Алексей Фомин - Время московское
— Шесть тысяч восемьсот восемьдесят третий год от Сотворения мира. Скоро уже восемьдесят четвертый начнется. У них там новый год первого марта начинается. А как это в нашем летоисчислении будет, я не знаю. Там оно как-то не пользуется популярностью, — попробовал пошутить Сашка.
— Значит, тебе все-таки удалось побывать в прошлом. И прожил ты там семь месяцев, а у нас здесь прошло всего лишь восемь дней… — Осмысливая полученную информацию, Лобов принялся яростно мять свой небритый подбородок. — Д-да… Парадоксы времени. Я всегда был уверен, что в духовно-нематериальном мире время ведет себя иначе, чем в материальном. А здесь… Духовно-нематериальный мир, как переходный портал, некий шлюз между двумя материальными мирами. Д-да… Кстати, ты соорудил себе портал перехода? Почему я его не чувствую? Что за чертовщину ты там нагородил, что я не могу в него пробиться?
— Так я… — смущенно начал Сашка. — Я… забыл.
— То есть? — не понял его Лобов.
— Ну… Я тогда как заснул, ну, то есть… Отделился от тела, увидел себя, вас… Ну, так легко мне стало, радостно… Как будто кайф словил. И забыл я про этот портал, про все позабыл. Ощущение счастья полнейшее. И еще… Ощущение переполняющей меня силы, как будто я все могу, на все способен. Ну я и рванул, куда глаза глядят. На счастье, уперся в церковь и вспомнил о задании. Но только никакого вектора времени я там не увидел. Я лишь подлетел к надгробью, коснулся его, и все там начало меняться. Все стало полупрозрачным, нереальным каким-то. Что-то вокруг стало исчезать, что-то появляться, как при быстрой прокрутке диска. И вот уже церковь строительными лесами обросла, куполов на ней еще нет… А я стою и глазею на происходящие изменения. Это я рассказываю долго, а там все в одно мгновение произошло. И тут поднимаю взгляд вверх, а оттуда, с лесов, доска здоровенная сорвалась и летит прямо на меня. Я со страху ка-ак прыгну в сторону… И — все.
— Что все?
— И я уже оказался в человеческом теле.
— Ну… — Лобов покачал головой. — Ну, парень… Видно, на роду тебе написано прожить долгую жизнь.
— То есть? — На этот раз настал Сашкин черед удивляться.
— Ты должен был, находясь во сне, создать свой портал перехода и с помощью Романа Михайловича выйти из него в духовно-нематериальный мир, — пояснила Вера. — А тот путь, которым ты проследовал — прямой выход в наш материальный мир, — это путь, который проделывает душа, покидая умирающее тело. Тебя спасло то, что ты быстро нашел церковь. А надгробье, на которое ты натолкнулся, каким-то образом сыграло роль портала. — Она грустно улыбнулась. — В противном случае тебе уже некуда было бы возвращаться. Тело твое покоилось бы уже в могиле, а душа пополнила бы сонм неупокоенных душ, неприкаянно слоняющихся по земле. — Она улыбнулась еще грустнее. — Но здесь я уже лезу не в свою епархию. Извините, Роман Михайлович.
«Черт возьми, до чего же она похожа на Ольгу Тютчеву. — Внезапное прозрение, как удар током, настигло Сашку. Теперь, после этой печальной улыбки, он явственно увидел сходство Веры с Ольгой. Улыбаться так могла только Ольга, одновременно радуясь близости к своему любимому и печалясь от необходимости лгать, притворяться и скрывать свою радость от окружающих. — Если бы не короткая современная стрижка и простенькая маечка с джинсами, то — вылитая Ольга. Один в один».
— И после этого ты позабыл, каким образом и с какой целью оказался там, где оказался? — уточнил Лобов.
— Ну да…
— Ты пробыл там семь месяцев и… — продолжал Роман Михайлович. — Как же ты сообразил, что можешь вернуться, и каким образом ты это осуществил? Опять с помощью надгробья?
— Н-нет. Ничего я не сообразил. И к надгробью я не возвращался. — Сашка замялся, словно не зная, говорить ли ему следующую фразу или нет. — Меня колдунья вернула. Вещая Гота. Она живет в Норвегии, и я только что был у нее на сеансе… на приеме…
— Час от часу не легче! — всплеснула руками Вера. — Нам еще древних ведьм не хватало!
— В конце концов, все хорошо, что хорошо кончается, — с глубокомысленным видом изрек Роман Михайлович. — Главное — что ты вернулся обратно. А если нам в этом помогла норвежская женщина с паранормальными способностями, жившая в… В каком году?
