Господин следователь. Книга седьмая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— А что за хлопоты с железной дорогой? — поинтересовалась Леночка.

— Мы с Иваном Андреевичем железную дорогу затеяли строить от столицы до Череповца, — пояснил я, потом уточнил: — Вернее — затеял-то он, а я, когда у государя на аудиенции был, о дороге заговорил. Надеюсь, Его Величество проект одобрит.

— Иван, ты был у самого государя? — обомлела тетушка, позабыв, что ей следовало добавить к моему имени еще и отчество, но я на это обижаться не стал.

— Совершенно верно, — важно изрек я. Полез, было, в карман, но вспомнил, что царские часы с собой не ношу, чтобы не потерять, предпочитая им батюшкины. — Хотел подарком государя похвастаться, но позабыл взять.

— Подождите-ка, а ты теперь не коллежский ли асессор? — опять удивилась Анна Николаевна, рассмотрев мои петлички со звездами.

— А что, Аня не сообщила? — посмотрел я на Леночку.

— Нет, — покачала моя невеста головой. — Наверное решила, что Иван Александрович сам похвастается… Я тебя тоже поздравляю. Но я бы и не заметила, ты уж прости. Я на тебя смотрела, не на мундир.

— Елена, как это ты не заметила? — возмущенно хмыкнула тетушка. — Иван — твой будущий муж, а такие вещи, как петлицы, следует замечать. Чем выше чин — тем больше жалованье. На сколько больше?

Хм… А я ведь пока и не знаю, на сколько больше.

— Мне завтра к нашему бухгалтеру нужно зайти, он и скажет — сколько у меня теперь жалованье, на сколько увеличат прогонные, — пожал я плечами. Прикинув, сказал: — Наверное, рублей сто двадцать или сто тридцать в месяц и выйдет.

— А в год это сколько будет? — не унималась тетушка. Вишь, привыкли тут, жалованье за год считать. А я до сих пор считаю — сколько в месяц.

Я с тоской посмотрел на свою невесту.

— Лена, ты не подскажешь?

Леночка сосредоточилась и быстренько сообщила:

— Если сто двадцать в месяц — в год это составит одну тысячу четыреста сорок рублей. Сто тридцать — тысяча пятьсот шестьдесят.

— Ох, молодец! — с восхищением похвалил я невесту, сумевшую безо всякого калькулятора сосчитать.

Расцеловал бы, но тетка рядом.А еще испугался вопроса — чего это бывший студент-математик не умеет считать?

— Вот кто и на самом деле молодец — так это твоя кухарка, — улыбнулась Леночка: — Я у нее экзамен принимала, вместе с нашим преподавателем математики — Константином Петровичем, а он у нас тоже и коллежский асессор и кандидат университета. Он сказал — поразительно.

— Так у Ани учительница была замечательная, — улыбнулся я. — Знаю-знаю, кто мою кухарку алгебре и геометрии учил. Надеюсь, ты ее немецкому и французскому не станешь учить? А, у тебя же с первого по четвертый классы, начальная школа.

— Какая школа? — не поняла Леночка.

Тьфу ты, нет у нас пока понятия начальная школа. Есть — начальное образование, а применительно к гимназисткам это называется прогимназия. Опять придется как-то выкручиваться.

— Это я неправильно выразился. Хотел сказать — младшие классы. А Аня в шестой пойдет.

Леночка покивала, а потом похвалилась:

— Мне показали сведения о нашей гимназии для «Памятной книжки Новгородской губернии» на будущий год. Про меня будет написано — учительница французского и немецкого языков, дочь статского советника, потомственная дворянка Елена Георгиевна Бравлина. Но там в сокращении будет — дочь стат.сов., пот. двор.

— Лучше бы написали — супруга коллежского асессора, — вздохнул я.

— Иван, хотела спросить — зачем ты столько времени уделяешь своей прислуге? — поинтересовалась вдруг тетушка.

Вместо меня ответила Лена.

— Тетя Аня, я тебе говорила — Анечка очень умная барышня и будет жалко, если останется необразованной.

