Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей

— Где был? Чем занимался?

Лёха улыбнулся:

— В представительство заходил, общался по работе с товарищами, потом…

— Потом?

— Потом у меня для тебя отличная новость! Я выяснил, что остаюсь в Мадриде на две недели.

Надя резко остановилась, схватила его за рукав:

— Правда⁈

— Правда, — кивнул Лёха, наблюдая, как в её глазах вспыхивает радость.

— Лёша! — она подпрыгнула и повисла у него на шее. — Две недели! Ты и я, вместе, в одном городе!

— Ну, выходит, так, — усмехнулся он, но тут же заметил, как лёгкое облачко сомнений накрыло её лицо.

— Ты же в штабе был!

— По работе, — он развёл руками.

— Ой! — Надя забавно округлила глаза, отчего стала похожа на японское аниме. — Я с Аней говорила недавно! Она сказала, что Илья тоже сразу после обеда всё время был занят… В том же кабинете!

Лёха мысленно застонал. Ну вот, приехали…

— Ну, в представительстве много народу работает! Я там многих видел.

Она прикусила губу, прищурилась и задумчиво повторила:

— Ты с ним совещался…

Он молча пожал плечами. Врать не хотелось, а правду рассказывать было нельзя.

И тут она вдруг напряглась, её пальцы сжались на его рукаве.

— Лёша, — её голос изменился, стал тревожным. — Ты полетишь опять за линию фронта. С Ильей! На этой своей этажерке…

Лёха тяжело выдохнул, понимая, что отпираться бесполезно.

— Надя…

Надя фыркнула:

— Лёша, не ври мне! Я тебя знаю. Ты сияешь, как начищенный медный таз! У тебя вот этот блеск в глазах, когда ты влезаешь в какую-то очередную историю! Такой же точно был, когда ты угнал этот свой «Шторьх»!

— Лёша! — она крепче сжала его руку. — А по-другому никак⁈ — с лёгкой надеждой спросила она, но, видимо, сама знала ответ.

Лёха, глубоко затянувшись, выдохнул дым в сторону и улыбнулся. Он посмотрел в её обеспокоенные глаза, взял её ладонь в свою и слегка сжал.

— Надюша, я же лётчик. Меня тут оставляют облетать этот самолётик, написать рекомендации. Его в Союз планируют отправить. Придётся слетать тут в тыл в пару мест, проверить аппарат, — улыбнулся он мягко.

— Ты же знаешь меня, я безрассудно никуда не полезу! Это не мой метод.

— Читала я подпись на твоём самолёте! «Слабоумие и отвага»! Вот твой метод!

Глава 21

«А нюх, как у соба-баки!»

Начало июня 1937 года. Аэродром Алькала, пригород Мадрида.

Три дня спустя, Лёха стоял насмерть.

Он не собирался отступать, не сдавался и не колебался перед лицом превосходящих сил противника. Против него выступили сам Илья Старинов и его верные подручные, вооружённые мешками, тюками и свёртками. Они осаждали его маленький немецкий самолётик, намереваясь набить его до отказа оружием, боеприпасами, сухпайками, какими-то загадочными тюками и снаряжением для подрывников.

Лёха держал оборону.

— Не надо! — страдальчески воскликнул он, вырывая из рук бойца мешок с чем-то тяжёлым. — Вы его убьёте! Он маленький, ему и так плохо!

— Лёха, не психуй! — пробасил Старинов, таща какой-то странного вида пулемёт. — Тут всё нужное, по граммам рассчитано!

— По граммам, говоришь? — Лёха яростно размахивал руками. — Вы хоть представляете, сколько весит эта куча добра⁈ У самолётика, между прочим, тоже есть предел! А как садиться со всем этим барахлом в темноте на чёрти какую поверхность⁈

— Пилота не будем больше кормить, он будет легче, вот и компенсируем! — отмахнулся Старинов, пихая в кабину ещё один мешок.

— Ты мне предлагаешь не жрать две недели⁈ — возмутился Лёха. — Мои семьдесят пять килограммов превратить в сорок девять⁈ Я всё Наде расскажу! И Ане! Из нас всех вон Илья самый упитанный! Его и надо на диету!

