Анатолий Логинов - «Попаданец» Сталин. Вождь танкистов из будущего
Ночь с 18 на 19 июля 1942 г.
Небо над г. Берлин
Тяжелая четырехмоторная машина словно протискивалась сквозь лес из ярких лучей прожекторов и неожиданно возникающих на пути обманчиво-красивых вспышек разрывов зенитных снарядов. Наконец штурман оторвался от прицела, удовлетворенно кивнул, коротко сказал по СПУ:
– На боевом, – и снова приник к прицелу, высматривая пятно цели.
Лежащая внизу столица Третьего Рейха давно уже погрузилась во тьму светомаскировки. Прилетающие почти каждую ночь английские, а затем еще и советские бомбардировщики уже приучили население прятаться в бомбоубежищах, проклиная некоего Майера за его неумение держать свое слово. Наступление немецких войск на Москву, а сейчас и где-то на юге этой гигантской азиатской страны принесло некоторое облегчение жителям – русские стали прилетать реже, а англичане переключились со столицы Рейха на районы Рура и французские заводы. Но русские все равно прилетали, пусть в меньшем числе, но от этого легче не становилось. Бомбили они промышленные районы и железную дорогу, но ведь бомба – она дура и летит не всегда туда, куда пытались ее сбросить. Так что укрываться приходилось всем жителям. И сидеть в тесной полутьме под землей, ожидая сигнал отбоя и гадая, какой район пострадает на этот раз.
Александр Молодчий, один из перспективных летчиков Авиации Дальнего Действия, старательно удерживал заданный курс и высоту, несмотря на все усиливающийся зенитный огонь. Сегодня ему предстояло выполнить особое задание – используя новую аппаратуру прицеливания, с помощью подпольщиков в стане врага нанести точный удар по одному из вокзалов вражеской столицы.
По сигналу штурмана он буквально на волосок довернул самолет по курсу, спарировал попытку многотонной машины скабрировать… и в этот момент самолет, избавившись от бомбового груза, слегка подпрыгнул вверх. Сразу же переведя самолет в набор высоты и закладывая вираж, Александр довольно улыбнулся. Судя по репликам штурмана и стрелков, задание выполнено успешно. От радости хотелось сотворить что-нибудь такое, неожиданное, как в недавно просмотренном фильме «Гусарская баллада». Отправить донесение о вылете товарищу Сталину? Говорят, он всегда ждет, пока ему о результатах не доложат, спать не ложится.
– Радист, передавай: «Москва. Кремль. Товарищу Сталину. Нахожусь над Берлином. Задание выполнено успешно».
Самолет еще набирал максимальный потолок, когда взволнованный радист доложил:
– Игнатьич, получена квитанция о приеме и ответная телеграмма от… товарища Сталина.
– Читай!
– Все понятно. Благодарим. Желаем благополучного возвращения. Сталин.
Ошеломленный экипаж, совершенно забыв об усталости, встретил эти слова дружным «ура», переданным по самолетному переговорному устройству. Самолет, словно почувствовав состояние экипажа, бодро продолжал набирать высоту, когда правый стрелок Григорий Белоусов открыл огонь из своей поддвигательной установки. Его поддержал пушечным огнем хвостовой стрелок, Дима Кожин. Получивший отпор истребитель быстро исчез вдали, но через несколько минут борттехник Юра Смирнов сообщил, что падает давление масла в крайнем правом двигателе. Пришлось отключить его, зафлюгировав винт. Самолет стало уводить вправо, это приходилось парировать рулем, причем усилиями сразу обоих летчиков. Долго так продолжаться не могло, и пришлось отключить крайний левый двигатель. Летящий на двух двигателях самолет постепенно терял высоту. Становилось ясно, что до базового аэродрома дотянуть не удастся. Но мастерство – великая вещь. Летящий с небольшой скоростью самолет все же незамеченным преодолел в рассветном мареве линию фронта и дотянул до запасного аэродрома неподалеку от нее. Вылет можно было считать успешным.
Анализировавший налеты на стратегические объекты фрицев оператор отметил появление большого количества ночных истребителей, которые, после анализа произведенных атак, вероятнее всего наводились по данным радиолокаторов. Необходимо было менять тактику налетов и усовершенствовать технику. Получивший эти сведения Голованов доложил об этом самому Верховному. Задача была поставлена, и в лабораториях закипела работа.
