Шарлатан 2 (СИ) - Номен Квинтус
А «самой юной пионеркой» Маруся стала потому, что всех в ее классе как раз в пионеры приняли — и то ли кто-то случайно не доглядел, то ли (в чем лично я был убежден) Надюха специально не доглядела, и сестренке на торжественной линейке тоже повязали красный галстук. Ну а теперь Маруся его «оправдывала». То есть уже оправдала: сначала о Маруськиной инициативе написали во внеочередном номере «Павловской Пионерии» (летом появилось в районе такое «ежедвухнедельное» издание, этот подзаголовок, насколько я помнил, из какой-то детской книжки содрали), затем в областной прессе заметку перепечатали — и инициативу по всей области пионеры подхватили. Даже городские массово в ближайшие деревни ездили старикам и вдовам помогать — и тут случился первый конфуз. Обком комсомола решил Марусю, как родоначальника нового пионерского движения, наградить — но оказалось, что постановление об этом должна была подписывать Маринка — а ей, в силу даже не «близкого родства», а из-за «личных дружеских отношений с братом награждаемой» этого было делать нельзя. Ну, первый секретарь обкома решил взять дело в свои руки — и сделал вторую ошибку: он написал на Марусю представление на орден Шарлатана. Орден-то вроде областным был и даже в чем-то районным — но тут, как раз к празднику, вышло уже постановление Верховного совета о том, что орден становится общесоюзным и награждать им отныне должен лично я. То есть чисто формально я — но утверждать награждение родной сестры было нельзя…
Маруся, по счастью, обо всех этих «проблемах» вообще не знала: сделала доброе дело и радовалась. И, как и я, снова приступила к учебе. В школе у нее дела в целом шли неплохо, сестренка очень старалась (в том числе и «не посрамить брата»), так что мне довольно часто и с ней опять приходилось дома разбирать какие-то примеры, рассказывать ей что-то непонятное и даже (уже почти каждый день) «проверять домашние задания». А эта проверка у нас заключалась в том, что она мне просто рассказывала (как будто отвечала у доски в школе) все, что было на дом задано. Но это было нетрудно и никому в доме не мешало: сестренка тоже перебралась жить на третий этаж. У нас тут было две комнаты, в «большой», метров в двадцать пять размером, как раз я обосновался, а Маруся заняла «маленькую», площадью метров в восемь. И о наших занятиях вроде даже мама с отцом не догадывались… по крайней мере дома о них никаких разговоров не было. А то, что сестренка в свои восемь в четвертом класса на отлично училась, никого вообще не удивляло: «а вот брат твой в этом возрасте уже в шестом учился!», и я не очень удивлюсь, если ее детям будут рассказывать, что их дядя «в их возрасте» уже и институт заканчивал…
Так что неделя после завершения семинара прошла весело и напряжено, а затем, как мы и договаривались, я вылетел во Владимир. И там состоялась уже очень серьезное совещание, посвященное главным образом «проблемам тракторостроения». Самое забавное в этом деле было то, что об этих проблемах я в целом знал, впрочем о них вообще полстраны знало: часто в газетах упоминались и Владимирский тракторный, и Смоленский. Как я понял, в Смоленске теперь пытались запустить завод, который в моей «прошлой жизни» выстроили в Минске, просто потому, что «тогда» товарищ Попов (или кто-то другой, на этой же должности работавший) у себя завод размещать отказался из-за отсутствия нужной инфраструктуры — а сейчас, в том числе и благодаря «шефству» горьковчан, с инфраструктурой все было относительно прилично. Однако трактора с завода пока так и не пошли…
