Телохранитель Генсека. Том 4 (СИ) - Алмазный Петр
«Вот только не надо пафоса, Александр Евгеньевич! Реформы неизбежны. Только жаль, что Горбачева не удалось уберечь. Я делал на него большую ставку. Хотя не исключено, что еще удастся вернуть его из Биробиджанской ссылки, — произнес голос, который я не смог вспомнить. — А ведь какая у него жена, а? Думали, вертихвостка, а поехала за ним, как жена декабриста! Оказалась Раиса героиней, прямо как Мария Волконская или Екатерина Трубецкая».
— Ох, сколько патетики и пафоса, — скривился я. — Кто это говорит? Анатолий Громыко? — предположил без особой уверенности.
— Ошибаетесь, — покачал головой Удилов, подтверждая мои сомнения. — И я ошибался в своих предположениях. Искать заговорщиков следовало не только среди высоких чинов, но и в ближайшем окружении Леонида Ильича. Это Чазов.
Вот уж кого не ожидал увидеть в этой компании. Чазов… А ведь верно же… При нем как-то быстро умрут три генеральных секретаря подряд: сначала Леонид Ильич Брежнев, потом Андропов, и следом тихо скончается под его же присмотром Черненко. Да, вроде бы все трое были серьезно больны, но теперь я начал сомневаться в том, что Чазов действительно лечил их именно так, как следовало.
«Вы бы прекратили шутить и серьезно задумались над ситуацией, — произнес еще один голос, который я тоже не смог узнать. — Первоочередная задача — убрать с нашего пути Брежнева, который в последнее время стал слишком уж инициативным и прытким. Если провалился Бобков, то что нам остается? Правильно, лучше всего это получится у того, кто курирует личного врача Брежнева — Косарева. Так что же, товарищ Чазов, сможете решить вопрос?»
— Это говорит Урнов Андрей Юрьевич, — остановив воспроизведение, сообщил Вадим Николаевич, при этом скривился, будто в рот ему попало что-то очень кислое. — Редкостная скотина, прошу прощения за столь экспрессивное выражение, но в данном случае оно будет самым верным. Вы помните организацию прослушки в квартире Галины Брежневой? И как потом виртуозно избавились от исполнителя?
— Конечно помню, я же ее и обнаружил. Наконец-то появились по этому делу какие-то результаты?
— Дело тогда тоже расследовали под контролем Бобкова. Потому и результаты соответствующие, как понимаете… — Удилов мрачно хмыкнул. — Даже задержанного допросить не сумели, прямо в машине скорой остановилось сердце. А с Бобкова как с гуся вода — руками развел, ну это же сердце, мол, что уж тут поделать…
— Вот так вот взяло — и в самый нужный момент остановилось, — я невесело усмехнулся. — Но Бобков старый лис. Неужели он не собрал никакого компромата на своих подельников? Простите, но думаю, слово «соратники» в данном случае будет неуместно.
— Вы как всегда зрите в корень, Владимир Тимофеевич. Нашли мы такой компромат. Причем совершенно случайно. При обыске у него дома обнаружили записную книжку. В ней был записан код и номер ячейки в камере хранения на Казанском вокзале. Причем, что интересно, ячейка менялась специальным человеком каждые три дня. Ячейку вскрыли, документы изъяли. Потом оперативники два дня не спускали глаз. Подошел наш сотрудник, его тут же взяли в оборот. Он нам рассказал, что новый шифр передавался по внутренним каналам лично Бобкову. А люди, которые этим занимались, считали, что занимаются важной работой на благо нашей Родины. Не буду посвящать вас в эту нашу кухню — если будет желание, потом сами подробнее ознакомитесь с материалами дела. Однако компромат обнаружили серьезный, на всех участников. Это и организация покушений на Генерального секретаря, и многое другое. Даже без этой вот записи, — Вадим Николаевич махнул рукой в сторону магнитофона, — служебное расследование с последующим арестом гарантировано. Кроме Бобкова, Чазова, Громыко-младшего и Красина, у Бобкова имелся весьма внушительный материал на Урнова. И еще компромат на ряд других персонажей. Можно сказать, что почти все высшее руководство МИДа задействовано. И не только. А Бовин, как выходит из документов, присоединился к заговору не так давно. После того, как его отправили работать в журнал «Двадцатый век и мир».
