Олег Дивов - Выбраковка
– Ты машину что, насовсем скоммуниздил? – спросил Валюшок, трогая «двадцать седьмую» с места и уверенно вклиниваясь в поток. – В личную собственность?
– Считай – подарили.
– И кого пришлось для этого убить?
Гусев беззлобно толкнул Валюшка локтем. На душе было муторно, но Алексей умел каким-то образом приводить Гусева в нормальное состояние.
– Помнишь того психа, которого мы выручили?
– Ну, допустим, ты выручил. И не только его. Я думал, если рука дрогнет и случайно убью беднягу… Долго спать не смогу. Слушай, Пэ, как это вообще можно – настоящей пулей стрелять в человека, который ни тебе, ни закону ничего плохого не сделал? Так, сидит придурок, ногами болтает… Тебе приходилось…?
Тут до Валюшка дошло, что это сам Гусев предложил сбить психа выстрелом, и он осекся. Валюшок легко забывал такие вещи. Наверное, очень не хотел считать людей злыми.
Гусев, казалось, не обратил внимания на его замешательство.
– Да я любого клиента провоцирую, чтобы на меня бросился, – сказал он. – Эта формула из «птички» – право оказать сопротивление, – специально придумана. Ее задача – беречь психику выбраковщика, снимать чувство вины. Мы же действительно не убийцы, хотя и слишком много шутим на этот счет. А шутим – потому что относительно нормальные люди. Ненормальные так не стали бы. Психи очень серьезно относятся к убийству.
– М-м… Да, наверное. Так что там про этого дурака в окошке?
– Обычная история. Он все-таки преступил закон, мы просто не знали. Наркотиков поел слегка. Ну, в общем, его отец позвонил директору Агентства и сказал: того, кто выручил моего сына – наградить. А потом еще полчаса распинался, как признателен выбраковке и готов ее всемерно поддержать в рамках своих полномочий. Коих у него, как у министра внутренних дел, выше крыши. Потом директор вызвал нашего шефа и приказал: дать герою все, что попросит. А шеф, недолго думая, пошел и лично занес в памятку дежурного: «Дать Гусеву ВСЁ!». Я и взял «двадцать седьмую». Она же тебе нравится, верно?
– Ну в принципе… Вообще-то, я на следующей неделе «Порше» беру.
Гусев вытаращил глаза.
– А ты кого застрелил? – спросил он.
Валюшок беззаботно рассмеялся.
– Это старый «девятьсот сорок четвертый», – объяснил он. – Атмосферный последнего выпуска, ему уже под двадцать лет. Хотя в очень приличном состоянии. Пять тысяч рублей все удовольствие. Вложу еще штуки две и буду кататься.
– Может, и мне тоже завести какую-нибудь таратайку…
– Почему нет? Давно хотел спросить – отчего ты в свободное время ходишь пешком?
– Да черт его знает. Ленивый наверное. А потом, у меня руки не из того места растут, чтобы гайки крутить. Замена масла там, предохранители всякие – это я могу, а если что-то сложное… Опять-таки, не выпьешь уже.
– Ну по чуть-чуть…
– И нарваться на конфискацию транспортного средства?
– Да кто его у тебя конфискует? У выбраковщика? Менты, что ли?
– А пусть и менты. Мы установили эти законы, и тоже обязаны им подчиняться. Я лично очень законопослушный.
– Раньше не замечал.
– Спасибо большое. Нет, я лучше пешком. Пьяный выбраковщик и так угроза обществу. А уж за рулем… Кстати, о руле, – Гусев посмотрел на часы. Судя по всему, разговор он поддерживал так, для порядка, а на самом деле все это время напряженно размышлял. – Не туда мы рулим, Леха.
– Это ты в каком смысле? – насторожился Валюшок.
– В самом прямом. Давай-ка, разворачивай аппарат. Понеслись в Крылатское. Проведаем нашего самоубийцу.
Валюшок, не говоря ни слова, принялся искать разворот.
Глава двадцать первая
Интересно, что в народе Влад был, судя по всему, довольно популярен. Причины этого – в основном психологического свойства.
По дороге Гусев отыскал в записной книжке полезный телефон, и Валюшку пришлось выслушать длинную беседу с каким-то Вась Васем, из которой он уяснил только, что Гусев с Васем друг друга весьма уважают. Загадочные намеки и странные абревиатуры быстро утомили Валюшка, и он сконцентрировался на дороге. Наконец Гусев выключил трансивер и с довольным видом закурил.
– Все в порядке? – спросил Валюшок.
– На месте видно будет. В принципе Вась Вась мужик влиятельный, но его возможности тоже ограничены. Информацию подбросить, словечко где надо замолвить – это всегда пожалуйста. А рычагов серьезных – фигушки. Такой же честный наемник, как мы с тобой. Ладно, нечто существенное он нам дал. Теперь мы знаем, где искать. Между прочим, кое-кто только что пропустил левый поворот. Нужно было уйти на боковую дорожку. Извини, я заболтался, недоглядел.
