Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей

— Учитывая, что ты питаешься как троглодит в период полового созревания, у меня нет шансов с тобой тягаться! — радостно засмеялась Надя.

Лёха уже не слушал, наблюдая за тем, как к ним несут заказ. Первым на столе появилась глубокая тарелка с густым, наваристым cocido madrileño — тушёной говядиной с нутом, картошкой и овощами. Вслед за ней поставили тарелку с жареными колбасками, запечённый перец и корзинку с хлебом.

— Вот! Вот это другое дело! — довольно потерев руки, заявил Лёха.

Он моментально схватил кусок хлеба, обмакнул его в соус и с полным ртом пробормотал:

— Пофняль… н-нада было с-разу сюдя л-ететь, а не в наш… Карт…хену… Тут кормят, как богов!

— Кормят, как богов, а ты всё равно жрёшь, как свинья! — показала ему язык рыжая нахалка.

— Варвар! — скептически улыбаясь Надя, цедила кофе.

— А ты думала, я вилкой буду фасольку укладывать в пирамидки? — ухмыльнулся он, отправляя в рот огромный кусок тушёного мяса.

Они ели молча, наслаждаясь моментом. Время от времени Надя украдкой разглядывала Лёху: тот выглядел помятым, но исключительно довольным жизнью. Он ел, как будто за всю войну только мечтал о таких обедах.

Наконец, Лёха, добив остатки рагу, откинулся на спинку стула, вздохнул и, довольно поглаживая себя по животу, заявил:

— Всё. Теперь можно хоть снова в бой!

— О, нет-нет! — Надя строго погрозила ему пальцем. — Ты мне нужен не для твоих боевых подвигов, а совсем для других дел.

Лёха подозрительно прищурился, явно заинтересовавшись.

— Это каких таких дел?

— О, Ржевский! Смотри! Вон и девочки из секретариата подошли. И, кстати, вон кто-то новый приехал. С ними еще одна пара, видишь!

Глава 20

Дедукция или интуиция

Начало июня 1937 года. Советское представительство, Отель «Палас», самый центр Мадрида.

Как и любой нормальный военный, Старинов избегал общения с особистами. Он понимал, что без них никуда, но инстинктивно старался не светиться перед их зоркими глазами.

Однако, как сказал начальник: «Две недели у тебя есть, а потом отожмут и самолёт, и пилота. Так что рви прямо сейчас всё, что можешь. Как раз твои появятся — к наступлению подгадаешь!»

Выбора не оставалось.

Поэтому он скривился, словно от кислого, но направился в кабинет к Белкину, представителю от НКВД. Тот был человеком вежливым, улыбчивым и крайне въедливым — типичный опер, который знал обо всём, что творилось вокруг, но выдавал информацию только тогда, когда это было нужно ему.

Наум Маркович встретил его с неизменной сигарой, устало посмотрел и подозрительно доброжелательно улыбнулся:

— Товарищ Рудольфо, какими судьбами? Неужели мы вам понадобились?

— Наум Маркович, у вас Алексей Хренов был? Нужен он срочно, — как мог изобразил доброжелательность в ответ Илья Григорьевич.

— А! Товарищ Хуян Херров! — Белкин сделал вид, что удивлён, но быстро спрятал эмоции за плотной завесой профессиональной невозмутимости. — Был здесь с самого раннего утра. Заполнил бумаги, а потом исчез. Куда-то по своим делам умотал.

Старинов шумно выдохнул. Он ожидал чего угодно, но не того, что пилот просто растворится в воздухе.

— Где его искать, не подскажете?

Белкин хмыкнул и стряхнул пепел.

Вместо конкретного ответа Старинов получил подробную беседу про положение на Южном фронте и использование диверсионных групп. Он отвечал аккуратно, кратко, стараясь не выдать ничего лишнего. Белкин, казалось, слушал с искренним интересом, но, конечно, параллельно оценивал, что можно из этого вытащить для своих интересов.

Когда разговор наконец свернул в нужную сторону, Белкин с лёгкой усмешкой произнёс:

— А ты у Ржевской его не пробовал искать?

— У корреспондентки? — Старинов даже прищурился.

— Угу. Думаю, более информированного товарища тебе не найти, — сказал особист, а затем, выражая огромное сомнение, предупредил: — Правда, доступ к телу лётчика тебе вряд ли выдадут.

