Следующая станция – Луна (СИ) - "Генрих"

Рюкзак с мешочками образцов уже ощутимо давит. Почти незаметно, когда стою на месте, но при движении его масса своей инерцией даёт понять, что за спиной изрядный груз. По пути наверх беру ещё пару образцов. Анжела аккуратно фиксирует.

В голову лезут крамольные мысли: пожалуй, андроиды смогут доставить людям массу проблем на рынке труда. Никаких капризов, зарплата не нужна, только доступ к электросети. Дисциплина абсолютна. Это не современные зумеры прочие бумеры, которые чуть что не так, исчезают с поля зрения ошарашенного работодателя. Пугливость и обидчивость отсутствуют по определению.

Поднимаюсь практически на противоположном конце кратера. Возвращаться пешком? Придётся. Не буду рисковать, управление сороконожкой простое, но Анжелу всё равно учить надо.

Возвращаюсь к месту через двадцать минут. Парадоксальным образом тяжёлый рюкзак придаёт походке устойчивость, а значит, и скорость.

— Всё хорошо, Сергей Васильевич? — спрашивает Анжела, когда я галантно помогаю ей спуститься с валуна.

— Всё замечательно, милая.

Действие элементарное, просто снимаю её руками. В ней даже с аккумуляторами за спиной всего шестьдесят килограмм. На Луне с весом в десять килограмм любой подросток справится без напряжения.

Передо мной дилемма. Время приближается к обеду, одиннадцать часов, но если вернусь, от получаса до часа пропадают. Провожу аудит организма и остальных ресурсов. По нужде ещё долго не захочу, теоретически возможный конфуз смягчит лёгкий памперс. Эйфория от найденного легко отменяет аппетит. Анжела двигалась мало, так что часов пять активности у неё в запасе есть. Аккумуляторы сороконожки на семидесяти процентах от полной зарядки.

Решено. Едем к другому кратеру. Он в стороне, не на юго-запад, а почти строго на запад от «Резидента». Укладываю рюкзак в багажник, фиксирую. После доклада и получение разрешения от командира, указываю Анжеле:

— Садись на место водителя. Будешь учиться.

Начинаю обучение. Управление простое, почти как в трамвае. Скорость регулируется реостатом, есть экстренное торможение, тогда сороконожка тупо замирает. Тормозной путь на скорости пять камэ в час почти строго равен нулю. Ножки-ходули тупо спружинят, могут пробороздить по грунту несколько сантиметров. Поворот тоже легко регулируется поворотным барабаном с насечками. Задний/передний ход берёт на себя обычный тумблер.

— Сначала включи задний ход. Отъедем метров на двадцать назад. На самой малой скорости…

Анжела всё делает медленно, но правильно.

— Сразу заворачивай влево, — корректирую её действия на ходу.

После остановки надо включить поворот вправо, и после этого уходим от кратера к следующему.

Я очень доволен, заслужил от Куваева одобрение. К моменту, когда мы подъехали, Анжела вполне освоилась. Ещё одно полезное дело, у нас появился водитель, который может управлять машиной без нас.

Всё-таки ощутимо устал через полтора часа, когда вылезал из кратера. Уже в том же месте, где спускался. Изменил тактику. Не пересекал впадину по прямой, а обошёл дно по окружности. Вот и вернулся на место.

— Поехали домой, Анжелочка.

— Слушаюсь! — Анжела игриво вскидывает выпрямленную ладонь к шлему.

Только сейчас чувствую голод. Всё-таки обеденный перерыв кончился час назад.

Вечером в «Резиденте».

— Есть новости, — объявляет за ужином Панаев и ставит на стол бутылку красного вина.

По одному этому жесту понимаем, что новости хорошие.

— Самый главный молодец, это я, — светится самодовольством командир. — Потому что отпустил Сергея Васильевича на разведку.

Один я не поддаюсь интриге. Когда выкладывал образцы, не удержался, заглянул в восьмой мешочек. Точно, это лёд. Возможно, метановый, но лёд. Хотя это и углекислота может быть, но вряд ли. Эту пробу Вадим ещё вне «Резидента» поместил в термостат. Остальным образцам комнатная температура нипочём.

— В твоём восьмом образце, Сергей Васильевич, лёд. Из обычной воды.

