Дженнак неуязвимый - Ахманов Михаил Сергеевич

От прочих племен Лизира и Риканны нефатцы отличались внешним видом, были не белы и не черны, а смуглы, волосы имели темные и прямые, черты лица - правильные, и более других народов казались похожими на одиссарцев и арсоланцев. Это сходство и древность их культуры внушали уважение, и Джемин, в пору своих походов на мхази, решил, что покорять еще и нефатцев нет нужды, ибо люди они не воинственные, зато знающие толк в торговле и полезных ремеслах. И приказал Джемин, чтобы нефатцам открыли доступ во все порты Риканны, и вскоре появились там нефатские купцы и лекари, горшечники и ювелиры, искусные повара, строители и иные умельцы. А чтобы мхази не тревожили страну, Джемин построил крепость Чиргата и посадил в ней двухтысячный гарнизон, а при крепости была еще флотилия из восьми драммаров. Но крепость возвели не на землях Нефати, а к западу от дельты огромной реки, на побережье Длинного моря. Считалось, что кроме разбойничьих народов моря, никто стране не грозит; дикарям из южных джунглей н западных степей до Нефати не добраться, да и не так страшны эти дикари, а от бихара защитят море Меча и Пролив. Пролив был, разумеется, поуже моря, но все-таки в сотню полетов стрелы - на лошадях не переплыть, а в корабельном деле кочевники не обладали опытом.

В те годы Дженнак оказался в Нефати не случайно - коль выдавал он себя за нефатца, то стоило узнать страну, язык и обычаи этой земли, временами столь непривычные чужеземцу. К примеру, нефатцы не пили молока и не ели яиц, трапезничали на особой посуде, форма которой менялась утром, днем и вечером, писали кистью сверху вниз, носили парики и разводили на мясо гиен, собак и крокодилов. Их позы и жесты отличались от языка киншу, но был в них ясный для нефатцев смысл: перед владыкой закрывали глаза, чтобы не ослепнуть от его величия, в знак одобрения оттопыривали большой палец, кланялись двенадцатью разными способами и, удивляясь, хлопали по бедру. Дженнака увлекли их древние легенды и хроники тысячелетней давности, коих нашлось особенно много в хранилище города Нофр, стоявшего на берегу Пролива. Город, окруженный садами и пальмовыми рощами, был велик, красив и богат, правили же в нем князь Хеуб-ка и коллегия жрецов, поклонявшихся священной Птице Ниаи, символу мудрости. Дженнак купил усадьбу, нанял поваров, садовников, служанок, и решил, что отныне он будет не просто Та-Кемом Джакаррой, а Джакаррой из Нофра.

Он прожил в своем новом хогане месяц или два, и как-то вспомнилось ему, что Унгир-Брен, учитель юных лет, собирал всевозможные редкости в хайанском Храме Записей. И подумал Дженнак, что хорошо бы отослать туда предметы из Нефати, небольшие статуи богов, одежды и украшения, а еще копии с древних свитков и их перевод на одиссарский. Наняв молодого писца и искусного рисовальщика Мериптаха, он велел скопировать тексты нескольких сказаний о прошлых временах, и юноша уже приступил к работе, когда аситские армии вторглись в Бихару.

В Нефати это особой тревоги не вызвало. Веками нефатцы жили к западу от моря Меча, а номады - к востоку, и контакты меж ними сводились к меновой торговле: корабли нефатцев бросали якорь у восточного берега, выгружали ткани и вино и брали взамен лошадей и верблюдов. Конечно, хищники-бихара зарились на нефатские богатства, но переправиться через соленые воды не могли: ни кораблей, ни лодок у них не имелось, и Пролив, самое узкое место моря Меча, был для них неодолимым препятствием. Что до войн аситов с бихара, то они продолжались чуть ли не сотню лет, стали явлением привычным и не беспокоили владык Нефати - по Разделительному Договору их страна не входила в сферу влияния Асатла. Обмен вина на лошадей не прерывался даже во время войны, так как не все кочевники сражались - были среди них кланы торговцев, людей относительно мирных. При их посредстве доходили в Нефати слухи о военных действиях и славных победах бихара. К этому тоже привыкли - справиться с номадами пустынь не мог никто.