— Кстати, а что он делал в Завидово? Ведь Леонид Ильич запретил ему даже на глаза появляться, — напомнил я Удилову.
— Он и не появлялся на глаза, приехал, когда Брежнева в Завидово уже не было. Распоряжения закрыть его пропуск в Завидовский комплекс не поступало. Обычная недоработка, строго говоря — халатность. А в этот раз его с собой привез Анатолий Громыко, — пояснил Удилов и снова включил воспроизведение.
«Вы не о том говорите, Александр Евгеньевич, — включился в разговор еще один собеседник, с молодым и сильным голосом. — Допустим, у врачей все получится. Допустим. Бреднева не станет. Но что потом? Политбюро выберет очередного старика из старой гвардии. Хорошо, если моего отца, а если, например, Романова? Он даже нынешние брежневские реформы свернет, а может и вовсе закрутит гайки. А мы не приблизимся к нашей цели ни на шаг. Без поддержки КГБ нам не справиться. Вот почему потеря Бобкова — это удар по всему нашему делу».
— А вот это уже, как вы наверняка догадались, Анатолий Громыко, — прокомментировал Удилов.
«У нас действительно все в КГБ было завязано на Бобкова, — подтвердил еще один незнакомый голос. — А эта чекистская свинья нам не доверяла. И его людей мы тоже не знаем, к сожалению».
Я вопросительно посмотрел на Удилова.
— Черняев, — ответил он на мой невысказанный вопрос. — Снова международный отдел.
Я помнил эту фамилию. Анатолий Сергеевич Черняев в семидесятых и восьмидесятых был заместителем заведующего Международного отдела ЦК КПСС, членом ЦК. В моей бывшей жизни он стал одним из самых активных соратников Горбачева, его главным помощником и ярым сторонником перестройки. Позже стал сотрудником «Горбачев-центра», а также автором и руководителем проекта «Документальная история перестройки». Согласно его дневникам, которые он опубликовал практически без правок, антисоветскую деятельность Черняев начал еще в семидесятые годы. Мне следовало обратить на него внимание еще раньше, но невозможно объять необъятное. Одному человеку трудно уследить за всем и всеми.
— Дальше будет еще интереснее, — Удилов усмехнулся, откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и снова нажал на кнопку. — Давайте слушать дальше.
«Вы понимаете, Анатолий Сергеевич, что все пропало! Мы столько к этому шли, столько готовились, и такой финал, так бездарно»…
«Мы такой план разработали, такие реформы подготовили… Рассчитали все буквально по дням, полностью разработали политику поведения по системе мер… И что, все псу под хвост?»….
«Андрей Юрьевич, а что там наши зарубежные друзья?»
«Наши зарубежные друзья в недоумении. И ждут от нас решительных действий. Очень боятся, что у нас все сольется, как в Чехословакии в шестьдесят восьмом»
«Анатолий Андреевич, а может быть грузинские ресурсы подтянуть? И вообще националов? Уж кто хорошо раскачивает лодку, так это они: засилье русского языка, бытовая дискриминация по национальному признаку со стороны русских жителей республик — причин для создания конфликтной ситуации много»
«Вы правы, товарищ Урнов, но время-время-время! Мы упускаем время! Откуда вы можете знать, вдруг за нами сейчас придут? Мы тут сидим, разговариваем, а нас уже слушают?»
«Не говорите ерунды, Бовин! Бобков лично гарантировал безопасные зоны, вы же сами видели план прослушки в этом здании. Эта комната чистая, здесь можно говорить спокойно. А вот в красной комнате вы, надеюсь, не трепались ни о чем, кроме погоды?»
«Как можно доверять Бобкову? Вот товарищ Черняев подтвердит, что этот чекист мог даже на всех нас компромат собирать. Такая уж натура… Кроме того, вдруг после задержания Бобков успел что-то рассказать? Да и вся эта история с инсультом очень мутная…»
«Да, там не совсем понятная ситуация. С ядом у него ничего не вышло, но почему сам чуть не умер после бокала шампанского? Медведев довел до медпункта, а потом сразу — инсульт и кома»
«Вот именно, что Медведев! Недооцениваете вы его, товарищи! Думаю, это не просто цепной пёс, а фигура покрупнее. Не удивлюсь, если даже советы раздает Брежневу. В последнее время его тень мне видится за многими изменениями…»