«Алекса?ндр Игна?тьевич Моло?дчий (27 июня 1920 года, Луганск – 9 июня 2002 года, Винница, похоронен в Чернигове) – советский военный деятель, дважды Герой Советского Союза; еще дважды представлялся командованием полка и дивизии к этой высокой награде (3 ноября 1943 года «за освобождение Киева» и 13 мая 1944 года «за освобождение Украины»). Один из наиболее результативных летчиков АДД, совершивший 311 боевых вылетов (в том числе 287 ночных) и первый дважды Герой Советского Союза в составе АДД. Участвовал во многих бомбардировках крупных военных объектов врага. При выполнении боевых заданий налетал в общей сложности 600 тысяч километров. Около 190 тысяч километров пролетел над территорией врага, свыше 200 тонн бомб сбросил он на различные военные и промышленные объекты[35].
[…]
Его имя носит стратегический космический ракетоносец Ту-360».
19 ноября 1942 г. Москва. Кремль.
Кабинет т. Сталина.
Тов. Сталин
– Значит, вы решили действовать по мягкому варианту? – разговор идет на грузинском языке, родном для меня и Лаврентия. Обсуждаем результаты «сталинградского дела». Под грузом улик и найденных артефактов чекисты признали фигурантов пришельцами из будущего. Но тут же выяснилось, что мир, по предположениям самих попаданцев, параллельный. Не пойму пока, это мои действия они заметили как изменения, или действительно мир параллелен нашему. Но если подумать – так ли уж это важно? В любом случае изменения уже пошли, а вернуться в «свой мир» нам точно не удастся.
– Да, товарищ Сталин. Мы учли, что они абсолютно добровольно вступили в войну на нашей стороне и решили, что так будет легче установить взаимопонимание. И, как вы видите, нам это удалось. Правда, товарищ Меркулов предлагает убрать их с фронта и изолировать от возможных контактов и опасностей.
– Понимаю, Лаврентий. Они, конечно, важны как носители чрезвычайно ценных сведений. Но, как мы узнали, они из другого мира. Пусть почти совершенно похожего, пусть отличающегося в очень незначительных мелочах, но другого. И я не уверен, что их сведения о будущих событиях будут столь ценны для нас. При этом их военный опыт, их искусство ведения боевых действий, основанное на опыте будущих войн и показываемое на практике нашим командирам, чрезвычайно необходимы нам. Поэтому забирать их с фронта преждевременно. Но при этом надо учитывать печальное происшествие с третьим членом их коллектива. Твоим орлам необходимо обеспечить им максимально возможную безопасность.
– Слушаюсь, товарищ Сталин. Сделаем все возможное.
– Нет, Лаврентий. Не надо делать все возможное. Надо сделать все невозможное и даже немного больше. Понял меня?
– Понял, товарищ Сталин.
– Вот и хорошо. Значит, говоришь, на охоту они ехали? Эх, если бы не Гитлер, мы бы тоже на охоту сходили… – закончив набивать трубку, я с мечтательным выражением на лице несколько раз затянулся, окутавшись клубами табачного дыма. Любил я охоту в свое время…
Лаврентий ждет, ничем не выдавая своего удивления. Он-то знал, что охоту я люблю не настолько, чтобы так из-за этого расстраиваться.
– Да, еще разберись, как получилось, что ни при приеме в кандидаты в члены партии, ни при проверке твоим наркоматом их не раскрыли, – вспоминаю и даю указание. Нет, мы, конечно, слегка их прикрывали, но чтобы ни одного сигнала о несоответствии в анкетах – очень странно.
– Уже разбираемся, товарищ Сталин. – Лаврентий даже слегка покраснел. Еще бы, такая недоработка. – Хотел доложить, когда получу полные результаты. Предварительно – в первом случае чистая халатность. Анкеты подшили, не проверив записанных в них сведений. Мне доложили, что при внимательном чтении сразу обнаруживались несоответствия и даже фактические ошибки. Оригиналы моим ведомством изъяты, в дела вшиты правильно заполненные копии, практически им соответствующие. Во втором случае вина моего наркомата – при проверке не запрашивался архив НКО.
– Разберись, кто конкретно в партаппарате допустил халатность, передашь фамилии через Поскребышева. Так у нас скоро немецкие шпионы в партию вступать будут, в анкетах указав свои истинные данные. С работниками своего ведомства разберись своей властью.
– Слушаюсь, товарищ Сталин.
– И еще раз тщательно проверь силами своего наркомата, под любым прикрытием, легенду гостей. Нигде не должно быть ни малейшей зацепки, ни малейшего сомнительного документа. Любой, самый подготовленный проверяющий должен видеть перед собой обычных советских людей. Никаких нестыковок, ты понял, Лаврентий? И никакой утечки. Ни противник, ни «союзники», ни наши люди даже в твоем наркомате не должны сомневаться ни в одной, самой ничтожной справке.