— А зачем прислуге образование? — хмыкнула тетушка. — Писать и читать, насколько я знаю, она умеет, а к чему простой девке в гимназию поступать? Балуешь ты Иван свою прислугу. А девчонка красивая, не спорю, скоро от кавалеров отбоя не будет. Завертит ей голову какой-нибудь проходимец. Уж лучше бы ты ей жениха подходящего подыскал, да немного с приданым помог. Рублей пятьдесят вполне сможешь дать.

Ну вот, делать мне больше нечего, как Аньке женихов искать. А уж пятьдесят рублей в приданое — даже не смешно. Слышала бы сейчас это моя маменька, готовая отдать воспитаннице столько, сколько даже за Леночку не дали… Но Леночку я и без приданого готов взять, хотя безусловно, с приданым оно лучше.

А Леночка только сжала мне руку — мол, не обращай внимания.

Так и не заметили, что дошли до самого дома Десятовых. Я остановился, в ожидании — не пригласят ли меня на завтрак? Но нет. Не положено женихов завтраками кормить.

— Иван Александрович, — сказала тетушка, вновь переходя на официальный тон. — Приглашаю вас сегодня у нас отобедать. Только, — строго посмотрела она на меня, потом перевела взгляд на племянницу, — станете плохо себя вести — выгоню! Иван, ты меня понял?

— А если не слишком плохо? — жалобно поинтересовался я. — Так, слегка, чтобы и не хорошо и не плохо?

— Сказала — выгоню, — опять повторила тетушка, потом отвернулась, делая вид, что рассматривает собственные окна.

Разумеется, мы успели поцеловаться, но вдоволь нацеловаться не успели, потому что тетушка обернулась.

— Расскажете — как вас государь принимал, и подарок Его Величества не забудьте принести — никогда в руках царских подарков не держала.

Завтрак к моему возвращения из храма барышня-крестьянка приготовить не успела, сказала, что еще минут десять, а пока посоветовала прочитать-таки это письмо, которое ей показалось оригинальным.

Взяв письмо, пошел в свою спальню-кабинет, уселся за письменный стол. Посмотрел на книжный шкап, заполненный книгами — и теми, что уже были, и теми, что привез из Москвы и Санкт-Петербурга. Их, правда, нужно еще расставить в тематическом порядке, но это не работа, а удовольствие. Вот ту-то я понял, что наконец-таки оказался дома. Наверное, книги все-таки успокаивают.

И что там пишут?

Ух ты…

«Уважаемый г-н Артамонов. Безусловно, ваша замечательная повесть 'Приключения деревянного мальчика» имеет ярко выраженный христианский и евангельский смысл.

Несомненно, что папа Карло — Создатель, который сотворил из аллегорического полена Буратино и отправил своего Божественного сына в наш мир, для спасения человечества, изображенного вами в виде кукол. Не случайно же куклы — то есть мы, сразу узнали и признали в Буратино Мессию — Спасителя и посланника Божиего.

Спасителю противостоят образы соблазнителей — кота Базилио, лисы Алисы, являющимися служителями Тьмы.

Как и Спаситель, деревянный мальчик переживает смерть и Воскресение — его вешает на гвоздь Карабас-Барабас, дважды убивают служители Тьмы. Но трижды Спаситель воскресает и ведет нас, своих детей, в светлое будущее, которое противостоит нашей мрачной действительности.

Автор сумел выразить свое отношение к злату, показав, что не стоит обретать на этом свете богатства, а грешная земля — это поле Дураков, где от презренного металла не взойдут растения, способные дать пищу и кров.

Еще один очень удачный образ — образ черепахи Тортиллы, олицетворяющей твердь нашей земли и незыблемость Мироздания. Тортилла — без-спорный аргумент против тех горе-ученых, считающих, что Земля вращается вокруг Солнца, да еще и висит в космическом эфире.

Огромная вам благодарность за ваш труд, который, безусловно, послужит праведному делу'.

Ух ты… До такого даже цензор бы не додумался. И хорошо, что не додумался.

Глава двадцатая

Бумажный солдат

Во время обеда я рассказывал невесте и ее тетушке о своих мытарствах (стоило ли слово брать в кавычки? не стал), похвалился дипломом и аудиенцией у императора. Вообще-то, про экзамены и свою краткую карьеру в качестве помощника Московского окружного я Леночке писал, а вот про встречу с императором не успел. Про литературную нашу карьеру говорить пока не стал. Леночка знает, а тетушке это ни к чему.