В один из дней добрались до Нофра известия, что войско аситов разгромлено и тысячи две или три неудачных завоевателей бегут к берегам Пролива. Говорили, что за ними движутся бихара, что их больше в десять или двадцать раз, и что они обозлены - крови пролито много, а добыча ничтожна, нет ни звонкой монеты, ни продовольствия, ни вина. Еще говорили, что вожди кочевников поклялись преследовать врагов до последнего моря и утопить их в соленых волнах - что и случится, когда аситы и бихара выйдут к Проливу. Другого «последнего моря» в ближайших окрестностях не имелось.

Дженнак, однако, этой уверенности не разделял. Похоже, среди отступающей тасситской конницы были военачальники-атлы, люди умелые и искушенные во всяких хитростях; не исключалось, что им удастся форсировать Пролив - в таких делах аситы разбирались много лучше, чем бихара. Что придумают беглецы, Дженнак не знал, но помнил, что кочевники - народ переимчивый; увидят, как переплыть соленые воды, и последуют за врагами. И тогда, как говорится в Книге Повседневного, наступит для Нефати время собирать черные перья.

Он отправился к князю Хеуб-ка, правителю города, и посоветовал ему послать гонцов в Чиргату. На быстром скакуне до крепости можно было добраться за два дня, и еще через три боевые драммары чиргатской флотилии вошли бы в Пролив, а с ними - и суда пограничной стражи. Но Хеуб-ка, большой весельчак и жизнелюбец, усадил гостя за стол, начал потчевать вином и фруктами, призвал танцовщиц и завел беседу о торговых предприятиях почтенного Та-Кема Джакарры, о погоде и видах на урожай, о блюдах из откормленных собачек и, разумеется, о женщинах. Что же до аситов и бихара, то из-за них князь просил не беспокоиться, а уделить внимание плясуньям и трапезе, которую сейчас подадут. Что бихара, что аситы!.. Пусть режут друг друга на том берегу, а на этом есть дела поинтереснее - скажем, жаркое из собачек.

Вернувшись к себе, Дженнак велел седлать коня, а одному из доверенных слуг — собираться в дорогу. Со слугой он отправил письмо накому Чиргаты, зная, что это почти бесполезно - лишь правители страны могли просить о помощи. Но если бы и попросили, помощь уже запоздала - той же ночью аситы начали форсировать пролив.

Они плыли на огромных понтонах, сделанных из оболочек четырех или пяти воздушных кораблей. Воздухолет смог бы поднять сотню воинов, а на понтонах размещалось впятеро больше, так что идея была правильной. Оболочку разрезали на части, заполненные легким газом, поверх настелили обломки кабин, фургонов и всего, что нашлось под рукой, лошадей бросили, но оружие сохранили. Гребли досками и продвигались вперед небыстро, но берег был не столь уж далек, путь освещала луна, а теплые воды Пролива находились в спокойствии. Эта переправа в Нефати была нарушением Договора, но кто думает о таких мелочах, когда за спиною враги?.. Когда жизнь висит на острие клинка, страх туманит голову, а в ушах звучат крики бихара и топот их скакунов?..

С нарушением пришлось бы смириться, разместить аситов во временном лагере, послать им лекарей и пищу и ждать, когда придут за ними воздухолеты или корабли. Хуже оказалось другое: беглецы задержались на восточном берегу - сборка понтонов требовала времени, а сумятица при посадке была неизбежной, - и к середине ночи бихара их догнали. Успевшие отплыть, тысячи полторы здоровых и раненых, высадились на рассвете в гавани Нофра, остальных номады перебили, захватив готовые понтоны. Солнце не успело подняться в зенит, как от восточного берега отчалили два десятка больших плотов с людьми и лошадьми. Пролив все же не стал последним морем! Бихара переправлялись вслед за врагами в обетованную землю, богатую и беззащитную!

Наблюдая за ними, Дженнак подумал, что один боевой драммар справился бы с этим нашествием, расстреляв понтоны из метателей. Но драммары были далеко, в Длинном море у Чиргаты, а в Нофре нашлось лишь несколько сторожевых галер. Они вышли в море, но, осыпанные тучами стрел, поторопились укрыться в гавани.

Дженнак, однако, понимал, что в этот день надежных укрытий в Нофре не будет. Не приходилось ему бывать в пустынях бихара, но в прошлом, далеком-далеком прошлом, встретился ему певец из этой страны, человек, отринувший оружие; встретился, стал ему другом и верным спутником и погиб на ступенях цоланского храма, обороняя святыню от тасситов. Амад — так звали певца - рассказывал о своих соплеменниках, и помнилось Дженнаку, что этот народ жесток и кровожаден и споры привык решать секирой и мечом. Не люди, а стая жалящих оводов! Зря аситы разворошили их гнездо...