Прапорщик. Назад в СССР. Книга 7 (СИ) - Гаусс Максим

А я, с трудом удержавшись на ногах, медленно осел на землю.

— Вот ведь гнида, а? — крикнул возмущенный Шаман. Вместе с Урду они скрутили американца, повалили на живот.

— Вот урод! — громко воскликнул я, глядя на Джона.

Мне вдруг стало понятно, зачем он это сделал… Хотел убить генерала, а потом пустить себе пулю в лоб. Или же ждал, пока по нему самому откроют огонь. Для него это лучший исход событий… К счастью, ни то, ни другое не произошло — вовремя среагировали!

— А-ах… Свяжите эту тварь! — приказал сидящий на земле подполковник Звягин. Хорошо же его американец приложил. — И поживее… Нужно убираться отсюда!

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, ГЛАВА БЫЛА ПЕРЕПИСАНА! КТО НЕ ЧИТАЛ, РЕКОМЕНДУЮ ОЗНАКОМИТЬСЯ!

Глава 19

Таинственный гость

Загрузившись в вертолёты, мы не стали возиться и почти сразу взлетели.

Прибывшая на место колонна техники с десантом на броне решила немного задержаться, чтобы добить раненых, собрать и уничтожить всё оружие и боеприпасы. Бросать всё это в таком виде — чревато последствиями. Едва здесь станет тихо, как ушлые духи снова придут…

До транспортного вертолёта «Ми-8» я дошёл сам, а вот чтобы забраться внутрь салона не обошлось без помощи Паши Корнеева. Уже внутри вертолета медик Шаман, аккуратно сняв с меня бронежилет и промокшие насквозь тряпки, осмотрел место попадания пули.

— Макс, да тут у тебя серьёзный кровоподтёк! — выдал заключение Рыскулов. — Не удивлюсь, если ребро сломано! А то и два!

— Главное, живой! — с присвистом, ответил я.

И действительно, видимо пуля попала в неудачное место — бронежилет-то выдержал, но с такого расстояния удар всё равно получился очень сильным. И ведь как назло, пистолет у Звягина был не «Макаров», а уже порядком устаревший «ТТ». У него и убойная сила посильнее будет, пробиваемость лучше. Патрон же «ПМ» пробивает лишь бронежилеты первого класса, а на мне был стандартный — второй. Хорошо, что я заранее напялил его на себя еще там, когда мы с Шутом переоделись в душманскую одежду.

В общем, бронежилет выдержал, а я не очень.

Боец из меня теперь никакой. Случись что, я даже постоять за себя не смогу.

Спустя четверть часа, дышать по-прежнему было тяжело, а про то чтобы глубоко вздохнуть полной грудью, можно было и не заикаться. Если столкнуться с подобным впервые, то можно поймать приступ паники — в какой-то момент может показаться, что задыхаешься. Сердце начинает колотиться, адреналин подскочит, может возникнуть кашель. От этого ещё больше дискомфорта и боли.

— Это верно… А если бы он решил бы в голову стрелять?

— Ну, не стрелял же. Вот, прилетим в Кундуз, отдамся врачам… Пусть рентген мне, что ли сделают… — тяжко отозвался я, осторожно делая короткий вдох.

Вообще, всё это для меня не ново — в прошлой жизни, я уже ломал рёбра. В боевой обстановке. Это было в Ливии, на окраине одного небольшого городка, название которого я уже и не вспомню. Мы тогда брали штурмом недостроенный трёхэтажный дом, где засела группа этнических боевиков. В какой-то момент, в самом разгаре операции, на меня бросилось сразу двое противников — одного я пристрелил, а второй, уже будучи раненым, с разбега прыгнул на меня и сбил с ног. В результате этого мы оба упали вниз со второго этажа, приземлившись на строительный мусор. Очень неудачно. Я тогда сразу три ребра сломал — ох и тяжко же было. Мои ребята вытащили меня, оперативно обездвижили, чтобы ребра не повредили внутренние органы, а затем доставили в безопасное место. Лечился потом, пару месяцев. Неприятное ранение, если приятные вообще бывают.

Помню, всё приходилось делать очень медленно, плавно, без резких движений. Казалось, чихнешь, а что-нибудь отвалится. А когда пробовал набрать побольше воздуха в лёгкие, хрипел, словно вурдалак. Лишний раз старался вообще не шевелиться — боль была такая, что в глазах аж звёздочки сверкали. Сейчас, конечно, все было проще.

