Марик Лернер - Восток
Можно было доверить и другим, но это вопрос чести. Сам приговорил — сам и исполняй. Чтобы почувствовал, как это — без суда и особого следствия. С пойманными на горячем только так и можно. А еще один грех на душу… С этих совесть мучить не будет. Не юнкеров же заставлять. Дети еще.
Из открытых дверей теплушек настороженно смотрели лица. Головин выпрыгнул из вагона. На плече у него висел австрийский карабин с большим оптическим прицелом. Карманы тоже оттопыривались. Парочка револьверов или пистолетов стандартно в таких случаях обнаруживалась. Иногда тащили и вещи посерьезнее.
— В кого собираетесь палить? — спросил Ян в воздух, без конкретики. В данный момент устанавливать хозяина неинтересно. Конфисковали — и дуй себе с миром дальше. Вот при сопротивлении совсем другое отношение. — В соседа в родной деревне?
Головин молча выложил на стол три круглых «ананаски» и пистолет Федорова. Встал чуть в стороне, готовый исполнять дальнейшие распоряжения.
— Или взрывать…
— Так охотиться, — невинно улыбаясь, заявил все тот же разговорчивый дядечка. — В наших местах дичь имеется. А это — рыбу глушить, — пояснил на взгляд, — но гранаты не мои! Аллах милосердный свидетель.
Он вроде удивленно выдал:
— А ведь, лейтенант, у тебя тоже не табельный. — Сказано было без особого вызова, с мягким укором.
— Фамилия? — спросил Ян сержанта.
— Колобов.
— Я на службе, а вы не пришей кобыле хвост.
— И где ж нынче на службу принимают? — задумчиво спросил рябой. Ян молча ждал продолжения, глядя на вытряхнутые из вещмешков вещи. — А что? Я готовый. Порядок для Руси первое дело, — заявил, хитро прищурившись. — В селе первый человек после помещика[23] — жандарм, а туда не иначе как сержанта заслуженного после армии берут. В полицию городскую — так еще лучше.
— Доброволец?
— Так точно! Добровольно готов служить на благо Отечества!
— Тогда вдоль эшелона пройди и всем объясни, что здесь произошло. Потом ко мне подойдешь.
— А винтовочку мне возвернут в таком разе? Личное оружие в полиции разрешено за собственные средства приобретать.
— А говорить много будешь, — сообщил Ян, — недолго и погнать. Вещмешок оставь — и бегом!
— Так точно!
Ян глянул на Головина, и тот понятливо кивнул. Присмотрит. Еще разобраться надо, что за человек. Сильно шустрый. А что делать, если на всю станцию полицейских только четверо? До войны прекрасно хватало десятка, да молодых тоже позабирали. Еще трое старики и полуинвалиды, в конторе сидят и бумажки заполняют. Кругом некомплект. Хорошо если вернутся, да неизвестно когда. Юнкера прекрасны для демонстрации силы, а не ловли жуликов. Обыски устраивать и реальных мазуриков ловить соображение требуется и выучка. А тут чистку затеяли.
Наверное, правильно, все МВД и полицейское и жандармское управление превратилось давно в сборище не столько работающих, сколько принимающих подношения. Все принимают за норму необходимость регулярно подарки давать, снизу доверху. Доносы опять же. Иной положишь под сукно — и требуй с обвиненного регулярно. Куда он денется? На рядовые должности не просто служак берут, а наиболее тупых и готовых выполнять любые указания. Закон — тайга, никого не интересует. Занеси чиновнику или судье — и будет решение в твою пользу. И все прекрасно сознают, что ходят по краю. Попадется на горячем, и замять не удастся: свои же сдадут, выслуживаясь. Начальство мигом отречется. Вся система на этом построена. Вот и не пошли они умирать ради системы. К шайтану проявлять героизм, когда семье, оставшейся без кормильца, никто и не подумает помогать. Сплошная гниль в государстве. Правы военные — ломать все надо, вот как бы результат хуже не вышел. Этих разогнать, а кто делом заниматься будет? Новые ни умения, ни квалификации не имеют. Только хуже сделать. Нельзя все на корню ломать — в грабежах и кражах захлебнемся. Проверять надо все министерство, и работа не на один месяц. А пока как умеем, так и работаем.
— Все? — спросил вслух, дождавшись, пока последнего обшмонали. — Извините за беспокойство. Из-за разных грязных псов[24] приходится и приличных людей беспокоить. — Тот криво усмехнулся и кивнул. Ян поднял мегафон и заорал: — Вто-орой вагон! На выход!
