Атаман (СИ) - Вязовский Алексей
Эх, нам бы сейчас зембуреков! Но эти любимые Назаровым твари категорически отказывались ходить по ночам.
— Нужно ребятам пособить! — сказал я своим казакам, которых оставил при себе. — Айда на батарею!
6-фунтовые орудия очень удачно смотрели на запад, на шеренги королевских стрелков. Но как из них стрелять?
— А ну-ка! Дайте мне, — раздвинул станичников Козин и споро зарядил орудие картечью.
В Измаиле научился? Ветеран — этого у него не отнимешь!
— Помогай! — гаркнул урядник.
Казаки бросились наводить орудие, помогая себе ганшпугами.
— Пали!
Пушка выстрелила, картечь стеганула по шеренге англичан, разваливая ее как подгнивший штакетник. Гуркхи радостно завопили и бросились в рукопашную. Похоже, английскому резервы кирдык?
Из клубов порохового дыма вынырнул одинокий всадник в офицерской двууголке. Он бесстрашно поскакал на нас, не обращая внимания на жужжащие вокруг пули. В его руке был палаш — настолько тяжелый, что он не вздернул его, а держал, слегка согнув руку в локте, острием вниз под углом в сорок пять градусов. Красиво! Одинокий всадник атакует захваченную врагом батарею. Хочешь войти в историю, англичашка?
Я тронул коня пятками ичигов, подхватил на ходу пику, оставленную суетившимся у пушки казаком. Постепенно ускоряясь, переводя коня в галоп, выставил вперед острие, вспоминая многочисленные тренировки с урядниками. Я теперь не та развалина, что кувыркнулась с коня в начале всех начал — я теперь с конем одно-одно! Мир вокруг замер, превратился в смазанную картинку, звуки отключились, остались только мы двое — англичанин и я. Видел каждую черточку его лица с обиженным мальчишеским выражением. Видел, как он что-то выкрикнул и начал поднимать палаш. Видел, как мощно перекатывались мышцы плеч под лоснящейся шкурой его крупного коня английской породы.
Сблизились.
Я плавно повел пикой, нацеливаясь и натягивая поводья, нанес колющий удар. Скорости брошенного в галоп коня хватило, чтобы мой выпад вынес офицера из седла на противоходе. Выдернуть, как положено, пику назад не успел — ее древко вошло во вражеское тело до половины. Он так и рухнул, хватаясь за пику, уронив палаш. Хопнулся с размаха, вогнав торчавшее из спины острие в землю.
Я соскочил с коня, наклонился над сраженным офицером.
— I’m Commander-in-Chief Lake, — прохрипел он и забился в агонии.
Луч солнца упал на нас с неба. Я поднял глаза. Ослепительно белый круг с желтым ободком и в кровавом ожерелье пробился наконец сквозь сиреневую дымку. Ну, здравствуй, солнце, нашей победы!
(1) Легкие роты — прообраз знаменитой британской легкой бригады, находившейся в тот момент в стадии формирования. Их обычно использовали в авангарде или в арьергарде.
(2) Увидеть и умереть.
(сикхи-ниханги, бросающие боевые кольца в врагов. Всем известная летающая тарелка — это дочка смертельного оружия)
Глава 15
На второй день после разгрома англичан я с радостью сбежал из долины Карамнасы. Жестко пресекал попытки своих афганцев развлечься пытками, но как остановить то, что завертелось в других лагерях? Что творилось у сикхов? Там собрались ребята без тормозов, а их вождь, Ранджит, тяжело раненый, не управлял ситуацией. Ему грозила ампутация ноги, он был зол, очень зол и, кажется, наслаждался криками английских сипаев, которых свежевали заживо рядом с его палаткой.
— Дарю тебе гуркхов, — сказал мне при встрече, когда я пришел его проведать. — Накажи инглиси, ты сможешь. Я верю.
Победа над англичанами не обошлась без замечательных последствий. Ладно казна — ее не просто вернули, но утроили и тут же переругались, кому сколько причитается. Куда важнее оказались события, последовавшие за разгромом Лейка.
