Юношество (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Без лошадей?

— Разумеется. Их перевозить так далеко — сущее безумие.

— Смотря, как поведет флот США. Сейчас он слаб. Один отличный линейный корабль и четыре сильно слабее. Еще фрегатов хороших два-три десятка. Ну и иные легкие силы. Боевого опыта нет ни у кого. Они только контрабандистов гоняли последние лет двадцать-тридцать. Однако ничего гарантировать я не могу.

— Сколько мы можем за один раз перебросить туда войск? — с некоторым нажимом повторил вопрос Николай Павлович.

— Линейный корабль «Россия» или там «Император Петр I» если заполнить людьми артиллерийские палубы, сделав их непригодными к бою, скорее всего, шесть-семь сотен человек вместят.

— А если сохранять способность к бою?

— От пятидесяти до ста.

— Хорошо… — произнес император кивнув. — Михаил Петрович, подготовьте мне список кораблей, готовых выступить с Балтики с началом навигации, а также возможный десант, который они смогут увезти с собой.

— Слушаюсь.

— И еще подумайте, что делать с нашей эскадрой у берегов Мексики.

— На все это мне потребуется время. Месяц, может быть, больше.

— У нас есть это время. А вы, Александр Иванович, составьте список полков, батальонов и батарей, способных до навигации явиться в один из наших балтийских портов.

— Из числа тех, которые мы запланировали к увольнению в запас?

— Именно так. И надо подумать над вооружением их ударно-капсюльным оружием. Уж изыщите.

— Папа, — подал голос Александр Николаевич. — Я предлагаю нашим солдатам выдать пулелейки для новых расширительных пуль Толстого-Остроградского. Это сильно сгладит недостаток у нас нарезного оружия. Тем более что они все равно не являются ни для кого секретом. Смысла скрывать их более нет.

— Александр Иванович? — спросил император.

— Сделаем. У нас на складах уже пара тысяч их заготовлено.

— Кстати, а что Толстой?

— Федор Иванович отлично держится! — бодро рапортовал сын. — У него в Сан-Франциско уже отряд в сотню бойцов из лояльных испанцев и еще такой же из индейцев собрался. Наш корвет до него добрался, передав порох, свинец, пулелейки и оружие. Держится он надежно. В засаде поймал крупный американский отряд, крепко его поколотив. Начал добычу золота.

— Отрадно слышать, — кивнул Николай Павлович, — но я не удивлен. Федор Иванович в своей родной стихии, что рыба в пруду. Но я имел в виду его молодую смену — Льва Николаевича.

— А ничего с ним не происходит. — пожал плечами цесаревич. — Поселился в доходном доме у Синего моста. Много гуляет. Да и все вроде.

— Как все?

— Светские приемы не посещает, бродит по всяким лавкам и мастерским, все коллекции, которые можно с диковинками и всяким интересным посетил. Просто бездельничает. Он словно сломался после награждения.

— Отнюдь, нет. — встрял Леонтий Васильевич. — Я установил постоянное наблюдение за Львом Николаевичем. Он не сломался, он готовится, Николай Павлович.

— К чему?

— Скорее всего, с началом навигации он покинет Россию. Во всяком случае, я не могу объяснить чем-то еще его интерес к ценам на переходы морем и прочие сведения, связанные с кораблями. А так как он избегает светских приемов, рискну предположить, что он собирается покинуть Россию совсем. Поэтому и не хочет привязываться к людям. Куда именно граф поедет — не знаю. Но англичане ему так и не заплатили.

— Вы думаете, что он действительно поедет убивать этого посла?

— В этом нет никаких сомнений. — криво усмехнулся Дубельт. — Он прилюдно дал слово.

— Жуть какая… А потом куда он отправится, если вдруг у него задуманное получится?

— Лев Николаевич говорил, что, если у него не сложится в России, он отправится в Парагвай. У него даже план был продуман на этот случай.

Император замолчал.

Обвел взглядом всех присутствующих по очереди.

— Обиделся юноша, значит.

— Анна Евграфовна, — тихо произнес цесаревич, — заявила нашей Мари, что этот молодой человек чрезвычайно честолюбив и амбициозен. Но ему едва ли интересны звания с наградами. Он жаждет претворять в жизнь свои задумки. Это увольнение на награждение, видимо, сильно ударило его по самолюбию. Он и раньше думал, что его притесняют с вашей, папа, подачи. Теперь, скорее всего, убежден в этом.