– Дальше развернемся, – преспокойно сообщил Валюшок. Для него, в отличие от Гусева, таких ерундовых проблем не существовало. Он всегда мог дальше развернуться. Гусев тяжко переживал свои промахи и старался поэтому не совершать их вовсе. А Валюшок просто исправлял допущенные ошибки. Легко.
Развернуться им удалось нескоро. В первую очередь мешал Гусев, который отказывался включать спецсигнал и кидаться эдаким маленьким, но злым бульдозером через двойную осевую, когда не было служебной надобности для таких асоциальных маневров. Из-за его щепетильности «двадцать седьмая» сделала несколько лишних километров. Вернувшись к нужному перекрестку, Валюшок не удержался и нарушил – свернул направо под перечеркнутую стрелку на знаке. От бдительного ока мента, тосковавшего в «стакане» посреди Рублевки, машину удачно заслонил длинный автобус.
– …и потом еще раз направо, – подсказал Гусев. – Знаешь, Леха, а я ведь редкостный тормоз. Я нам пропуск не заказал. Как-то не догадался.
– Так у нас же «вездеход»! – удивился Валюшок.
– Ага. Только эта вездеходность кончается у стен Кремля. А Центральная Клиническая Больница – почти Кремль. Ладно, прорвемся как-нибудь. Все равно засветимся, вратари номер запишут…
«Двадцать седьмая» проехала по узкому коридору с металлическими отсекателями и затормозила у шлагбаума на въезде в ЦКБ. К машине тут же подошел «вратарь» – молодой парень с полосатым жезлом, в распахнутой телогрейке, накинутой поверх невнятного мундира. Присмотрелся к номерам, оглянулся на будку КПП, из которой таращились замшелые деды в фуражках, и сделал Валюшку знак рукой: отвали.
– Совсем охамели, – заключил Гусев и полез из машины. – Раньше хоть спрашивали, кто такой… Ты не дергайся, ладно?
Валюшок закурил и приготовился не дергаться. Гусев с «вратарем» завели беседу, причем «вратарь» изо всех сил пыжился и расправлял плечи. Из КПП выполз дедуля лет семидесяти и вознамерился было «вратарю» помочь, но тут Валюшок уловил характерное движение Гусева: тот взялся рукой за лацкан и слегка им взмахнул. После чего дед мигом убрался на место, а «вратарь» присмирел. Даже тут значок АСБ исправно работал. Но пускать Гусева на свою территорию охрана не хотела. Она уже не наглела, как раньше, однако все равно до упора качала права. Валюшок курил и ждал, когда на свет появится самый убедительный аргумент Гусева – «беретта». Ему было очень интересно, хватит ли у ведущего дури прорваться, угрожая оружием, на такой серьезный объект, как знаменитая «Кремлевка».
Но Гусев, похоже, не хотел лишнего шума. Он зашел на КПП и теперь разговаривал с дедулями. «Вратарь» сверлил недобрым взглядом машину выбраковщиков и конкретно Валюшка.
Сзади подъехал фургон «скорой» – не какая-нибудь «Газель» задрипанная, а «Шевроле». Громадная махина нависла над «двадцать седьмой» и нетерпеливо гуднула. «Вратарь» снова попытался мановением руки сдвинуть Валюшка с места, но тот сделал вид, что его эти жесты не касаются. И на всякий случай высвободил игольник.
«Скорая» гудела, Валюшок курил. Из будки выскочил разъяренный Гусев и нечто такое бросил на ходу в адрес «вратаря», что тот весь покрылся красными пятнами. Шлагбаум пошел вверх. Гусев запрыгнул на место и хлопнул дверью так, что едва не развалил машину.
– Вперед! – скомандовал он. – Ну, с-суки! Режимный объект, видите ли! Закон им, понимаешь ли, не писан! Ладно, гады, я вернусь! Узнаете у меня, что такое стоять на боевом посту… Ваш пост окажется в зоне боевых действий! Тогда поглядим, у кого есть полномочия, а у кого их нет… Прости, Леха. Разозлили – дальше некуда.
– Я все ждал, когда ты ствол достанешь, – поддакнул Валюшок.
– Сегодня нельзя, – вздохнул Гусев. – Дело сорвется. Ой, ну и блядство! Ты представляешь, там на КПП парень какой-то на стенку лезет, орет: «Пустите, у меня жена в гинекологии загибается!». А они ему: «Дни посещения четверг и суббота[3], телефон на стене висит»…
«Двадцать седьмая» катилась по небрежно убранной аллее. Заметно было, что дворники здесь тоже «режимные» и перетруждаться не любят. А городских мусорщиков с их «полотерами» сюда, конечно, не пустили бы ни за что. Анкетой ребята не вышли для такого ответственного дела, как подобрать опавшую листву и вымыть асфальт.
