Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Морозов Владислав Юрьевич

Размышляя подобным образом, я слез с брони и вместе со Смысловой подошёл к танку Лаптева.

— Ты чего? — спросил я у закутанной в плащ-палатку Таньки.

— Надо вправо! Вон туда! — показала она рукой направление.

— Почему именно туда?

— Там должно быть шоссе, автобусные маршруты и прочий городской транспорт. Я там и слезу.

Интересно, откуда она это знает? Или у неё с собой какая-то карта, значительно подробнее моей? У меня там никакие автобусные остановки не обозначены. Хотя они, конечно, профессионалы, им по-любому виднее...

— Туда, так туда, как скажешь.

— Вперёд! — скомандовал я своим орлам, забираясь обратно в командирский люк танка.

Мы проехали по улице до первого поворота, на который указывала Танька. И здесь, после сверхкороткого «военного совета», наш взвод разделился. Танки Маликова и Будяка двинулись вперёд. Я приказал им пройти квартал до следующего перекрёстка, там встать, осмотреться и ждать. Когда я скомандую — вернуться обратно. Если при этом встретят противника — в бой не ввязываться и тут же отходить.

А мы с Лаптевым свернули направо, куда нам и указывала Татьяна.

Два наших «Т-72» на приличной скорости прошли вперёд по этой неширокой улице.

Маликов доложил, что противника перед ним нет. Я никаких супостатов тоже не видел. По сторонам мелькали лишь припаркованные машины и редкие открытые магазины.

Чуть дальше, в конце улицы, я действительно рассмотрел в оптику какое-то оживлённое уличное движение поперёк направления нашего хода. Пару раз там мелькнули и автобусы. Похоже, про шоссе Танька не соврала.

Здесь я заметил, что Татьяна опять машет мне.

— Стоп! — кричала она.

Мехводы остановили танки.

— Ну что? — спросил я, спрыгивая на мостовую.

— Всё, я слезаю.

Танька аккуратно спустилась на тротуар, освободилась от плащ-палатки и сняла с брони свой чемодан.

Смыслова между тем прятала под курткой «Мини-узи» с глушителем.

— Постереги мою винтовочку, попросила она меня.

Я кивнул.

— Ну, прощайте, ребята, — сказала Танька, обращаясь ко всем, кто её сейчас слышал. — Спасибо за всё!

— Да не за что, — ответил я. — Ни пуха тебе, боевая подруга! Удачи!

— К чёрту! — сказала Танька и медленно пошла вперёд по улице. И было видно, как она буквально преображается на ходу, превращаясь из пассажирки советского танка в стопроцентную американку, хотя и в сильно мятой одежде. Лягушка опять превращалась в царевну....

— Ты надолго? — спросил я у направившейся за ней Смысловой.

— Я провожу и вернусь!

— Ладно, тогда ждём!

— «Шестой», «Седьмой», я «Первый», как обстановка? — запросил я по рации свой головной дозор, вернувшись на командирское место.

— Всё тихо, — ответил почему-то Будяк, он же «Седьмой». Интересно, почему Маликов помалкивал?

— «Шестой», «Седьмой»! Стойте на месте и ждите команды!

— Так точно! — ответил Будяк и перешёл на приём.

А я смотрел, как девки скрываются за поворотом. Потом очень медленно потянулись минуты. Я невольно ждал худшего — чего угодно, стрельбы, или что по улице навстречу нам вдруг побегут английские вояки с противотанковыми гранатомётами или поедут танки «Чифтен». Каждую секунду могло что-нибудь произойти, но всё было тихо. Я почти физически ощущал, как тикают часы у меня на руке, и слышал, как сопит в люке слева от меня вертящий в руках смысловскую винтовку G3 Дима Прибылов (мне очень хотелось дать ему с размаху по шлему за эти манипуляции с чужим оружием, но я всё же надеялся, что лучший у меня в батальоне наводчик всё-таки невзначай не отстрелит себе чего-нибудь важное), а Саня Черняев бубнит себе под нос песню про то, как три танкиста выпили по триста, а механик выпил восемьсот. Типа, мехводу всегда надо больше других. Ну-ну...

Домишки вокруг безмолвствовали, и улица перед нами словно вымерла. Когда с момента ухода девчонок шла девятнадцатая минута, в конце улицы наконец появилась знакомая фигура Ольги Смысловой. Судя по тому, что автомат она по-прежнему прятала под курткой (а значит, не доставала), а также вернулась одна и без потерь (штаны и трусы на месте, а значит, её, культурно выражаясь, благонравие осталось неповреждённым), всё, видимо, прошло нормально.