— Вы уверены в том, что Лев Николаевич собирается покинуть нас?

— Настолько, насколько вообще можно быть уверенным в таких делах. — ответил Дубельт. — Он ведет переписку с Москвой, Нижнем Новгородом и Казанью, завершая свои дела у нас. Пристроил весь эскадрон у себя к делу. Кого-то на производство селитры, кого-то в экспедицию, кого-то в оружейные мастерские. Офицеры тоже в Казань уехали, включая Петрова. А три дня назад он справил завещание.

— Проклятье! — воскликнул Николай Павлович. — Это точно?

— Я сам его читал. Стряпчий не мне его по секрету показал. Формально он не сделал ничего предосудительного и ведет подчеркнуто благообразный образ жизни. Но фактически, если взглянуть на весь узор ситуации…

[1] Состав эскадры: 120-ти пушечный линейный корабль «Россия», 110-ти пушечный «Святой Георгий Победоносец» и «Император Александр I», фрегаты 52-пушечные типа «Паллада»: собственно «Паллада» и «Аврора», а также 20-ти пушечный корвет «Наварин», 26-ти пушечный корвет «Львица» и 26-ти пушечный корвет «Князь Варшавский». Все корабли взяты из состава Балтийского флота и вышли в поход в конце навигации 1846 года.

[2] Депешу (точнее, пакет депеш) доставил корвет, дошедший до ближайшего незамерзающего порта на Балтике — в Кёнигсберг. Откуда уже на перекладных довезли до столицы. Там же, в том порту, корвет и ожидал обратных посланий.

[3] Полковник Хосе Мариано Саласом (1797–1867) был президентом Мексики с 5 августа по 23 декабря 1846 года, когда сложил полномочия, уступив власть Санта-Анне. В этих реалиях из-за переговоров с русскими и присутствия эскадры власть удержал; Санта-Анна просто не решился дергаться — не время. Слишком уж критическая ситуация была для страны в этой войне.

Часть 3

Глава 2

1847, январь, 7. Санкт-Петербург

Лев Николаевич прогуливался по набережной Мойки.

Слежка за ним не прекращалась. Как после награждения началась, так и продолжалась. Приходилось немало постараться, чтобы сбрасывать этих хвосты перед по-настоящему важными делами. Заодно наводить на нужные и, в общем-то, тупиковые версии.

Корабли.

Уезжать из России на кораблях в условиях клинча с представителями Великобритании — последнее дело. Слишком запредельно высокие риски. Нет. Он не собирался так рисковать.

Остановился.

Захотелось закурить.

А тут, в этой жизни, он старательно избегал этой вредной привычки. Там, после того как перешел к более обстоятельной работе — обзавелся. И стал большим ценителем кубинских сигар. Здесь же… возможности имелись ничуть не хуже. Но граф держал себя в руках. Ибо медицина там и тут — две большие разницы.

Подъехал и остановился неподалеку неприметный возок — черная карета на полозьях. Таких хватало. Сажа все ж таки очень дешевый краситель.

Лев положил рук в карман и нащупал рукоятку револьвера.

Он еще в октябре получил партию из десяти «стволов» от Игната. Вот парочку себе и переделал во что-то вроде «бульдога» с коротким стволом. Калибр бы ему еще побольше — совсем хорошо вышло. А так… ну тоже ничего. Главное, что стало можно в кармане просторной одежды носить.

Так-то на поясе у него висела сабля с «клюквой».

Орден Святой Анны IV степени давал очень приятную привилегию ношения клинка всегда. Это же награда, причем боевая. Вот он и носил.

Обычные револьверы открыто не по-таскаешь. Не принято это. Поэтому Лев и затеял всю эту историю с «коротышами». Один у него висел под мышкой в «оперативной кобуре». Второй лежал в кармане. Еще на ногах у щиколоток располагались «дерринджеры». Так что он представлял собой натурально ходящий арсенал по этим годам, даже не считая пять ножей, куботан в качестве брелка на связке ключей, кастет и нунчаки, которые пришлось расположить не в левом, а в правом рукаве.