Русская Америка. Голливуд (СИ) - Дорохов Михаил Ильич

Чуть поодаль устроились братья Уорнеры — Сэм и Гарри. Их лица изображали скорее пытливое недоверие. Это логично… Они ведь пришли оценить не только искусство, но и возможную инвестицию. Показывать излишний восторг означало проигрывать позиции на грядущих «торгах», ведь мы оставили обсуждение процента моей студии до того момента, как Уорнеры оценят первичный результат.

Рядом с ними, похожий на сумасшедшего профессора, елозил на стуле Натан Левисон, создатель «Витафона». Он то и дело поправлял очки и бросал взгляды на громоздкий аппарат с огромным рупором, стоявший рядом с кинопроектором. Для него этот момент тоже был знаковым, как для создателя и исследователя.

И, наконец, особняком, в самом углу, сидел человек, чьё присутствие было моей личной, маленькой дипломатической победой. Владимир Зворыкин. Мне нужен был союзник-новатор и его взгляд со стороны, взгляд из будущего. В отличие от меня, он не «прибыл» сюда из двадцать первого века, но зато обладал ви́дением учёного.

— Дамы и господа! — моя речь заглушила негромкий гул голосов. — Мы собрали вас здесь сегодня, чтобы показать не просто фильм. Мы собрались, чтобы стать свидетелями рождения нового кино. Которое наконец-то обретёт свой голос. Прошу внимания! Первый звуковой фильм, снятый по технологии «Витафон» для широкого показа!

Свет погас. В темноте заурчал мотор кинопроектора. Моё сердце заколотилось где-то в горле. Я знал каждый кадр, каждый звук этой двухминутной ленты. Я видел, как напрягся режиссёр Дафни. Грегг Толанд буквально пожирал экран глазами, готовясь увидеть результат своей работы.

Монтажёр Лео от волнения начал кусать ногти, за что тут же получил подзатыльник от секретарши Мисси. У них, видимо, быстро начинался бурный роман на работе. Оба были свободными от уз брака, и я не препятствовал развитию отношений между коллегами.

На экране появилась Ирен Рич. Она стояла у макета окна, за которым виднелся нарисованный, идиллический Лос-Анджелес. И в этот момент из рупора раздался её голос.

— Приветствую, Лос-Анджелес…

В зале повисла абсолютная, оглушительная тишина. Её сменил общий вздох, полный изумления. Люди инстинктивно повернули головы от экрана к Ирен, сидящей в зале, и обратно, не веря своим глазам и ушам. Это был её голос, живой, синхронный, идущий точно с губ актрисы.

Я прекрасно помнил, что в реальности официально первой фразой в кино считалась реплика Эла Джолсона в «Певце джаза». Этот фильм вышел в 1927 году и сразу буквально порвал всё и вся. Уорнеры отбили на нём почти все затраты, которые они вложили в звук. И даже заработали в десятки раз больше.

Эл Джолсон на самом деле был мигрантом из Российской Империи и переехал ещё в детстве в США. Его настоящее имя было Аса Йольсон.

Голос невероятно эпатажного исполнителя родом из империи тогда сказал: «Подождите! Вы ещё ничего не слышали!». Это была спонтанная фраза-импровизация Джолсона во время съёмки, которую режиссёр потом оставил в «Певце джаза». А кинотеатры, когда эти слова услышали зрители — буквально взорвались от криков и оваций. Так публика встретила новое техническое «чудо».

Теперь мне пришлось немного поменять всё это. Первый звук стартует на два года раньше, и совсем с другими голосами. Но шанс снять полный метр и, возможно, даже самого «Певца» — оставался. Ведь можно было повторить тот гарантированный коммерческий успех…

Я видел, как мэр Крайер выпрямился на стуле, а его официальная маска на мгновение сползла, открыв чистое детское изумление. Ирен прикрыла рукой губы, и в её глазах блеснули слёзы.

Кстати, актриса впервые видела себя говорящей. Я специально не дал никому кроме монтажёров и кинотехников посмотреть результат до этого дня. Ведь сарафанное радио зачастую самое сильное. И судя по реакции зала — все присутствующие уже сегодня понесут в массы новость о ролике.

А он, тем временем, продолжался. Ирен говорила о «манифесте» мэра, о безопасности на улицах, о социальных проектах. И каждое ее слово било точно в цель. Тем более, она обращалась с экрана к каждому лично. Ролик окончился. Свет зажёгся.

