Вильгельм Зон - Окончательная реальность
В упомянутой 35-й главе есть такой эпизод:
«Вестовой (Григорий взял в вестовые Прохора Зыкова) подал ему коня, даже стремя поддержал. Ермаков как-то особенно ловко, почти не касаясь луки и гривы, вскинул в седло свое сухощавое железное тело…»
Коня подали Григорию, а садится на него Ермаков…
Описка? Странно.
После 35-й главы Ермаков, командир одного из полков мелеховской дивизии, появляется лишь иногда: в 41-й главе, в 42-й, в 6-й главе следующей, седьмой части, а затем в 28-й. В той, где Мелехов воскреснет.
Это казалось мне не случайным. Роль моего бывшего родственника Абрама Ермакова, предполагаемого прототипа Мелехова, выглядела все более значительной. Но главным вопросом, занозой засевшим в мозгу, стал такой: сколько Ермаковых-то было на самом деле? Харлампий – просто вымышленный персонаж или он существовал в действительности? Признаюсь, в голове царил ералаш. Я метался по страницам романа и чувствовал, что сам сатана в нем не разберется.
Ночь прошла.
Узнав, что уже давно пробило десять, я поспешил одеться. Накинул пальто и взял зонтик.
На улице шел проливной дождь. Было пусто. Мимо вверх по Казачьей проехала карета «скорой помощи».
Подошло такси. Я свернул зонтик и сел в машину.
– Пожалуйста, в аэропорт.
Октября 4Сегодня четверг. Лечу в Ростов. Следующая тетрадь, которая меня интересует, находится там. Ее приобрел интересный человек – историк, специалист по революционному движению и Гражданской войне на Дону, профессор кафедры готской истории Ростовского университета. Ростов всегда был в оппозиции к Готенбургу. Там, конечно, всерьез готской теорией не занимались. Наоборот, даже в самые тухлые времена старались максимально объективно изучать историю казачества. Неудивительно, что когда появилась возможность купить что-то из архива Крюкова, невзирая на бедность, изыскали средства. Я с нетерпением готовился к встрече, мне представлялся симпатичный, интеллигентный человек. Даже ехать не хотелось. Но дело есть дело.
Кабинет историка был уставлен шкафами с книгами. Ожидаемые названия: «Азовская эпопея», «Донская армия», «Платов», много изданий на французском и немецком. На столе лежала объемистая папка. Надпись на крышке: «Тихий Дон. Источниковая база и проблема авторства». Я с сожалением прочитал заголовок. Все-таки и этот симпатичный ученый взялся не за свое дело. Жаль…
– Исследуете проблему авторства? – вежливо спросил я, представившись.
– Да, – смущенно улыбнулся историк, – у меня есть несколько собственных, так сказать, идей… С вашего позволения и с громадным, как говорится, пиететом. Ваша работа, знаете ли, для нас, как маяк…
– Да, да, спасибо. Однако я к вам по конкретному вопросу.
– Весь внимание.
– Возможно ли ознакомиться со списками призывников 12-го Донского казачьего полка, воевавшего в империалистическую?
– Ищете реального прототипа?
– Ну, в некотором роде.
– Что же, ознакомиться можно. Только, боюсь, в 12-м казачьем полку вы прототипа не найдете.
– Почему? Мелехов ведь служил именно в 12-м полку, а роман отличается достоверностью фактических деталей.
– Отличается, да не совсем. Смотрите сами: по Шолохову, Григорий воюет в Трансильвании и в Галиции, но почему-то вспоминает бои в Восточной Пруссии, где 12-й полк никогда не был.
– Как же это объяснить?
– Многие считают, что Шолохов просто запутался, на ходу меняя творческие планы.
– Не думаю…
– В таком случае есть только одно объяснение. Полк, в котором мог служить реальный прототип, – 3-й Донской казачий. Блестящий полк, овеян боевой славой еще с Шенграбена… Это единственный казачий полк, который побывал во время войны и в Галиции, и в Восточной Пруссии.
– Почему же Шолохов приписал Мелехова к 12-му полку? 3-й полк, кажется, тоже упоминается в романе.
– Упоминается… Только не мог Мелехов служить в 3-м казачьем, если он родом из-под Вешенской. В 3-м полку служили только жители станицы Усть-Хопёрской.
Вот оно – ухватил я. Вот то, что беспокоило графиню, то, что мы тогда не смогли сформулировать, ключик ко многим загадкам романа: герой-то, оказывается, – с правого берега Дона, из усть-хопёрцев.
«Мелеховский двор – на самом краю хутора». Такой вот простой фразой начинается книга. Немудрено, что внимательного исследователя должно интересовать: был ли у хутора Татарского реальный прообраз или он – творческое создание автора, от ландшафта до неброской, но памятной архитектуры. «От Вешенской до Еланской ищите», – говаривал сам Шолохов. Однако такого крупного хутора (по роману – более 300 дворов) мы там не обнаруживаем. Есть станица Каргинская, но пейзаж не соответствует. Кроме того, Шолохов настаивает, что Татарский – хутор. Хотя какой он на хрен хутор, если в нем есть кроме церкви и богатый магазин, и мельница, и школа, и кабак, но самое главное – почта! Почтовыми отделениями в начале века располагала даже не каждая станица, а тут – хутор.
