Алексей Шеховцов - Чёрный властелин
Я подошёл к индианке поближе и увидел, как слёзы текут по её лицу. Молча обнял её, слова здесь были излишни.
– Он разозлился и ударил меня кинжалом в лицо. Я пришла в себя в трюме и уже была такой… Вот так у нас в Индии.
– Тяжело тебе пришлось. Чёрт с ним, с пиратом – что ещё от разбойника ожидать. Но твой купец – просто порядочный пи…ас.
– Кто-кто?
– Содомит. В плохом смысле этого слова.
– Вот видишь. А ты меня защитил собой. Я думала, может…
Она смутилась, видно, решила, что сказала лишнего. И как мне ей ответить?
– Симран… Я к тебе очень хорошо отношусь. Судя по всему, ты ко мне тоже.
Девушка улыбнулась сквозь слёзы.
– Насчёт этого самого «может», мы с тобой слишком мало друг друга знаем. Только сейчас научились разговаривать без того, чтобы по десять раз переспрашивать, что мы имели в виду. И знаешь, если это твоё «может» у нас разовьётся, то проблемы будем грести лопатой… кшатрий с вайшью – это игрушки по сравнению с наследником царства и чужестранкой с мутным прошлым. – Я легонько щёлкнул индианку по носу. – С другой стороны, со скуки точно не помрём. Так что, подруга, вытирай слёзы и начинай жить сегодняшним днём. А на прошлое забей, впрочем, у тебя его нет. Просто плюнь и забудь.
– Думаешь, это легко?
Я наклонился к девушке и шёпотом ответил ей:
– Скажу тебе по секрету, я не думаю, я точно знаю, что нелегко. Но у меня получилось, во многом благодаря тебе. У тебя тоже всё получится.
У Симран округлился глаз.
– Но…
– Не спрашивай, всё равно не отвечу. Может, когда-нибудь потом. Но вряд ли. Зато теперь ясно, почему ты так с Хитрым Глазом поладила.
– Ту-у-уррру-у-у-у!
– Твою мать! Ты, слоняра! И как такая многотонная туша умудряется ко мне так тихо подбираться?
Слон, естественно, не ответил, только положил хобот на плечо. С намёком, что пора бы пойти поделать что-нибудь интересное. Зато индианка смеялась, позабыв про слёзы. Ужас.
Ладно, юмористы, поехали в армейский лагерь, посмотрим, высок ли нынче боевой дух.
– А вообще, ты неправильный принц, – сказала мне Симран, когда мы забрались на спину слона.
– И мёд у меня тоже неправильный. А что, собственно, тебе не нравится?
– Мне всё нравится. Ты хороший принц, но неправильный. Правильный принц, даже в сказках, не будет самолично делать вонючие, горючие и взрывающиеся вещи. Правильный принц не учит чужие языки, как школьник, и не учит школьников математике, и уж тем более не знает математику лучше чем мудрые монахи.
– Тебе никто не говорил, что ты слишком умная?
– Отец говорил… Жалко, мой ум не помог мне разглядеть…
У индианки на глаз опять накатилась слеза, и пришлось её перебить:
– Так, если сейчас снова начнёшь плакать, то мне придётся тебя искупать в озере. С бегемотами!
– Не надо меня с бегемотами!
Девушка улыбнулась и ткнула меня в бок.
– Так-то лучше. И откуда ты знаешь, что я в математике разбираюсь лучше монахов?
– А я сама её хорошо знаю – отец не скупился на учителей моим братьям, и я любила слушать их лекции. Так вот, например, то, что ты рассказываешь про синус, косинус – это я слышала от учителей моих братьев. А эти… логарифмы, производные… – здесь она запнулась, – этого не было даже в книгах учителей. И может, ты не замечал, но не только послушники, но и старшие монахи слушают твои рассказы с интересом.
– Ну ты и наблюдательная, зараза. Мало того что красивая, так и умная. Страшная комбинация.
– Я и в шатранж играла лучше братьев, – скокетничала моя секретарша.
– Э-э-э… погоди. В шатранж? Хитрый Глаз, поворачивай обратно в монастырь!
Хотя чему я удивляюсь, Индия – родина не только слонов, но и шахмат.
– Ягба, что случилось?
Если бы ты только знала! Шахматы, глоток домашнего воздуха! Думаю, на современные правила она переучится без проблем.
– А я тоже в него играю. Сейчас ты у меня будешь исполнять обязанности секретарши.
– Опять это непонятное слово. Ты мне расскажешь, что оно значит?
– Это не рассказывать, это показывать надо! А я, между прочим, именно этим и занимаюсь.
– Не знаю, то, чем ты со мной по ночам занимаешься, называют другим, вполне понятным словом!
– А то, что я тебя в военные походы и по лабораториям таскаю, тоже понятным словом называется?
Слон привёз нас в монастырь. Спешившись, я нарисовал «доску» в своей тетради и стал думать, из чего бы сделать фигуры. На моё счастье, мимо проходил настоятель.