На несколько секунд воцарилась мёртвая тишина. А потом зал взорвался аплодисментами. И это были не вежливые хлопки, а искренний восторг.

Первым поднялся мэр Крайер. Его лицо сияло.

— Мистер Бережной! Это… это феноменально! — он пожал мне руку так, будто я только что подарил ему ключ от города, — Признаться, я до последнего считал это простой аферой и способом развлечься. Но вы сумели удивить! Не сомневайтесь, я дам полное разрешение на показ! И будьте уверены, лично обеспечу ему самую широкую огласку!

Гарри Чендлер, стоя́щий рядом, молча кивнул. Его пытливые глаза сверлили меня с нескрываемым интересом. Чувствую, мне придётся пообщаться с этой акулой новостей. Главное — выстроить правильную линию переговоров. Такой союзник мне бы пригодился. Крайер рано или поздно оставит свой пост, а вот владелец «Лос-Анджелес Таймс» и теневой кукловод города окажется фигурой непотопляемой.

Пока члены съёмочной команды поздравляли друг друга, к нам подошли Уорнеры. Сэм смотрел на меня явно с уважением. Ещё бы, ведь я реализовал то, о чём уже давно подумывал он сам. И теперь предлагаю работать над «звуком» вместе.

— Иван, вы оказались правы, — сказал он без предисловий. — Это действительно может стать прорывом. Мы начнём переоборудование трёх наших кинотеатров в городе под ваш «Витафон». Мэр Крайер! — обратился он к Джорджу, — Этот ролик будет идти перед каждым сеансом.

— Пожалуй, фонд города сможет помочь с переоборудованием ещё трёх кинотеатров, — усмехнулся Крайер, — Для начала. А там посмотрим.

— Это суммарно может выйти в три тысячи посадочных мест, — мгновенно подсчитал Сэм, явно прикинув возможности Уорнеров.

— А сколько показов в день сейчас в ваших кинозалах? — тут же поинтересовался Гарри Чендлер.

— Десять, — ответил Гарри Уорнер.

— Ого, активно работаете! — похвалил мэр.

Действительно, для этого времени это было довольно больши́м числом сеансов, учитывая, что почти вся публика приходилась на вечернее время после работы. А дети практически не ходили в кино сами, без взрослых. Днём большинство кинотеатров простаивали.

Сэм вклинился в разговор:

— Даже при неполной посадке минимум десять — пятнадцать тысяч человек в сутки увидят этот ролик.

— Неплохой бонус к твоей предвыборной кампании, Джордж, — тут же сориентировался владелец «Таймс», подмигнув своему протеже-мэру, — Я уверен, на сеансах будет и больше людей, учитывая эффект новинки… Это очень хорошая реклама, мистер Бережной, — обратился Гарри уже ко мне, — Нам нужно побеседовать отдельно. По поводу создания рекламных роликов.

Я заметил, как старший Уорнер тут же напрягся. Понимал, что его тёзка предлагал мне возможность не просто откусить жирный пирог, а фактически испечь его и пользоваться безраздельно.

Мэр принялся увиваться вокруг Ирен, а Чендлер откланялся после непродолжительного разговора. Сэм Уорнер наклонился ко мне чуть ближе, понизив голос.

— Мистер Бережной, мы приглашаем вас к нам на студию. Нужно обсудить кое-что посерьёзнее. Возможно, съёмки полнометражного фильма. Публика должна увидеть это в большом формате.

Гарри Уорнер, более сдержанный, просто кивнул, но в его глазах я увидел тот же огонь, что и у Сэма.

Александр Левин, подойдя ко мне, пока Уорнеры переключились на мэра, тихо произнёс:

— Слышал? Переоборудование трёх кинотеатров от города. И ещё три — силами Уорнеров. Если так пойдёт дальше, то на этом тоже можно заработать. Попробую договориться, чтобы моя компания занялась хотя бы одним кинозалом. Мои работники должны получить такой опыт. Если всё пройдёт успешно — чувствую, что много кто начнёт ставить звуковую аппаратуру.

А я ответил:

— Не сомневайся! Давай потом переговорим с Натаном Левисоном. Мы с ним собирались делать фирму по технической поддержке «Витафона». Но работников для установки системы мы планировали набирать на месте. Не везти же их из Нью-Йорка! Если твои ребята справятся, то будет просто замечательно. Будем работать в этом направлении вместе…