Александр Маркьянов - Бремя империи 2
Заметили меня из десяти человек трое – но промедлили со стрельбой – потому что здесь, на земле могли быть только свои, возможно и автомат заметили – американский, такой же каким вооружены их инструкторы и элитные части вторжения. Секунда – и у меня в руках оказались два пистолета – чешский CZ и точная его копия – американский Кольт. Террористы еще не пришли в себя – стояли как ростовые мишени в тире, подсвечиваемые неверными отблесками пожаров. Вторая секунда – оба пистолета стреляют синхронно – и двое террористов, самых опасных – у одного пулемет причем не висит за спиной или на шее, а в руках у второго автомат с подствольником тоже в руках – синхронном начинают падать. Стрелять не разучился – у одного кровавая дыра вместо глаза, второму пуля попала в самое убойное место, в переносицу между глазами – мгновенная, за десятые доли секунды смерть. Я начинаю смещаться влево, открывая ротмистра и давая возможность стрелять ему, один из террористов падая, наваливается на третьего, не давая ему стрелять. Третья секунда – еще два выстрела – и падают еще двое, оба с автоматами – один вываливается из кузова машины, второй – падает за капот большого, переделанного из армейского пикапа. По мне еще никто не стреляет, кто-то кричит по-арабски, цели кажутся расплывчатыми тенями, я продолжаю уходить влево – как учили в училище, при ближнем огневом контакте противнику проще стрелять вправо, а не влево – если он, конечно, правша. Четвертая секунда – два новых выстрела – и опять точно, и тут же – две автоматные очереди, короткая – по фронту и длинная – сзади. Ротмистр включается в игру, пули молотком бьют по борту пикапа пробивая его насквозь и, кажется, сбивая кого-то с ног. Ответная очередь – первые выстрелы террористов, которые они смогли сделать в этой стычке проходят от меня так близко, что это ощущается как дуновение горячего ветра. Падая на бок, я перевожу оба пистолета на оказавшегося самым прытким террориста – он успел бросить бесполезный в этой ситуации гранатомет и схватить укороченный автомат. Два выстрела гремят, когда я уже падаю боком на землю, сбивается прицел, один выстрел уходит мимо, зато второй точен – кровавая дыра на том месте, где только что был нос. Упав, я перекатываюсь, ища взглядом цели – но их нет, оставшиеся двое успели заныкаться…
Семеро… Возможно даже восемь человек, если ротмистр свалил-таки того, стреляя из автомата через борт пикапа. Пять секунд – и семь чисто битых целей. Ох, до конца жизни надо быть благодарным офицерам из Санкт Петербургского нахимовского, неравнодушным людям, которым достало смелости плюнуть на все учебники и армейские наставления и готовить нас, еще желторотых курсантов, которые должны были стать диверсантами-разведчиками не к тиру – а к реальному бою. К бою, где можно и нужно стрелять из двух пистолетов одновременно, "по-македонски", где расстояние не двадцать пять метров как в тире, а пять-десять, где противник появляется совершенно неожиданно для тебя, а ты – для противника, где ровной подсветки цели как в тире не бывает никогда, где противник двигается и отвечает огнем, где застыть в стрелковой стойке – смерть, двоих троих свалишь, остальные – тебя. Пять курсов с нас не сходили синяки, три курса мы вообще не брали в руки боевое оружие, обходясь стреляющим краской учебным. Но результат – здесь и сейчас, семеро мертвы, а я – жив.
Укрытий как на грех не было, да и укрытие в этой ситуации – смерть. Первое, что сделают сейчас укрывшиеся за машинами – бросят гранату, просто наугад бросит каждый по гранате, потому что их от осколков укроют машины, а мы – на голом месте, беспроигрышный вариант. Делов-то – рванул гранату из подсумка, вырвал зубами чеку – а может она уже будет без чеки, некоторые так привязывают гранату к подсумку, что при доставании чека выдергивается сама – и бросил что есть силы себе за спину. Все! Две гранаты – и бой выигран!