Генерал Али Хадид, которого я оперативно прикрыл своим телом, выглядел приунывшим — сам факт того, что он попался, был для него ужасным. Гордость и честь, скатились ниже плинтуса. Позор для афганца такого статуса. Ему бы умереть, да только как?

Сидя в вертолёте, он прекрасно понимал, зачем американец пытался его пристрелить… Генерал оппозиции слишком много знал, а заставить его говорить было несложно. Это дело времени. Он выдал бы много полезного, и это вовсе не вопрос желания. Хочешь — не хочешь, а тебя заставят. Вот в будущем, в эру военной фармакологии, можно будет обойтись без насилия и боли. Один укол — и сам всё расскажешь. Но сейчас, время пока ещё не то.

Совсем другое дело — Джон Вильямс. Этот «крепкий орешек» — обученный агент ЦРУ, правда, скорее всего, он уже отошёл от дел — слишком староват. На вид ему за сорок пять, правда, я могу и ошибаться.

Он-то знает, что его ждёт. Не удивлюсь, если окажется, что он имеет особый статус и находится здесь в качестве приглашенного военного советника. Вопрос только в том, чего он сюда явился? Зачем так рисковал?

Его самого расколоть будет уже сложнее, но я был осведомлён, что в Союзе имеются специалисты, которые могут «уговорить» отвечать на вопросы кого угодно… Этот заокеанский товарищ знает куда больше, чем все афганские генералы вместе взятые.

Сейчас Джон Вильямс, с крепко связанными руками, сидел в хвосте салона, причём не просто так, а под наблюдением сразу трёх человек. Разбитый нос и размазанная по светлому лицу кровь, смотрелось весьма контрастно.

После того, что он сделал, ему не оставили ни шанса. Любое постороннее движение — сразу ствол в лицо. Шут сидел сбоку от него, поигрывая ножом… Пару раз, для убедительности, он кольнул его остриём в бедро.

— Зачем? — шикнул американец.

— Чтоб жизнь мёдом не казалась! — хохотнул прапорщик.

В вертолёте было слишком шумно, чтобы говорить, но и по глазам всё было понятно. С одной стороны, тот трюк, что выкинул американец с пистолетом Звягина, не имел никакого смысла. Он никак не смог бы перебить нас всех — просто не успел бы. С другой же стороны, не сложно догадаться, что ему это было и не нужно. Цель у него была иной.

Джон намеревался убить только генерала, как важного языка, а потом быстро пустить пулю уже себе в лоб. План понятен, хорош. Таким образом, ни один из них не попал бы в лапы советской разведки, а соответственно и не раскрыл бы никаких планов оппозиции относительно дальнейшего ведения боевых действий. Да, переносной зенитно-ракетный комплекс «Стингер», вместе с зарядами и комплектом документации всё-таки попал к нам руки. Для Америки, это хреновое развитие событий, но не критическое.

Это означало, что советские инженеры и оружейники разберут ПЗРК на части, внимательно изучат, поймут, какую именно опасность он несёт для советской авиации, а затем очень быстро склепают систему защиты от него. Установят на вертушки и все. Если развивать мысль, то изучение нового комплекса может дать Советскому Союзу шанс применить полученные знания для разработки нового оружия, на основе захваченного американского прототипа.

Впрочем, ничего там особо такого ценного и не было — все наработки, уже более-менее были известны конструкторам. А уникальность самого «Стингера» была сильно раздута самими же американцами, которые в дальнейшем внушили это недалёким душманам.

Я сидел с другой стороны салона, внимательно смотрел на Джона, а тот на меня. Сложно было сказать, о чём он думал. Но в любом случае, тот факт, что он попался, сыграет огромную роль — этот момент сложно переоценить. Это переломный момент Афганской войны…

До Кундуза мы летели примерно минут тридцать. Полёт на базу прошёл нормально — ну а кто бы из душманов рискнул бы атаковать сразу три вертолёта? Тот, кто попытался бы это сделать, даже не успел бы пожалеть о проделанной глупости — его бы просто размазали.

Сели на аэродроме.

Тут же принялись выгружать раненых — их оказалось больше, чем я думал. Неудачно спрыгнув на землю, я зашипел от вспыхнувший в груди острой боли. Слишком я самонадеян — неосторожно вышло. Пожалуй, придётся поваляться в госпитале и немного восстановиться. Ну, хоть отдохну.