Прапорщик. Назад в СССР. Книга 7 (СИ) - Гаусс Максим

Дважды раненый, командир группы «Зет», майор Игнатьев лежал неподалеку от меня, в соседней палате. И дела у него были не очень — одна из пуль попала в кость, в результате чего последствия ранения оказались серьезными, но прогнозов пока никто не делал. Кое-кто подозревал, что майор свое «отбегал».

Самарин и Герц оказались везунчиками — их перевели в теплое место, где было много молодых медсестер. А в виду того, что Док в скором времени должен был вернуться из госпиталя, Шаман покинул подразделение. Честно говоря, я подозревал, что Рыскулов был человеком подполковника Звягина, и скорее всего, был намеренно прикомандирован к нам для того, чтобы наблюдать за работой команды изнутри. Что, в контрразведке нами тоже заинтересовались⁈

Впрочем, не удивлюсь, если так оно и есть. Группа «Зет» уже второй раз заявила о себе и достаточно громко. Когда на весь Афган разлетелась новость, что наконец-то были добыты не только сведения, но и боеспособный образец оружия, которым духи сбивали вертолёты, это было воспринято на «ура».

Лежать в госпитале было хорошо — тихо, спокойно. Я вновь вернулся к тому, что невольно заметил некую тенденцию — побегал, повоевал, получил ранение. Лёг в госпиталь, подлечился, отдохнул и снова на поле боя. Но если первый день я отсыпался, то на следующие сутки мне уже было скучно. Информация со стороны доходила до меня обрывками, по частям и уже в искажённом виде. Тем и не люблю военные госпитали, потому что ни за что не узнаешь, где истина, а где очередные слухи…

Наверное, на четвёртый день, если не ошибаюсь, на пороге моей палаты появился интересный гость. Уже не молодой, высокий и худощавый, в классическом костюме «тройке». Возраст гостя был около пятидесяти лет. Орлиное лицо, серые глаза, крючковатый нос… Я никогда его раньше не видел, но зуб даю — он появился здесь не случайно.

Заглянув в мою палату, где в данный момент был только я, он шумно вздохнул:

— Ага! Ну, наконец-то… Старший сержант Громов?

— Да, а кто спрашивает? — все так же, лёжа на кровати, поинтересовался я, глядя на незнакомого человека. Отметил, что в руке у него была авоська с тремя апельсинами.

— Ты меня не знаешь, все верно… — он подошёл поближе, положил на мою тумбочку фрукты. — Это тебе, организму сейчас витамины не помешают, поэтому я оставлю это здесь. Так, о чем мы говорили? Хм, я давно слежу за твоей карьерой, Максим Алексеевич! Моя фамилия Хорев, я из штаба ГРУ СССР. Вряд ли ты обо мне мог слышать… Собственно, это ведь я выбрал и отправил вашу группу на последнее задание…

— Любопытно… — пробормотал я, глядя на гостя.

— Подполковник Звягин действовал по моему указанию, он подробно все изложил в своем рапорте. И, нужно сказать, я снова впечатлён. В хорошем смысле. Вот я и подумал, хорошо бы нам с тобой познакомиться поближе. К тому же, у меня к тебе серьезный разговор…

— Раз так, присаживайтесь, товарищ Хорев, — я указал на табуретку у кровати. — О чем будем говорить? О службе?

Глава 20

В госпитале

Наш разговор с полковником Хоревым был недолгим, но продуктивным. Были и хорошие новости и плохие.

Само собой он был рад тому, что ожидания оправдались и группа «Зет» блестяще справилась с заданием, вернувшись без потерь. Про группу старшего лейтенанта Горелова, к сожалению, такого не скажешь. В живых их осталось всего пятеро, включая раненых.

Результат нашего участия в спланированной контрразведкой операции оказался ошеломительным — мы не только вскрыли предательство Шевцова и помогающих ему людей, мы раздолбали крупный караван противника, забитый оружием и наркотиками, навели серьёзную шумиху во всём квадрате, стянув за собой большое количество душманов… Колонна, прибывшая нам на помощь, уже после схватки насчитала более восьмидесяти тел одними только убитыми. Раненых добивали, уже не считая.