— В шесть тысяч восемьсот восемьдесят третьем от Сотворения мира, — подсказал Лобову Сашка, стараясь хоть как-то загладить свою вину. Сказать, что он чувствовал себя виноватым, значило ничего не сказать. Он, спецназовец, разведчик с немалым боевым опытом, кавалер ордена Мужества, провалил, по сути, боевое задание. Это еще хорошо, что задание было на отработку и испытание приема и методов. Здесь его промашка не стала фатальной. Максимум, чем он рисковал, это собственной жизнью. Все равно. Как-то не очень… Сашке припомнилось, каким орлом он держался перед Лобовым, когда тот предложил ему поучаствовать в секретной операции: «Тоже мне, мститель нашелся… Защитник Отечества. Это ж надо было так обделаться, как салаге зеленому! Заявлялся орлом, а оказался цыпленком…» — Да и не норвежка она вовсе, она русская, хотя и живет в Норвегии, — добавил он.
— А в Норвегию-то тебя как занесло, дружок? — удивился Роман Михайлович и тут же, не удержавшись, взорвался: — Вера, сколько можно вас просить? Ну поройтесь в поисковиках — как перевести этот шесть тысяч какой-то год в нашу эру!
Вера, ошарашенная столь явной несправедливостью, не говоря ни слова, вышла из бокса. Сашка, прекрасно поняв, что причиной этой вспышки гнева был он, а отнюдь не Вера, сделал попытку сесть, но сил хватило только на то, чтобы приподняться, опершись на локоть.
— Роман Михайлович… Товарищ подполковник, я понимаю, что провалил задание и готов нести ответственность…
Все-таки восемь суток — это восемь суток. В боевой обстановке — целая вечность. Мало ли что здесь за это время могло произойти.
— Да будет тебе, Саша. — Лобов, приобняв Сашку за плечи, заставил его вновь лечь на кушетку. — Все нормально, успокойся. Это я сорвался из-за злости на самого себя. Чуть тебя не погубил. А до этого — такой прокол с Валентином! Парень едва жив остался. Нельзя было тебя в первый же раз отправлять в прошлое. Надо было сделать хотя бы пару-тройку учебных полетов, чтобы ты необходимыми навыками овладел. И на Веру я наорал зря. Пойду перед ней извинюсь. Ты лежи, отдыхай пока.
Но никуда Лобову уходить не пришлось, поскольку Вера вновь появилась в боксе и четко, по-военному доложила:
— Одна тысяча триста семьдесят пятый год.
— Спасибо, Вера. Вы меня извините, сорвался… — замялся Лобов.
— Бывает…
Чувствуя, что еще до конца не прощен, Роман Михайлович продолжил заискивающим тоном:
— Верочка, наверное, надо бы его покормить? А? Как вы думаете? Найдем мы что-нибудь для него в наших закромах?
— Ох, Роман Михайлович, — вздохнула Вера и покачала головой. — Что бы вы без меня делали?
— Сам не знаю, Верочка.
— Ладно. Сейчас посмотрю.
Вера вновь вышла из бокса. Примирение состоялось.
— Так как же ты оказался в Норвегии, Саша? — Теперь это был уже совсем другой Лобов — успокоившийся и расслабленный, можно даже сказать, вальяжный.
— Врага преследовал, Роман Михайлович. — Теперь говорить о своей жизни в четырнадцатом веке Сашке было неловко, как будто он там занимался сущей ерундой, в то время как здесь люди делали важное, серьезное дело.
Лобов хохотнул:
— Ого, ты даже там врагов завести успел.
— На самом деле, — Сашка тяжело вздохнул, — там все очень даже серьезно.
— Вот и ладно. Пусть они там решают свои проблемы, а мы будем решать свои, — многозначительно изрек Лобов и принялся излагать Сашке план дальнейших действий: — Твой первый испытательный полет приказываю считать успешным. Возможность перемещения в прошлое практически доказана. Все огрехи и недочеты мы учтем при подготовке ко второму полету. Там тебе придется искать вполне конкретных персонажей и взаимодействовать с ними. А попросту говоря, тебе придется их убрать. А сейчас — отдыхай. Неделю тебе на восстановление. Наберешься сил, восстановишь форму, потом — пару дней на подготовку — и снова в полет.
В принципе ничего нового для себя Сашка не услышал, примерно так он и представлял свою дальнейшую деятельность, но тут вдруг ему вспомнился Адаш, и на душе у него заскреблось по меньшей мере две сотни кошек одновременно. Стоило ему представить старого солдата, оставшегося с убогим Тимошей на руках за несколько тысяч километров от родины, как ему тотчас же стало стыдно.
— Роман Михайлович, — попросил Сашка, — а можно на себя в зеркало посмотреть?
Лобов, даже если он и удивился этой просьбе, то ничем не показал этого. Он выглянул из бокса и громким голосом справился:
— Верочка, а мы могли бы для Саши зеркало организовать?
Не прошло и десяти секунд, как в боксе появилась Вера с зеркальцем в руках. Сашке стоило бросить в него лишь один взгляд, чтобы убедиться — да, это он, Саша Ракитин, он же — старший сержант Ремизов.