— Пилот — это оптимальный вариант! — ухмыльнулся Старинов, но тут же уклонился, потому что Лёха в сердцах швырнул в него подвернувшийся мешок.

Испанцы переглянулись, явно развлекаясь этим зрелищем. Один из них, прислонившись к крылу, даже достал сигарету и, наблюдая за борьбой двух упрямцев, смеясь, произнёс:

— Такое ощущение, что у них ритуальный танец.

— Я был бы более спокоен, если бы сам не летел на этом аппарате! — хмыкнул второй, пожимая плечами.

Битва разгоралась.

* * *

Эти три дня пролетели, как один миг.

Договорившись о порядке действий, Лёха вертелся, как электровеник — бегал, договаривался, проверял, ругался, снова проверял. Казалось, он успевал быть везде одновременно, а к вечеру валился с ног, только чтобы наутро снова броситься в эту круговерть подготовки.

Первым делом, приступив к своим обязанностям пилота диверсионного отряда, Лёха решил максимально обезопасить своё будущее. Он поставил свой самолётик на виду около ангара и отправился к местным зенитчикам. Разговор предстоял важный — наш отчаянный авиатор до дрожи в коленках боялся точности дружественных зенитчиков, особенно когда не надо.

Пресловутая посадка на «Протезе» вместе с прервавшей её очередью проносилась перед глазами, как будто это было только вчера. Было бы обидно получить очередь с земли от чрезмерно бдительных зенитчиков из-за несогласованности.

Спустя примерно час интенсивного общения, перемежавшегося сигаретами, жестами в сторону стоящего недалеко «Шторьха» и крепкими выражениями, у Лёхи появилась некоторая уверенность, что ребята не станут палить по маленькому самолёту, не разобравшись. Они подробно обсудили углы подхода, процедуру посадки, договорились о передаче по смене информации о прилёте, да и вообще пришли к выводу, что стрельба без разбора — вещь вредная. Хотя в глазах испанских деятелей от ПВО явно читалось: «Полезная!»

Даже после этих переговоров Лёха ещё раз убедился, что в первый раз он всё сделал правильно. Раз, прыг из-за леса — и уже катишься по полосе!

* * *

Следующим этапом его программы стала поездка на аэродром истребителей в Сото. Найдя Казакова, Лёха тут же был стиснут в крепких объятиях, и они хорошенько похлопали друг друга по плечам. Поздравлений с тараном и тем, что он вообще умудрился выжить, было предостаточно.

Шуточки сыпались одна за другой, истребители переглядывались, качали головами и всё повторяли, что у Лёхи явно железные нервы, а инстинкт самосохранения где-то потерялся — причём давно и безвозвратно.

После обмена любезностями перешли к делу. Лёха договорился, что накануне операции, вечером, он перелетит в Сото, а уже глубокой ночью возьмёт курс на цель.

Истребители пообещали выделить дежурное звено И-15, которое проведёт его через горы и прикроет от возможных встреч с патрульными машинами франкистов.

Середина июня 1937 года. Советское представительство, Отель «Палас», самый центр Мадрида.

Общение с Ильей Стариновым выдалось активным и, мягко говоря, непростым.

Основные действия диверсионного отряда планировалось развернуть примерно через неделю, когда прибудет основная его часть. По плану диверсанты должны были сосредоточить основные усилия на южной железной дороге, проходящей от Талаверы до Навалмораля, переправляя небольшие группы через реку Тахо.

Северный берег реки контролировали франкисты, в то время как на южном закрепились республиканцы. Линия фронта проходила по воде, и переход через неё был рискованным, если не сказать самоубийственным — наблюдение противника, патрули и засады.

Операция под Авилой же должна была выполнять скорее отвлекающую функцию.

Лёха склонился над столом, разложив перед собой фотоснимки. Он долго рассматривал их, но, к сожалению, интересующая его часть была снята лишь фрагментами. Глаза бегали по изображениям, но нужной информации явно не хватало. Он покачал головой и бросил взгляд на Старинова, который, скрестив руки на груди, терпеливо ждал комментариев.

Севернее Авилы на десять километров простирались холмы, поросшие кустарником, с большими проплешинами травы. Для земледелия местность была совершенно непригодной, и потому риск быть замеченными сводился к минимуму. В идеале — ни души, только пастухи иногда забредают, но ночью их там быть не должно.