Также мы раздобыли важнейшие сведения относительно применения духами американских ПЗРК, захватили полностью боеспособный образец оружия, а еще взяли в плен двух очень важных языков. Один из этих пленных был гражданином США, который не просто находился в зоне боевых действий, не только был замешан в пособничестве афганской оппозиции, но и сам стрелял по советским солдатам. От его действий погибло минимум трое.

Значимость этой операции просто невозможно оценить в полной мере… Хорев твёрдо заявил, что именно благодаря нам, назревает серьёзный перелом в ходе афганской войны. За восемь лет, это серьезный сдвиг в нашу пользу. Ничего подобного еще не было. А это очень важный момент — обо всем уже доложили в генеральный штаб ВС СССР. Честно говоря, я даже удивился — что, неужели как есть, так и доложили? Сомневаюсь, скорее всего, там общую картину представили совсем иначе. Ну были же и в те времена офицеры, которые выдавали чужие заслуги, за свои собственные. Главное, правильно и вовремя подмазаться.

Но это так, лирика.

Что касается меня, то полковник уже был в курсе о моем намерении поступать в военное училище — начальник специального учебного центра ГРУ СССР, где мы ранее проходили обучение, делал соответствующий запрос вышестоящему руководству. Именно он, Хорев и офицеры стоящие выше него решали мою судьбу. Они дали добро не просто так — на меня были далеко идущие планы. Оказалось, что моя репутация затмила даже майора Игнатьева… Ходили слухи, что после учебы, я и сам могу возглавить подобное подразделение, вроде нашей группы. Вот только, надо ли мне оно?

Возможно, странно, что со мной решил поговорить аж целый полковник, да ещё и в условиях госпиталя. Почему не в штабе? Почему сейчас?

С его слов я сделал окончательный вывод, что именно он отвечает за нашу группу, его решениями нас сначала отправили в Пакистан, искать украденный «Закат», а затем и активное участие в операции «Петля». Мы были на хорошем счету — полковник назвал нашу группу лучшей по уровню подготовки и успешности. Завел речь о перспективах.

Однако, при всём этом был достаточно негативный момент — который и привел его сюда. Это смерть подполковника Шевцова, у которого было много влиятельных знакомых. Тогда, в ущелье, в него стрелял прапорщик Корнеев — иного выхода тогда просто не было. Я мог погибнуть, поскольку Шевцов намеревался покончить именно со мной. Его тело, кстати, тоже нашли после боя и доставили в Кундуз.

И сейчас, получалось так что, несмотря на успех прошедшей операции, нас хотели обвинить чуть ли не в намеренном убийстве советского офицера. Несложно догадаться, что кто-то в командования очень хотел перекрыть нашей группе кислород. Меня собирались допросить отдельно, сразу после того, как поправлюсь. А вот Пашу Корнеева уже взяли за жабры, временно поместив под стражу.

Хорев занимался этим вопросом лично. Попробуй-ка кому-нибудь докажи, что он погиб именно при таких обстоятельствах. Да, старший лейтенант Горелов и двое его уцелевших людей могли выступать как свидетели. Но почему-то про них забыли — они вообще пропали с радаров, будто их там и не было. Удивительные чудеса творятся, хотя я в них не верил.

Это навело меня на определенную мысль — получается, у нас есть скрытый враг в своих же рядах? Враг, который очень коварен.

Хорев вскользь упомянул, что так просто нас на растерзание не отдадут… Не знаю, насколько там все раздули, но лично мне это не нравилось.

Как только полковник покинул госпиталь, я отправился к Игнатьеву. Майора недавно прооперировали уже во второй раз — кость собирали по частям — ну, насколько я понял. Кэп понимал, что очень не скоро вернётся в строй, если вообще сможет. Раны заживают, кости срастаются, но иногда бывает так, что ранения оставляют после себя такие следы, что о дальнейшей службе можно забыть. Уж бегать по горам — точно… А сидеть за столом и бумажки выписывать, это не служба. И судя по настроению командира, сейчас все именно к этому и шло. У него все на лице было написано.

— Кэп, ты как? — спросил я, заглянув в его палату. — Я войду?

Ходил я медленно, без резких движений. Подняться по лестнице с первого этажа на второй было терпимо, а вот спуститься обратно — каждая ступенька, это приступ острой боли, которая быстро переходила в тупую и ноющую. Сходишь так пару раз, и думаешь, да ну нахрен оно мне надо⁈