Анатолий Ткачук - Лекарство от Апокалипсиса
X
Первый месяц после знакомства с внешней средой проходил, а скорее проплывал перед глазами фантасмагорическим сном. Алекс вновь, как после сильного облучения внутри саркофага, не мог разобрать, где реальность, а где лишь фантастические образы, которые рисует его воспаленный мозг.
Иногда, закрывая глаза, он вдруг ощущал себя гигантским червем, ползущим по поверхности выжженной земли в поисках пищи и собирающим жалкие сохранившиеся крохи, оставшиеся от предыдущей жизни. Он пытался уйти под землю, укрываясь от пламени, преследующего его по пятам, но плотная корка, покрывшая ее, не поддавалась. И он устремлялся все дальше, блуждая по поверхности, не в состоянии найти вход в спасительное подземелье, которое даст ему последний шанс на выживание… Тогда Алекс просыпался, совершенно не понимая где он, кто он, зачем он. И его охватывал страх… Это был настоящий, искренний, суеверный страх, которого он никогда не знал прежде. Но даже в период бодрствования образ червя не покидал его мысли, становясь отражением собственной жизни, в которой воедино смешались все грани его существования, отразив простое человеческое желание выжить, разрушив сложившийся мир, и непреодолимое стремление к продолжению существования всей обреченной цивилизации. Пугало больше не то, что он сам ощущал себя этим червем, но и сама планета ему напоминала такое же загнанное существо, лишенное основ жизнетворения.
Макс чувствовал себя еще хуже. Иногда Алексу казалось, что жить Максу отведено еще всего лишь несколько дней. И наступит конец, которого он так долго ждал и боялся, он останется умирать один в этом гигантском склепе. Но Макс держался. Он вставал и бессмысленно бродил по помещению, жадно глотая воду из канистры, потом снова падал. Кожа с его лица и рук сходила клоками, местами обнажая мышечную ткань. В минуты, когда бред немного отпускал, Алекс бинтовал его раны, но тот в приступах бессильной ярости вновь и вновь срывал с себя марлевые полоски. Только дьявол мог знать, какие процессы в человеческом организме был в состоянии запустить хаос физических и химический явлений, который творился снаружи, и что именно теперь происходит с Максом, да и с самим Алексом. Если о воздействии радиации и можно было делать какие-либо выводы, то обо всем остальном едва ли была возможность даже догадываться. Они не знали, что с ними происходит, и это чувство особенно сильно угнетало.
Алекса уже почти не волновало все то, что происходит снаружи. Теперь, когда он увидел своими глазами и ощутил сквозь тонкую пленку защитного костюма подлинную катастрофу, он точно знал, что мира, в котором он родился и который так бесконечно любил, больше не существует, как не существует привычных запахов, переливов солнечных лучей на закате, мелодий.
После возвращения в арку все приборы пришли в негодность. Даже накопительные дозиметры, шкала которых вдвое превышала критическую для человеческого организма разовую дозу облучения, вышли из строя. Точнее, они оставались в рабочем состоянии, но их зашкалившие показания оказались абсолютно бесполезными. Так произошло с каждым прибором – все они были просто не предназначены для оценки состояния столь агрессивной среды. Наверное, в подобной ситуации панацеей могли стать космические технологии, которые теперь превратились в историю человечества. Хотя…
Алекс даже вскочил от пришедшей в его голову мысли, ощущая мощный прилив сил. «Международная космическая станция» все еще продолжала свое движение по околоземной орбите вместе с экипажем. Если, конечно, им удалось сохранить свои жизненные ресурсы. Время теперь, к сожалению, играло против всех, кто выжил. К тому же они слишком давно не выходили на связь, как ни пытался Алекс снова пообщаться с ними. Возможно, их уже не было в живых. Но он гнал эту мысль прочь.
Преисполненный уверенности в успехе, Алекс вышел на промышленную площадку и замер. Плесень, споры которой он поместил на стены саркофага совсем недавно, теперь расползлась по сводам, покрыв их сложными узорами, похожими на пятна ржавчины. Но это была не просто плесень, а дополнительная защита от внешней радиации. Это стало еще одним экспериментом с биологическим материалом, развившимся на остатках погибшего реактора, от которого по большому счету не ожидалось никаких результатов. Но теперь… Алекс замер, размышляя о том, что послужило причиной столь бурного роста. Судя по всему, его спровоцировали выбросы радиоактивной пыли из саркофага. И теперь стены арки получали новый слой дополнительной защиты. Природа будто сама приходила на помощь людям, давая им поддержку на каждом шагу.