– Принц, ты играешь в шатранж?
– Да… А ты?
– Я нет, но акабэ сэат играл. В монастыре до сих пор стоят его игровой столик и фигуры…
– Благослови тебя Господь! Где?
Удивлённый настоятель объяснил мне, где найти столик, и я тут же потащил с собой индианку. По дороге я объяснил ей отличия шахматных правил от шатранжа. Хорошо, что их было не так уж и много.
Мы подошли к келье, в которой стояла шахматная (ну, шатранжеская, всё равно они совсем не отличаются) доска Йесуса-Моа. Симран подвигала фигуры несколько минут, привыкая к шахматным правилам, и сказала, что она готова.
Е-два – е-четыре… Где-то час спустя была ничья. Я был весьма удивлён. Нет, я, конечно, далеко не мегабизон шахмат, отнюдь. Я так, любитель. Но поиметь ничью с девушкой, которая до этого играла только в шатранж? Это не смешно. Ещё две ничьи. Наконец, в четвёртой партии я подловил её на славянской защите – девушка оказалась любительницей закрытых дебютов. Хотя что я несу? Шахматная теория только через два века начнёт появляться. После поражения индианка недобро на меня посмотрела, прищурив единственный глаз, и попросила продолжить. В пятой партии снова была ничья, а в шестой она меня уделала. Нет, ну надо же!
– Слушай, или я дурак, или ты талант-самородок. А я, надеюсь, пока не дурак.
– Это ты меня так хвалишь?
– Хвалю, хвалю.
– А ты не обиделся?
– А ты не поддавалась?
– Нет, конечно! Братья из-за этого со мной перестали играть.
– Ну, тогда я не обиделся. А ты молодец… Хорошо, что мы не в твой шатранж играли, а в мои шахматы.
– Тоже не любишь проигрывать? – Индианка улыбалась.
– А кто любит? Слушай, мы с тобой сейчас кучу времени убили – уже темнеет на улице. Надо себя держать под контролем.
Симран взяла меня за руку:
– Спасибо, Ягба. Ты подарил мне кусочек дома.
Эх, ты мне тоже. Только вот я тебе об этом не скажу.
– Это радует. Знаешь что, надо бы моих штабистов научить играть. А если будут зазнаваться, посажу их играть с тобой.
– Штабисты – это военный совет, который ты привёз?
Я кивнул.
– А почему со мной, ты же играешь не хуже?
– Ага! Вот поэтому я и принц. – Я чмокнул секретаршу в нос. – Три причины. Во-первых, среди них тоже может оказаться талант. И обыграть тебя. А мне им проигрывать нельзя – авторитет упадёт. Во-вторых, проигрыш женщине ударит по самолюбию сильнее, чем проигрыш принцу. И в-третьих, у тебя есть все шансы превзойти меня. Хотя я этому буду сопротивляться.
– О, многомудрый принц, насытивший свой ум шатранжем и оросивший меня фонтаном своих знаний.
Я прыснул со смеху.
– Что ты теперь прикажешь своей смиренной секретарше?
Боюсь, что если я втрескаюсь в свою секретаршу, то у меня не хватит духу вовремя послать её к чертям.
– Чистить зубы и спать!
– Только спать?
Да пошло оно всё на фиг. Авось прокатит и романтических осложнений у нас с ней не будет.
– Нет, не только, сначала мы будем ещё кое-что насыщать и орошать.
Тамар подождёт. С ним я пообщаюсь завтра.
Первый закон органической химии – что получится, если смешать килограмм повидла и килограмм говна? Правильно, два килограмма говна! У меня же было скорее сто граммов повидла на тот же килограмм отходов жизнедеятельности. Роль сладкого играла моя первая, отборная сотня, а вонючим компонентом была тысяча новобранцев, на скорую руку собранная под моим началом. Сэйфэ пахал, как конь-трудоголик, но соотношение дубов к ветеранам было слишком большим.
– Задница, принц. Чёрная дикарская задница из южных джунглей!
Смешно, но мой темнокожий военачальник был расистом похлеще меня. Но я-то хоть был в своё время белым человеком. С другой стороны, эфиопы-амхара были значительно светлее даже оромо, не говоря уже о чёрных как смоль обитателях джунглей. Неужто я со стороны выглядел подобным… фанатиком, когда хаял негров на вэлфаре? Хотя, если дикари, о которых думает Сэйфэ, такие же паразиты, как и обитатели гарлемских диванов… Ладно, о расизме порассуждаем как-нибудь потом, а пока…
– …Год, мне бы ещё год, и я мог бы сколотить из них приличный полк. Три года, и я сделал бы из них полк равный лучшим полкам твоего отца! Но за два-три месяца… Как они были сбродом, так и останутся.
– Я вот думаю… Читал я, что жил давным-давно великий полководец. Звали его Александр.
– Македонский? – спросил мой полковник.
– Нет, Александр Суровый его звали. Он жил далеко на севере.
Полковник наморщил лоб, что-то вспоминая.