На Владимирском тракторном тоже все было несколько печально: планы по производству не выполнялись, очень много тракторов сходили с конвейера, мягко говоря, не должного качества, себестоимость тракторов вообще устремлялась в космос (потому что за заводе любая изготовленная без брака деталь была поводом для праздника). И никто ничего с этим поделать просто не мог. Я, конечно, тоже ничего поделать не мог — но меня вообще не для «поделывания» два первых секретаря обкомов пригласили. Да и на семинар они оба приехали вовсе не от безделья: все же дяди были опытными управленцами и им было очень важно понять, каким образом мелкий Шарлатан устроил дело так, что вот уже несколько заводов на Нижегородчине и заработали почти сразу на плановую мощность, и продукцию выдают высшего мирового качества. И не объедают при этом и государственный, и даже областной бюджеты. А особенно сильно их интересовал Павловский автобусный: совершенно государственный завод ежесуточно выпускал по сто с лишним тонн цельнометаллических автобусов, не получая из госфондов ни грамма стали! И если просто смотреть в отчеты, в которых расписывались объемы поставок всякого разного сырья в соотношении с объемами выпускаемой продукции, тот тут и в чудо можно поверить, попутно опровергнув закон сохранения массы — но дядьки были суровыми практиками и коммунистами, в чудеса априори не верящими, так что им пришлось поверить во что-то другое. А конкретно в то, что одиннадцатилетний мальчишка умеет творить чудеса уже сугубо на управленческом уровне. То есть на уровне их компетенций — и освоить сотворение подобных чудес они сочли своим долгом.
А я, что было самым забавным во всей этой истории, очень даже неплохо мог в этом помочь. И для этого мне даже не требовалось хотя бы немного разбираться в проблемах тракторостроения, потому что очень много профессионалов наверняка в этом разбираются куда как лучше, чем я даже теоретически смогу этому научиться. А с моей точки зрения проблемой было как раз то, что эти профессионалы просто не хотели свои профессиональные знания правильно применить. Кто по лености, кто опасаясь «как бы чего не случилось», кто просто не сообразив, что он какую-то важную проблему решить в состоянии…
И для меня самым интересным было то, что два первых секретаря точно так же «знали, как проблему решить, но не знали, что они это знают». Поэтому я, отправляясь во Владимир, решил сделать так, чтобы эти в целом неплохие дядьки просто осознали, что они проблемы все решить могут, и на это даже сил не очень много потратят. А сделать это можно было, используя один старый, применяемый еще с начала семидесятых, способ программистов-постановщиков задач. Способ, который в мое время чуть ли не официально среди программистов именовался «допросом третьей степени с пристрастием»…
Суть метода заключалась в выяснении того, что же заказчику на самом деле нужно, потому что если делать то, что он хочет, получится мусор: этот заказчик просто не понимает, что он хочет получить на самом деле. А в процессе выяснения этого обе стороны приходят к пониманию того, что же они на самом деле хотят получить — и, что для меня сейчас было важнее всего (так как никакие программы я писать не собирался) — это полностью и в деталях понимает именно «заказчик».
Меня в их предложении «приехать и помочь» больше всего устраивало то, что оба они сами очень хотели во всем этом разобраться: тракторные заводы для них были буквально «камнем на шее». Во Владимире полностью укомплектованный завод едва вышел на двадцать процентов от плановой производительности, да и то половину тракторов сразу после поступления на МТС нужно было капитально ремонтировать. А в Смоленске получилось еще смешнее: завод тоже целиком укомплектовали, но смогли за месяц изготовить всего один-единственный трактор, да и то он с главного конвейера смог сойти наполовину. То есть реально наполовину, сломавшись точно в тот момент, когда передняя часть уже на землю сошла, а задняя с кабиной так на конвейере и осталась. И за это оба получили соответствующие воздействия от руководства страны, но лучше от этого никому не стало. Так что я был убежден, что ко мне они обратились (да и на семинар приехали) буквально от безысходности: у них все идет не так, а в Горьковской области уже много заводов почти сразу вышли на полную мощность и работают практически без брака. А посланные на эти заводы гонцы возвращались с одним и тем же ответом:
— Нам Шарлатан сказал так работать, мы и работаем как он сказал…