Оставив Кольт на месте, я оттолкнулся левой рукой от земли и бросился – как спринтер стартующий с низкого старта – вперед. Секунда – и я у капота машины, вторая – и я перекатываюсь через нее, выхаркивая легкие, кричу "Ложись", третья – и вот они голубчики! Двое, один в двух шагах от меня за широким сдвоенным задним колесом пикапа укрылся – руки пустые, гранату сука бросить успел. Второй – за стоящим чуть дальше внедорожником, у того граната в руках. Два выстрела – один за другим – в дальнего, самого опасного, потому что у него – граната в руках – и сидящий на земле террорист болезненно сгибается вперед, накрывая своим телом руку с гранатой. Второй – у него в руках нет ничего, гранату он успел бросить, автомат лежит рядом на земле, но не дотянешься, не успеешь – резко подается вперед, почти успевает схватить меня за ногу – но именно почти. Я стреляю в голову почти в упор, какие-то горячие брызги хлестко ударяют по руке и даже попадают на лицо – и даже успеваю упасть на землю – до того, как за машинами гулко хлопает взрыв…
Бортстрелок вертолет "Шесть-один"
Заменить ленту – а она тяжелая сволочь, большой короб с лентой больше десяти килограммов весит – да еще в находящемся в воздухе и под обстрелом вертолете – задача не из легких. Старшему лейтенанту Иванкову на это потребовалось больше минуты – в норматив не уложился, а каждая секунда промедления с огнем – это чья-то смерть там внизу. Сказывалось и то, что старлей был ранен – пуля была уже на излете, влетела в десантный отсек, угодила в плечо и застряла под кожей, причиняя дикую, невыносимую боль. Усилием воли заставив себя забыть о боли – хотя перед глазами аж пелена красная – старлей закрыл крышку пулемета и посмотрел вниз. То, что он увидел внизу, его поразило…
Дворик – а в нем две машины. И густо лежащие вокруг них тела – один два… двенадцать! Двенадцать тел – кто же их так? Явно не из крупняка покромсаны, пуля крупнокалиберного пулемета руки – ноги отрывает. Десантники не могли, до места боя – два двора, больше ста метров. Зато этот дворик – прекрасное место для стрелков с РПГ и Стингерами – а вон, что-то подобное на земле лежит, черная тень, похожее на длинную трубу – Стингер, больше нечему. И кто же их так?
Непостижимо уму…
Разбираться было некогда – вертолет на одном месте висеть не будет. И стрелять по мертвецам – смысла нет.
Старший лейтенант Александр Воронцов
Когда слитный рокот турбин вертолета как-то разом стал тише – вертолет ушел за дома – я поднялся с земли – идея выдать себя за мертвого сработала. Прислушался к себе – иногда в горячке боя, на адреналине не замечаешь ранений – нет, все в норме. Засунул пистолет в кобуру, пошел смотреть что с ротмистром.
Ротмистру повезло – никак Бог хранит. Успел упасть, когда буквально в трех шагах плюхнулась граната – а граната, видимо шлепнулась не на ровную поверхность, а в ямку небольшую – часть осколков это и тормознуло. Итог – бок "отсушило", руку в двух местах – мелкие осколки под кожей сидят – и все.
С рукой разобрались быстро – у любого моряка есть фляжка, во фляжке простолюдины носят водку, а то и спирт, дворяне – естественно коньяк. Коньяк – он как обезболивающее хорош – внутрь. Пока я кончиком ножа оба этих осколка – каждый в четверть ногтя доставал, ротмистр весь мой коньяк – армянский кстати, тридцатилетней выдержки и высосал, паразит. Перевязал – пока сойдет…
Пока вертолет не вернулся или еще кто не заскочил сюда – наскоро начали шмонать трупы. Оружие – под русский стандарт, Голощекин патронами как вол нагрузился, 6,5 – к обоим его стволам подходят, у него и так было – а часть я взял. На всякий случай. Снайперская винтовка – британская, неавтоматическая, под британский же патрон – даром не нужна. Пулемет – американский, одной из новых моделей – хорош, зараза, да тащить невозможно, и так еле двигаемся. Ни одной винтовки под казачий патрон 7,62, как назло. Если к моим стволам патроны кончатся – возьму у ротмистра снайперскую винтовку, как раз – снайпер и автомат на прикрытии. Пистолеты – те же Кольт Нью Милитари – шесть обойм к ним взял, в карман сунул – мало ли. Еще по две гранаты взяли – и все. Дальше – уже верблюдами будет, не бойцами. Выводить из строя валявшееся оружие было некогда, стрелять – опасно, выстрелы могут привлечь внимание, да и отрикошетить может – себе в ногу, например.
Пока не поздно, заскочили в подъезд – не может быть, чтобы вскрытых квартир не было. Так и есть – прямо под носом, первый же этаж. Квартира не просто разграблена – она выгорела, в адской черноте багрянеют недогоревшие угольки, все стекла выбиты, удушливый дым ест глотку, лезет в глаза…
Дальше ротмистр за спиной мне будет только мешать…
– Слушай сюда! Остаешься здесь, хочешь в квартире, хочешь выйти на лестницу – но в случае чего отступай в квартиру… – я снял винтовку, прислонил к подоконнику, она мне сейчас тоже мешать будет – и сиди тише воды ниже травы. Что эти… гаврики заметят, что с вертолета – все равно смерть. Понял.