— Ну что? — спросил я её, когда она подошла к танку вплотную и забралась на лобовую броню.

— Порядок! — ответила Ольга, присев на кормовой ящик ЗИП и немедленно отобрав у Прибылова свою винтовку. При этом она кратко и в простых выражениях усомнилась в его принадлежности к роду человеческому. Дима от греха подальше нырнул в свой люк поглубже.

— Отправила? — поинтересовался я.

— Ага! Видела, как она остановила такси и уехала...

Ни фига себе, у них тут русские танки по улицам ездят, а таксистам это, что характерно, не мешает...

В общем, Танька действительно добралась куда нужно. На самом деле её звали Ирина Краминова, и была она капитаном из внешней разведки по линии КГБ. Её поначалу тоже удивило вполне обычное уличное движение на улицах предместий английской столицы. Но, остановив проезжавшее мимо такси (обычный здесь чёрный «Остин»), она перестала удивляться. Конечно, её всё время так и подмывало спросить у таксиста, что он думает по поводу того, что над крышами летают самолёты, а где-то совсем недалеко стреляют пушки и поднимается к небу дым от пожаров. Но таксист, лысоватый мужик лет сорока-пятидесяти с грубой пролетарской физиономией, был совершенно невозмутим и абсолютно не удивился, когда Татьяна-Ирина попросила отвезти её к американскому посольству на Гросвен-Скуайр.

В Лондоне творилось что-то непонятное. Больших скоплений и колонн войск нигде не было видно. Кое-где, по одному или очень мелкими группами, стояли танки и бронемашины, причём Татьяна-Ирина чисто профессионально отметила, что в основном это была техника сильно устаревших образцов — «Центурионы», «Сарацины», «Саладины», «Ферреты». На некоторых улицах стояли совместные посты гражданской и военной полиции. Пару раз «краснофуражечники» останавливали их такси, но, бегло проверив документы, без вопросов пропускали «Блэк Кэб» дальше, поскольку никаких подозрений она, похоже, не вызвала. Татьяна-Ирина заметила, что едущих в направлении Лондона машин было мало, а вот с потоком идущего из города транспорта и у обычной, и у военной полиции была настоящая запарка — на выездах из города образовались пробки, в которых отчаянно гудели длинные очереди из машин, навьюченных чемоданами, тюками, коробками и прочим нехитрым скарбом. Похоже, лондонцы таки не ждали от происходящего ничего хорошего и драпали из города в сельскую местность. Вокруг никто и ничего толком не знал, но настроения в этих пробках и на полицейских постах были довольно панические. Болтали о том, что русские якобы то ли будут штурмовать, то ли уже штурмуют Лондон.

Длинное прямоугольное, построенное в минималистически-кубическом стиле 1960-х годов, но при этом увенчанное огромным бронзовым орланом, раскинувшим крылья над фасадом, пятиэтажное здание американского посольства в лондонском районе Мейфер встретило Татьяну-Ирину всё той же панической суетой. У парапета на въезде в здание за заграждениями из колючей проволоки зачем-то торчало около сотни английских солдат, а также военных и обычных полицейских (все они были при оружии и вид имели крайне решительный), стояли «Лендроверы» английской военной полиции и пара легких танков «Скорпион», а у самого входа в посольство за баррикадой из мешков с песком несли караульную службу вооружённые американские морпехи в камуфляжной форме и касках. Татьяна-Ирина живо представила себе, как бы отреагировали эти зажравшиеся бездельники на появление где-нибудь поблизости от посольства русских танков (если бы любезно подвозившие её танкисты решили продвигаться дальше, это могло очень скоро стать реальностью), и с трудом подавила желание улыбнуться. Хотя умение демонстрировать на физиономии наклеенно-неискреннюю улыбку и является национальной чертой американцев.

Попав, после двойной проверки документов и беглого осмотра содержимого чемодана и сумки, внутрь посольства, Татьяна-Ирина поняла, что здесь, похоже, уже готовятся к полной эвакуации. Вспотевшие сотрудники дипмиссии США носились с кипами бумаг и папками к помещениям, где стояли измельчители, но явно не справлялись, поскольку во дворе морские пехотинцы жгли обширный костёр из бумаг, куда всё время подбрасывалось новое топливо.