Все становится на свои места, если признать, что Шолохов не перепутал, а Мелехов действительно успел повоевать и в Галиции, и в Пруссии, а значит, служил в 3-м Донском казачьем полку, формировавшемся из усть-хопёрцев. Хутор Татарский, оказывается, просто списан со славной станицы Усть-Хопёрская! И орлы, и коршуны вылетали из нее: и знаменитый атаман генерал Каледин, и лихой казак Кузьма Крючков, и печальной памяти «красный атаман» Подтелков…
– 3-й Донской казачий полк, в 1904 году присвоено имя атамана Ермака Тимофеева. – Голос историка вывел меня из раздумий.
Он притащил прозрачную пластиковую коробку и выгружал из нее на стол пухлые конверты с калькуляторными распечатками.
– А вот и 12-й казачий, как заказывали. В том же 1904-м присвоено имя генерала-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического. Ищите! Сведения более-менее точные. Или сначала отобедаем?
– Нет, нет, спасибо, лучше поработаю.
– Ну, как знаете.
Историк вышел, а я погрузился в чтение распечаток.
Абрам Ермаков, папаша небезызвестного наездника московского ипподрома Михаила Ермакова и дед моей бывшей жены Лии, родился на хуторе Антиповском станицы Вешенской Области Войска Донского. Поэтому естественно, что я начал просмотр с призывников 12-го Донского казачьего полка, в который он и должен был быть призван. Много фамилий совсем незнакомых и знакомых по страницам «Тихого Дона» пробежали перед глазами, прежде чем я увидел нужную запись. Призывной из хутора Антиповский, Ермаков, Харлампий… Абрама Ермакова в списках не было. Я просмотрел все еще раз – Абрама не было. Был Харлампий!
Уже догадываясь о чем-то, я приступил к спискам 3-го Донского казачьего полка.
«Командир войсковой старшина Голубинцев». В голове закрутились колесики: что-то такое давнее; кажется, его упоминал Михаил Абрамович Ермаков, говоря о каких-то несоответствиях в романе…
Нужная запись помещалась в самом низу очередной страницы: «Призывной из станицы Усть-Хопёрская, Ермаков, Абрам». Точка.
Свершившийся факт! Было два Ермаковых.
Раньше казачьи полки формировались строго по территориальному признаку. Издавна они пополнялись призывниками из одних мест, не то, что нынче, в готские времена. Тогда даже формирование сотен держалось этого порядка, а сегодня в одном танковом экипаже могут оказаться казачки с разных концов Дона. Старые правила формирования создавали товарищескую спайку. Веками в одних и тех же полках служили прадеды, деды и отцы. Как мог попасть якобы родившийся в Антиповском Абрам в 3-й Донской полк? Только одним способом – если он родился и жил не рядом с Вешенской, а на «Ермаковском двору на самом краю станицы Усть-Хопёрской»!
Вопросов становилось все больше.
– Нашли что-нибудь интересное? – Историк вернулся с обеда.
– Кое-что есть.
Рассказать про свое открытие? В принципе, значения это уже не имело, пожалуй, что и говорить незачем. Я встал из-за стола. Историк тоже попытался подняться. Я жестом приказал ему оставаться на месте. Он несколько смутился. Снова глуповатая улыбка коснулась бледных губ. Он как-то растерянно затараторил:
– Вы представляете, все наши коллеги талдычат об эпическом характере донской эпопеи, и ни один не удосужился сравнить роман с единственным бесспорным европейским эпосом – гомеровским! А я сравнил… Не хотите ли взглянуть… Мы могли бы вместе продолжить эту наинтереснейшую тему… Уверяю вас, я обнаружил в тексте прямые отражения «Илиады»… Умоляю вас!!! – в глазах его застыл ужас.
– Ах, «Илиады»… Понятно, – сказал я и ударил.
В гостинице лежал на кровати. По памяти переписал очень хорошие стишки:
Душеньки часок не видя,
Думал, год уж не видал;
Жизнь мою возненавидя,
Льзя ли жить мне, я сказал.
Ввечеру, одевшись потеплее, взял такси и уехал в аэропорт.
Ноября 6Месяц пролетел незаметно. Черт меня побери! Я чувствовал, литературное расследование подходит к концу. Нет больше безымянного исследователя. Нет! Но есть восходящая звезда, автор грядущего бестселлера. Что же, я еще успею насладиться славой. Мне 38 лет – время такое, в которое по-настоящему только и начинается литературная карьера. Погоди, приятель! Будем и мы лауреатами, а может, чем-нибудь и побольше.
