Шарлатан 2 (СИ) - Номен Квинтус

— И вы уверены, что все это он сам писал? Хотя… да, наверное сам. Надеюсь, до конца недели он нам все более подробно рассказать сможет, но вот как все это соотнести с экономикой…

— Я думаю, он именно для связи математики этой с экономикой семинар и предложил учредить. Он ведь на самом деле практически в одиночку запустил производство новых автобусов на Павловском заводе, велосипеды, — тут Станислав Густавович снова усмехнулся, — производство велосипедов «Орленок» — тоже его работа. И он не руками все это делал, в головой, составляя планы, как-то их просчитывая и реализуя уже с помощью множества других людей. И меня, как экономиста, интересует способ составления таких выверенных планов, а вас, как математика, скорее всего заинтересуют придуманные им… он это назвал алгоритмами аналитических расчетов. Честно говоря, я поначалу думал, что он использует какие-то эвристические подходы, но на примере расчетов норм по предоставлению жилья он мне почти доказал, что все это можно просто рассчитать! Правда, я не понимаю, когда он успел провести столь объемные расчеты… но, надеюсь, он и об этом нам расскажет…

Женщины — они с рождения женщины. И они это прекрасно осознают, а большинство еще и умело этим пользуется. Когда я приехал домой на обед, баба Настя, посмеиваясь, сообщила, что кто поздно на обед приходит, остается без супа. Потому что весь суп, который она на два дня приготовила, уже съели «Марусины работники».

— Какие работники?

— Да Маруся утром одноклассников привела, пять парней и двух девок — и они до обеда еще весь летний навоз в огород перетаскали и все там перекопали. А работников-то обязательно покормить нужно! — рассмеялась бабуля.

Ну да, Маруся-то уже в четвертом училась, а ее одноклассники некоторые и постарше меня уже были, что таким лбам огород-то перекопать? Но как их сестренка обаяла, я все же не совсем понял. Впрочем, нам, мужчинам, этого вовек не понять…

Когда я отправлялся обратно в Ворсму, баба Настя попросила меня вечером не забыть и купить еще мясца на косточке, чтобы на завтра и послезавтра щей наварить, а если еще и языки в магазине будут, то и их взять, но немного, килограмма полтора, не больше. С мясом в Ворсме теперь совсем хорошо стало, и вечером его в магазинчике мясокомбината как раз и продавали. То есть его и днем продавали, но вечером на прилавки выкладывали «результаты дневной работы», так что народ именно вечерами туда в основном и ходил. Да, обычно нам очереди были немаленькие, но… Когда я в этот магазин заходил, обязательно кто-то орал «дорогу Герою Соцтруда!» и в очереди мне постоять так ни разу и не удавалось. А комбинат (на самом деле небольшой заводик) открыли потому, что в районе очень много коров уже люди у себя развели и как раз осенью молодых бычков народ и старался в заготконторы сдавать, чтобы зимой на них корм не тратить. Так что с середины сентября и до начала декабря мясо в магазине было практически любое, а в остальное время в основном там продавали кур и свинину. У нас в деревне свиней так никто заводить и не стал, и в Грудцино мало кто поросятами занимался, а вот в Ясенцах выстроили уже большую свиноводческую ферму. Тоже «случайно» практически выстроили: там один пленный немец, на стройке работавший, попенял колхозникам, что они очень полезных свинок не разводят (сам свиноводом оказался опытным), и тамошний колхоз немца «законтрактовал». Ферму тоже им немцы строили, по каким-то немецким стандартам — и теперь там только на откорме по шесть сотен поросят держали. В райских условиях держали: я как-то на той ферме побывал и очень удивился: для хрюшек были отдельные залы, отделанные кафелем на стенах и полу, выстроены, со специальными «свиными туалетами» — так что в свинарнике и вони особой не чувствовалось. В следующем году в Ясенцах колхозники решили вторую такую же ферму построить (уже самостоятельно, так как немцев всех по домам распустили) — но свининкой мясокомбинат все окрестности уже обеспечивал. Не от пуза, но «по габариту кошелька» так точно…

После обеда я на семинаре довольно подробно разобрал пример Павловского автобусного завода, сделав упор на том, что там все люди сами сделали, я просто помог им изменившиеся планы со смежниками согласовать. Тоже работа, когда такое согласование в изначальных планах не предусматривалось, и во многом мне в этой работе помогло то, что люди мне просто верили — но ведь все планы они сами согласовывали, а я им лишь «межличностный интерфейс» предоставил! Затем снова вернулись к анализу «больших данных» в плане определения факторов значимых и незначимых, затем — уже на следующих собраниях — обсудили некоторые конкретные «экономические» вопросы и очень некоторые вопросы чисто математические. В первый же день после обеда «отсеялись» два «скучающих слушателя», на третий день состав коллектива похудел уже на семь человек — но с оставшимися началась уже настоящая творческая работа: и вопросы задавались, и споры возникали, причем такие, в которых рождается истина. В общем, было весело — а я узнал, причем практически случайно, что дядя Слава был вообще-то товарищем Струмилиным, а Людмила Всеволодовна носила фамилию Келдыш. Что ничуть на наши взаимоотношения не повлияло.