Всех накрывает взрывным восторгом.

— Ты закопал место взятия пробы? — строго спрашивает командир.

— Оно там само завалилось. Ну и грунтом присыпал сделал, да.

Спрашивает он не просто так. Лёд в вакууме вообще-то испаряется довольно быстро. Подозрения на такой результат у меня были, поэтому закидал это место мелким гравием и песком. Это не надёжно, но что имеем, то имеем.

— Надо срочно туда ехать, — командир осторожно поднимает наполовину полный стакан. Мы уже опытные лунатики, тут запросто расплескать полную посуду. Малейшее неосторожное движение, и вот уже на пол летят трясущиеся шарики.

— Завтра день начинается, — осторожно замечает Дима. — И вспышкой может накрыть.

— По дороге да, — соглашаюсь, но не до конца. — А тот склон в вечной тени.

— Излучение может достать, — задумывается Панаев. — Оно не совсем по прямой от солнца направлено. Саша, рассчитай удар излучением по тому кратеру.

Куваев кивает.

По итогу с огромным сожалением решаем не спешить. Если всерьёз добывать там лёд, то надо ставить герметичный купол и возводить защиту против солнечной радиации. Пещерку какую-нибудь вырыть.

— Это не все новости, — с хитринкой продолжает командир. — Володя, наливай ещё.

Сафронов опорожняет бутылку ноль-семь.

— Есть образцы, указывающие на наличие медных руд. Да, Сергей Васильевич, ты куприт нашёл. Оксид меди в основном.

Не знаю, хорошо это или плохо. Тот же халькопирит — соединение меди и железа. Второе нам сейчас намного нужнее, чем первое. Хочется при развитии лунной базы скакнуть сразу в железный век, минуя бронзовый.

— Но это ещё не всё, — многозначительно продолжает Панаев. — Во втором кратере обнаружено золото. В четырнадцатой пробе.

Все замирают с открытыми ртами. Я тоже.

— Не знаю, сколько его там. В твоём образце, Сергей Васильевич, всего несколько десятых грамма. Надо внимательно то место исследовать. Но позже. Сначала лёд!

Прав был Колчин, когда говорил, провожая нас, что в тех местах, где не ступала нога человека, что-то очень ценное может под ногами валяться. Оно и валяется. Только на хрена нам золото, нам железо нужно.

30 мая, понедельник, время мск 10:35.

Луна, координаты: 36о в. д., 78о ю. ш., лунная база «Резидент».

Дробинин.

В условиях лунного дня мы копошимся только возле базы. Заканчиваю обустройство своего сталеплавильного цеха. Звучит громко, но это всего лишь индукционная печь под круглым шатром. Шатёр очень хитренький. Он тканевый, герметичный, но это не всё. Он словно блёстками снабжён маленькими солнечными панельками. Размером и формой с двухрублёвую монету. То есть, у меня есть автономный источник электричества для моей печечки. С десяток светодиодных ламп висит наверху. Как раз от «монеток» питаются.

Шатёр растянули над естественной впадиной. Мы её углубили, выровняли стенки, насколько это возможно. Так что моё рабочее место ниже уровня окружающей поверхности на пару метров.

Дно и стенки выстлали газонепроницаемой тканью, отдалённо напоминающей брезент. Засыпали десятисантиметровым слоем мелкого песка, на пол ведь могут упасть капли расплавленного металла. Купол соединён с этой тканью по всему периметру. Только что установил с помощью парней шлюзовой вход.

— Ну, поехали! — для себя говорю, не по связи и кручу вентиль на баллоне.

При выходе аргон наверняка бы шипел, но ему негде этого делать. Нет среды для акустики, он сам станет такой средой. Купол надо мной начинает расправляться, он обвисал на центральной мачте. Как туристическая палатка.

До первой плавки пока далеко. Надо подключить печь к адаптеру тока, загрузить её железной губкой, которую Панаев выжал для меня из реголита. Но прежде всего: подхожу к люку поодаль, открываю, закрываю. Вроде всё нормально. Маленькое «бомбоубежище» прежде всего. В случае «воздушной тревоги» при солнечной вспышке удрать в главный модуль никак не успею. Так что в случае чего придётся прятаться прямо здесь.