Старинов промолчал, но про себя отметил, что чем больше он узнаёт об этом Хренове, тем сильнее начинает удивляться. Он тряхнул головой, отгоняя лишние мысли, и отправился к Ржевской.

После неоднократного стука и долгого ожидания дверь её гостиничного номера открылась на пару сантиметров, и на Старинова сонно уставились голубые глаза под рыжей челкой. Фотокорреспондентка выглядела так, будто её разбудили в самый неподходящий момент.

— Добрый день, мне Алексей Хренов нужен, — снова стараясь быть вежливым, спросил Илья.

Ржевская зевнула, совершенно не испытывая желания продолжать разговор, и произнесла:

— Нет его. И когда будет, мне неизвестно. Отсыпаюсь в выходной.

Дверь хлопнула.

Старинов выругался. Он бы ещё постучал, но решил, что оно того не стоит.

Он потратил ещё час, прочёсывая представительство и пытаясь найти хоть какие-то следы Хренова. Всё без толку. Он даже подумывал поехать на аэродром, но решил всё-таки оставить это на крайний случай. В конце концов, пилот явно был в городе.

Оставался один вариант.

Он нашёл Аню — свою переводчицу, которая имела удивительный талант узнавать нужную информацию быстрее, чем успевали моргнуть даже самые ушлые разведчики. Её невозможно было купить или запугать, но она любила помогать, когда это казалось ей интересным.

— Ань, — сказал он, глядя на неё с видом человека, который готов на многое. — Найди мне Хренова, а?

Аня внимательно выслушала, загадочно улыбнулась, потом задумчиво склонила голову и прикусила губу. Затем, видимо что-то решив, распахнула глаза ему навстречу и, состроив забавную рожицу, весело заявила:

— Будешь должен!

— Ага. И где? — нетерпеливо спросил Старинов.

Она махнула рукой и заявила, что ушла «наводить справки».

Через пятнадцать минут она вернулась, сияя, и, хитро улыбаясь, заявила:

— Пошли обедать. Сейчас найдём тебе этого Хренова!

Вот так поиски Лёхи обрели новую, гастрономическую направленность.

Начало июня 1937 года. Кафе «Три пескаря», самый центр Мадрида.

Кафе было небольшим, но уютным, наполненным шумными мадридцами, густым ароматом кофе и чем-то жареным, явно вкусным. Старинов в компании Ани и пары девочек из секретариата выбрал столик рядом с Лёхой и Надей, которые уже почти закончили обед.

Лёха, откинувшись на спинку стула и сложив руки на животе, с выражением полного довольства смотрел куда-то в потолок.

Надя, сидевшая напротив, с лёгким неодобрением посматривала на него, но молчала — видимо, заранее зная, что переубеждать его бесполезно.

Пока новая компания делала заказ, Старинов — высокий, сухощавый, с уверенной осанкой — подошёл к Лёхе. В его глазах поблёскивал лёгкий азарт — тот самый, что бывает у людей, когда они находят что-то действительно полезное.

— Алексей Хренов? — спросил он с улыбкой.

— Он самый, — кивнул Лёха, разглядывая его в ответ.

— Илья Старинов, — представился гость. — Прилетел вчера с Южного фронта. Ты же из Картахены?

Дальше они полностью выпали из беседы девочек, увлекшись обсуждением общих знакомых, недавних операций и анализом обстановки на фронтах. Они перебрасывались короткими фразами, обсуждая, кто где воевал, кто как себя показал и кто уже отличился чем-то выдающимся. Старинов, хоть и знал многое, внимательно слушал Лёху, отмечая его взгляд на ситуацию с позиции авиатора. Лёха же, в свою очередь, с интересом прислушивался к рассказам Ильи Григорьевича, стараясь выловить что-то новое про партизанские группы и диверсионную работу. Разговор тек быстро, живо, с лёгкими подколками и взаимными ухмылками, а девочки за соседним столиком только переглядывались, явно понимая, что мужская часть компании провалилась в свою отдельную военную реальность.

Надя, видя такое дело, пересела к девочкам из секретариата за соседний столик и тут же вовлеклась в их тихий, но оживлённый шёпот. Они периодически поглядывали на Лёху и Илью, хихикали и что-то быстро обсуждали между собой.