По широкому шляху двигалась колонна. Первое оживление после выгрузки из вагонов спало, на лица постепенно наползала угрюмая обреченность. Ноги бить еще долго. Вторые сутки топают, поднимая пыль, и давно уже не в ногу. Чистое небо резало глаза, и непривычно грело солнце. На него голая степь с ковылем и чахлыми кустами особого уныния не наводила. Он и не такое видел. А вот юнкера столь дальние марши впервые осуществляют. Кто им учебные планы писал? Маршировка замечательна для парадов, а на войне вечно куда-то бредешь, нагруженный кучей вещей. Тут важнее выносливость и внимательное отношение к ногам. С кровавыми мозолями далеко не побегаешь.
Отвыкли уже от такой погоды. Вроде бы и хорошо, но пробежаться вдоль строя и сказать в очередной раз нечто бодрое на тему «а вы думали, служба — это сахар» и «потерпите, ребята, вечером придем» пришлось. Командир обязан внушать бодрость и уверенность в своих силах. Особенно если он понятия не имеет, что их ожидает впереди. Нет, насчет сопротивления он не волновался, не те люди в округе проживают, но само по себе это было не слишком приятно. Так и представлялось, что к ним домой зашла в гости такая команда и начала реквизировать лошадь. Кому понравится. Давно пыль уляжется, а проклинать еще очень долго будут.
А интересно смотреть вживую, как люди отличаются. Кругом русские вроде, и происхождение одинаковое, ан нет. Не так одеваются, не так разговаривают, не так себя ведут. Чужака сразу видно.
На Дальнем Востоке живут совсем иначе. Да и Русь отнюдь не одинакова. Юг даже с первого взгляда намного зажиточнее Севера. Что на Дону нормально, где-то под Псковом смотрится богатством. Но здешние и ведут себя по-другому. Заболеваемость и смертность ниже. Солидарность проявляется намного чаще. И семьи крепче, причем повсеместно считается неправильным завидовать. Оно и понятно. На юг в старые времена отселялись наиболее рисковые и энергичные. Сняться и уйти в неизвестность не каждый способен. Да и не помогало государство. Как умеешь, так и вертись. А отсюда и сильно развитая взаимопомощь. Да еще рядом нередко недружественные инородцы и иноверцы проживали. Ничего удивительного.
Сибирь вообще начала заселяться всерьез только после строительства железной дороги. До сих пор старожилы (это даже не беря в расчет хазаков) заметно отличаются от приезжих в прошлом веке. И то… Не так много лет прошло, а разница в образе жизни с родственниками под Воронежем в глаза бросается практически сразу. Люди в Сибири живут в теплых пятистенных срубах, крытых не соломой, а лиственничным гонтом, с деревянными плаховыми полами. Занимаются помимо земледелия скотоводством, горно-таежной охотой, рыбалкой, извозом и сплавом, доставляя грузы трактами и по рекам на далекие «севера» и прииски. Приходилось крутиться и выживать. В таких условиях даже бабы поведением всерьез отличались от живущих в европейской части Руси. Они не хуже мужиков умеют за себя постоять и работать. В здешних местах поведение немыслимое. А в Сибири девок всегда меньше, чем мужчин, было, и прекрасный пол себе цену замечательно знал.
А самое главное, о чем он часто вспоминал и иногда всерьез тосковал, была особая кухня — пельмени, расколотки, строганина, сушеные ягодные листы из жимолости, голубики, костяники, охлаждающие напитки из икры рыбы, блюда из дичи, клюквы, брусники и огурцов (настоянных в бочонках, опущенных на зиму в вечно студеные речные ключи), утиные супы. Ничего похожего на Руси не найти, а хочется. Зато семечки бесконечно лузгают и шелухой сорят.
Ян пропустил мимо себя колонну, отслеживая выражение лиц и отмечая в очередной раз, кто на что способен. Вот уж не думал, а ко всему еще приходится регулярно Брошевскому докладывать об его выкормышах. Не все, понятно. Но кое-какие подробности полезно занести в служебные характеристики. В деле человек иногда совсем по-другому раскрывается. Иной через силу, на одном самолюбии будет результат давать, а другой все умеет, да ум направляет на то, чтобы на товарищах ездить. Сейчас-то еще ничего, а подпускать к солдатам такого деятеля очень не хотелось.
Баковского с Истриным он тихой сапой сплавил подальше. Пусть надполковник на доклад реагирует согласно должности. Первый слишком на садиста смахивает, а второй физически не тянет. Как в училище взяли, тайна велика и глубока. Их же отбирали на медкомиссии! У парня явно легкие не в порядке. На вещевом складе самое место бедняге.
По слухам, в кавалерийских училищах и некоторых общевойсковых было принято «цуканье». Старшие юнкера имели над младшими нигде не прописанную, но практически официальную власть. Они могли безнаказанно требовать услуг от младших классов. Начальство на это закрывало глаза. Бывали случаи, когда требования старших возрастов переходили в форменное издевательство. Причем младший обязан был принимать любые указания с улыбкой. В душе он прекрасно знал: придет и его время.