Ему казалось, что от этой плесени даже воздух изменил свой запах… Хотя, возможно, у Алекса вслед за какими-то внутренними изменениями под воздействием облучения и других вредоносных факторов притупилось обоняние, или рецепторы стали работать как-то иначе. Но его мысли занимали сейчас обитатели космической станции, одиноко плывущей по орбите опустевшей планеты.
– Международная космическая станция, говорит Алекс Артемов, Чернобыльская атомная станция, – он принялся вновь повторять в микрофон однообразные фразы в надежде получить ответ.
Шум помех привычно давил на уши, вызывая в душе обреченность. Но Алекс не сдавался… Это была его надежда, одна из последних. Где-то в глубине сознания он надеялся, что на орбите еще хоть кто-то жив, а может быть, его сигнал услышат и другие выжившие в этом хаосе.
– Алекс Артемов, рад тебя слышать, – вдруг раздалось из динамиков. Голос говорившего был явно нарочито радостным. Но даже по нескольким словам можно было понять, как тяжело они давались ему. – Мы уже и не надеялись получить от тебя весточку.
– Не дождетесь, – так же нарочито оптимистично ответил он. – Теперь нас здесь двое. Надеюсь, вы там все целы?
– Не совсем, – прервав минутное молчание, проговорил человек, застрявший на орбите. – Вокруг планеты образовалось мощное радиационное облако. Оно буквально обволокло ее. Заражено практически все околоземное пространство. Нам удалось найти небольшую менее зараженную зону на самой низкой орбите, но удержать ее не так просто, ресурсы тают на глазах. Экипаж получил сильное дополнительное облучение вдобавок к существующему космическому и даже радиопротекторы здесь оказались бесполезны. Немного спасли положения скафандры для наружных работ. Но их всего два… – он запнулся. – Сергей Антонов и Сью Питтерсон скончались от тяжелой формы лучевой болезни, Такуми в критическом положении. Я и Эндрю еще держимся.
– Сожалею… – проговорил Алекс, понимая, что надежды на выживание буквально тают у него на глазах. – У нас тоже положение критическое. Арка может в любой момент рухнуть под внешним воздействием, старый саркофаг тоже на грани катастрофы. Время уходит.
– Я понял тебя, слушай меня внимательно, – его речь заметно ускорилась. – Нет времени на лирику. Мы, похоже, вновь выходим из зоны связи, странно вообще, что сигнал проходит через помехи. Нам удалось зафиксировать еще два сигнала с Земли. Один из них был расположен на небольшом острове в Тихом океане. Но оказалось, что это чудом уцелевший радиопередатчик, транслировавший запись последней сводки новостей. Заряд батарей там иссяк, и он прекратил свою работу. Думаю, что никто из тех, кто должен был его обслуживать, не уцелел. Второй сигнал мы зафиксировали в Атлантике с одной из потопленных подводных лодок НАТО. Некоторое время экипажу удалось протянуть на ней, но все попытки всплыть так и не увенчались успехом. Со временем и их сигнал затих. Могу сказать одно, по их мнению, так и осталось непонятным, кто развязал войну и по какой причине – каждый уничтожал всех своих вероятных противников… Так что смело можете считать себя долгожителями, – говоривший усмехнулся.
– Что же дальше? – то ли у собеседника, то ли у самого себя спросил Алекс.
– Больше обнаружить выживших нам не удалось. Я передам сейчас показания телеметрии, и вы сможете сами ознакомиться с текущей ситуацией на планете. Но могу сказать одно – атмосфера в привычном нам виде перестала существовать. Земля сохранила несколько газовых слоев, но они принципиально отличаются по своему составу от тех, что были, поэтому запас кислорода существенно снизился, так что будьте готовы к его острой нехватке уже через пару месяцев. Также нам удалось выяснить еще два печальных факта. Во-первых, температура на планете только за последний месяц снизилась в среднем на десять градусов по Цельсию. Это то, что в своих теориях аналитики называли ядерной ночью и ядерной зимой. Красивое название. Но и это не самое страшное. Намного страшнее, особенно для нас, тот факт, что атмосфера при этом стала на порядок плотнее. За счет этого любое космическое тело из-за повышенного трения сгорит еще на входе в атмосферу, так и не достигнув Земли. Поэтому мы не сможем отправить вам ни одну из специальных капсул, присланных на станцию перед войной. Но хуже всего то, что и мы не сможем теперь вернуться. Если сама спасательная капсула и уцелеет, то все содержимое в ней разогреется до нескольких сотен, а может и тысяч градусов. От этого не защититься. Поэтому наша судьба предрешена. Я передаю на ваш компьютер всю базу знаний, которая хранится на станции. Здесь результаты многолетних исследований и многое другое… черт знает, может быть, вам удастся как-то переломить ситуацию и хоть сотую часть этих знаний получится сохранить.
