней, я тебя просто не узнаю, – Гусев улыбнулся своему давнему недругу и сунул руку под куртку. Очень медленно вытащил «беретту», но шефу ее не вручил, а пустил вдоль подоконника дежурки. Из окна метнулась рука и чуть было пистолет не сцапала, но шеф оказался еще проворнее. Он жадно схватил оружие, буквально выдернул из рукоятки обойму и подслеповато уставился на верхний патрон. Выщелкнул его на пол и ткнулся носом в следующий. На лице шефа отразилось глубокое разочарование.
– Весь боекомплект сюда!
Гусев выложил на полированную доску еще две обоймы. Шеф и их придирчиво исследовал.
– Ладно, – сказал он уже не так злобно. – Корнеев, все ясно? Выполняйте.
– Не хочу с вами портить отношения, – печально сообщил Гусев. – но зря это все. Я на такие дела злопамятный. Пошли, Корней.
– Нет, вы только посмотрите на этого наглеца! – возопил за спиной шеф. – Злопамятный он, видите ли! Да по тебе каторга плачет, кретин!
Гусев на ходу обернулся было, собираясь ответить, но Корнеев благоразумно увлек его за собой.
* * *– На чем поедем? – спросил Корнеев бесцветным голосом, когда они вышли к стоянке.
– На моей, – Гусев уверенно направился к «двадцать седьмой».
– Сам поведешь?
– Тебе приказано, ты и вези. Слушай, Корней, ты вообще из офиса выходишь когда-нибудь? Смотри, надорвешься. Всех денег не заработаешь.
– У меня дочь больная.
– Что-то серьезное? – машинально спросил Гусев, предаваясь раздумьям о том, какая головомойка ждет его у директора, и что умнее будет говорить.
– Брак, – коротко бросил Корнеев. – По сердцу.
– Иди ты! – Гусев встал, как вкопанный.
– Если не лечить – брак. Вырастет – ни ходить толком, ни родить не сможет. А так держится потихоньку.
– Но должны же бесплатно…
– У нас такие операции просто не делают. Нужно везти за границу. Представляешь, какие бабки? Ничего, еще года два отпашу…
– Тьфу! – Гусев распахнул дверцу, сел в машину и достал ключи. Нащупал под сиденьем замочную скважину, повозился немного и выдвинул лоток сейфа. Вытащил потертый исцарапанный «макаров» и с откровенным неудовольствием его оглядел.
– Не могу без ствола, – виновато сказал он, протягивая Корнееву ключи. – Голым себя чувствую.
– Такой же маньяк, как и все, – хмыкнул Корнеев, заводя мотор.
– Не без этого, – Гусев копался под курткой, прилаживая оружие. В пластиковом ложементе игольника маленький пистолет тонул, в кобуре «беретты» – неудобно болтался. Наконец Гусев просто сунул его за пояс.
Корнеев давно не сидел за рулем и путь на Лубянку выбрал неудачный – через набережную. Когда машина нырнула под Большой Каменный мост, и Корнеев свернул налево, Гусев дернулся было, но опоздал. Впереди махнули жезлом и поперек дороги выкатился милицейский «ушастик».
– Тютелька в тютельку, – сказал Гусев и посмотрел на часы. – Сейчас хозяин домой поедет. Ладно, минут десять покукуем.
Корнеев оглянулся – сзади и с боков их уже заперли такие же не наблюдающие часов раздолбаи.
– Может, спецсигнал включить? – задумался вслух Корнеев. – Продеремся как-нибудь.
– Да ладно, – отмахнулся Гусев. – Мне спешить некуда, у тебя до конца смены тоже еще часа полтора. Отдохнем.
Некоторое время они сидели в полном молчании. Наконец Корнеев не выдержал.
– Так чем же вы стреляли в министра, товарищ Гусев? – спросил он, ловко имитируя начальственный тон. – Заряд усиленный, сердечник бронебойный?
– Стекла хреновые делает наша промышленность, – ответил Гусев, стряхивая пепел за окно. – И министров оборзевших развелось как собак нерезанных. Что это за извращение такое – на заднем сиденье трахаться, когда машина по всей дороге скачет, будто укушенная?
– Опаздывал наверное.
– К жене и детишкам…
– Обедать в тесном семейном кругу!
– Вот!
– Пэ, ты жене изменял когда-нибудь?
Гусев удивленно зажмурился.
– Корней, – сказал он проникновенно, – что с тобой? Ты же меня третьего дня чуть на дуэль не вызвал!
– А если я извинюсь?
– Давай. Мочи.
– Извини пожалуйста, я был неправ. Видишь ли, Пэ, ты ведь не ходил дежурным по отделению, верно? А у дежурного, между прочим, когда он на пульт садится, психология ломается коренным образом. И раздражительность к концу смены подскакивает. Я просто немного психанул.
– Ну…
– В общем, забыли этот инцидент, а?
– Ну забыли… – Гусев невоспитанно выбросил на дорогу окурок.
– Чего мусоришь? – тут же среагировал Корнеев.
– Люблю!
– А еще выбраковщик…
– Вот в этом ты весь, Корней. Ты чересчур правильный. Везешь коллегу на экзекуцию и следишь, чтобы он бычки за окно не кидал. А если меня прямо в головном офисе расстреляют? Не станет ли вам, Корнеев, мучительно больно от того, что даже в последний час своего товарища по оружию вы не удержались от замечаний в его адрес?
– Красиво, – ухмыльнулся Корнеев. – Тебе бы книжки писать. О светлом пути и безоблачно счастливом будущем.
– Давно не читал современного. Неужели такая муть?
– Ну отчего же… Хотя иногда думаю, что с удовольствием взял бы старый добрый тупой детективчик типа Марининой. Да только где ж его достанешь теперь?! Признано безнравственным…
– Вот уж лажа эта Маринина была! – не удержался Гусев. – Одна более-менее нормальная книга, я помню, «Стилист», и то там не язык, а каша из высокого штиля и милицейского протокола.
– Лажа не лажа, а в Италию свалить денег хватило.
Гусева такая логика слегка ошарашила, но тему он решил не развивать. Откинул кресло поудобнее и снова закурил. Корнеев выдвинул ему девственно чистую пепельницу.
– А почему ты насчет моей жены беспокоился? – вспомнил Гусев.
– Да я вообще. Интересуюсь. Что-то у меня сломалось в жизни, понимаешь? Не то чтобы я свою разлюбил, нет. Но скучно все, пресно. А когда перепихнешься по-быстрому на стороне, так и домой – как на крыльях… Вот и думаю: один я такой, или это нормально.
– Говорят, нормально.
– Ты давно в разводе?
– Пятый год, – равнодушно сказал Гусев и сам удивился, как легко у него получается говорить о том, что когда-то резало по сердцу. – Нет, я своей, конечно, не изменял. Просто в голову не приходило. Мы по большой любви женились.