У меня всю эту неделю два слушателя вызывали легкое недоумение: они посещали все семинары, внимательно все слушали. Но ничего не записывали и никаких вопросов вообще не задавали. И мне было совершенно непонятно, зачем они вообще тут сидят. Но когда семинар закончился и все собрались — уже в актовом зале школы — на «прощальный ужин», они вместе ко мне подошли:

— Шарлатан, у нас к тебе будет пара вопросов. Да, мы так и не представились: Я — Попов, Дмитрий Михайлович меня зовут, а это — Георгий Николаевич Пальцев. У нас, если ты не в курсе, тракторные заводы, один уже работает, другой только строится, но тоже скоро в строй войдет. А ты, как мы поняли, мастер работу таких заводов налаживать. Не можешь нам какую-нибудь помощь оказать? Станислав Густавович сказал, что лучше тебя, пожалуй, с этим никто не справится. А так как твоя область над нашей шефство взяла по твоей инициативе… ну, все так говорят, то мы бы твою помощь очень бы высоко оценили.

— Дяденьки, вы кому все это говорите? Я вообще-то школьник, в девятом классе учусь.

Второй дядька, который был представлен как Пальцев, рассмеялся:

— А мы не школьнику это говорим. Мы это говорим Герою восстановления Смоленска, почетному машиностроителю Владимрщины и знатному сталевару Тульской области. Еще Герою социалистического труда…

— И заслуженному кабачководу. Давайте тогда на следующих выходных где-то соберемся, ваши проблемы обсудим. Я не обещаю, что в чем-то вам реально помочь смогу, и даже не обещаю, что вообще пойму, в чем ваши проблемы — но попробовать будет интересно.

— Ну тогда давай, Георгий Николаевич, у тебя соберемся. Тут вроде аэродром поблизости есть, я за мальчиш… за товарищем Шарлатаном самолет пришлю. Шарлатан, ты на обед что больше любишь? Потому что разговор у нас получится долгий и, вероятно, не очень простой.

— Главное, что получится. А вот что получится из него — это мы уже потом посмотрим…

Глава 16

Ох и хитрая у меня оказалась сестренка! Она не только наш огород к зиме подготовила, она, будучи «самой юной пионеркой» в стране, организовала, оказывается, целый отряд «юных тимуровцев» и наши пионеры помогли с огородами всем кишкинским старикам, инвалидам войны и вдовам. То есть деду Митяю и деду Ивану пионеры полностью огороды перекопали, учительницам, которые в Кишкино поселились (а участок у Надюхи прошел по пионерскому учету как «инвалидский», ее муж так пока от инвалидности не избавился), ну а остальным деревенским старикам уже частично, причем часть они выбирали исходя из числа взрослых работоспособных жильцов каждого дома.

А у нас на огороде просто самые младшие пионеры школы потрудились, и его выбрали в качестве полигона для «демонстрации процесса младшими» в том числе и потому, что у нас «все было проще» — но это обусловило лишь то, что его первым обработали, а главной причиной было то, что все мы были семьей единственного в деревне человека, не вернувшегося с войны. Еще было относительно просто у деда Ивана — но там навоз нужно было таскать уже из стоящей на отшибе конюшни, а деду Митяю «навоза не досталось», так как у него и коровы не было — и ему на огород вообще таскали «отработку» с газовых биореакторов. А с этим илом были свои трудности, заключающиеся даже не в том, что таскать было далеко. Таскали-то на тележке, прицепленной к «экспериментальному трактору», но отработанный в реакторе ил действительно было «близким родственником озерного сапропеля» и от него перенял худшую черту: засыхая, ил превращался в камень и по прочности на уступал бетону. Поэтому ил возили в бочках, а затем, после того, как его из бочек выливали на землю в огороде, его требовалось очень быстро и очень тщательно с землей перемешать — то есть не просто перекопать огород, а перекопать его, тщательно землю разрыхляя. Но пионеры и с этим справились, все же в школе-то их за полсотни было — и когда я вернулся в школу, уже во всей деревне огороды были подготовлены к зиме. И в Грудцино, кстати, тоже: все же тамошних ребят в школе было больше, чем наших, кишкинских.