Жители Бенареса, жадно ловившие любые новости из-за реки, решили размять мускулы. Про стоящие на его подступах отряды маратхов не знали разве что судху-отшельники, для которых суета этого мира давно не представляла интереса. Сообщения о гибели английской армии моментально доставили короли реки, рыбаки. Варанаси, этот город-крематорий, город святых, шарлатанов-проповедников, ткачей, создающих лучшую в мире парчу и расшитые тончайшими золотыми нитями сари, стеклодувов, золотых и серебряных дел мастеров, нищих и попрошаек, взорвался как Везувий. А мои меченосцы не растерялись и вступили в город, возглавив вспышку народного гнева.
За мной приплыла лодка с гонцом от Пребидранаха Радиши. Маратх приглашал меня в Варанаси. Я столько раз отправлялся в неизвестность, что чувства новизны или опасения уже притупились. Приглашает — отчего бы и не прокатится, когда тут все рядышком, рукой подать? Просто пересечь Ганг.
Огромные лестницы спускались в воду прямо из города. На них всегда толпился народ, совершающий священное омовение в великой реке, на площадках справа и слева от ступеней горели костры вечного крематория и стояли провожающие в последний путь. Но сегодня было особенно многолюдно, несмотря на оцепление, выставленное Радишей.
Пребиндранах встретил меня на нижней ступеньке. Выглядел он не айс, совсем не тем симпатягой, как прежде. Осунувшийся и вымотанный до донца он явно нервничал, ожидая от меня начальственного разгона. Я же просил не высовываться. Захват такого города, как Варанаси, не вписывался в стратегию «ждать и наблюдать».
Ругать? После того, как получил на халяву город мертвых? Он лепетал оправдания, а я, посмеиваясь, похлопал его по плечу.
— Брось прибедняться, генерал!
Пребиндранах неверяще посмотрел на меня.
— Генерал — это я?
— Ну а кто же? Ты думаешь, я буду ругать за разумную инициативу?
— Это все вы, сахиб-атаман, это вы все сделали на том берегу, — расчувствовался индус. — Просто закончил вашу работу. Генерал… — он словно ласкал это слово на языке.
— Генерал! — подтвердил я. — Кем же ты еще должен быть, когда у тебя под началом восемь тысяч?
— Двенадцать, — машинально поправил он меня.
Я удивленно присвистнул. Радиша во всех смыслах времени не терял.
Лестница вела к монументальным воротам красного дворца. Они были распахнуты настежь — засевших там англичан уже успели вырезать к моему приезду. Ранее они захватили Бенарес благодаря предательству. Владелец дворца, Чет Сингх, сидел под арестом в Гвалиоре. Нынешний наваб трясся от страха и почтительно ожидал, когда я соизволю обратить на него внимание.
— Хочешь стать махараджей Варанаси? — спросил я Радишу на полном серьезе.
Пребиндранах покачал головой и проницательно заметил:
— Пока мы не изгоним инглиси из Калькутты, этот титул — пустой звук. Атаман-сахиб, мы же сделаем это — задушим змею в ее норе?
— Можешь не сомневаться!
Радиша просиял, сделал знак навабу, разрешая приблизиться. Однако жестко тут все, как я погляжу.
Разговаривать с ним не стал. Лишь потребовал миллион рупий для воинов Пребиндранаха. Махараджа, униженно кланяясь, клятвенно обещал решить вопрос как можно скорее.
— Люди ждут, атаман-сахиб.
— Люди?
— Да. Пойдемте, вы все увидите сами.
Мы прошли сквозь дворец, в залах которого еще валялись неубранные трупы и воняло свежей кровью. Вышли на площадь. Мне подвели слона, разукрашенного и наряженного с ног до головы и кончика хобота.
— Белый! — с гордостью сообщил Радиша.
Слон был скорее светло-розовым, местами красно-коричневым, но спорить я не стал. К элефантам после внепланового купания на Крещение относился с подозрением, пришлось себя заставить взобраться в открытую роскошную беседку на его спине.
Радиша, поднявшись следом, пялился на меня с оттенком благоговения. По его знаку вокруг слона построились вопящие, ударяющие в щиты воины. Опоздавшие кричали еще сильнее. Вся площадь сканировала мое имя. «Ата-ман! Ата-ман!» — рвался крик в сырые узкие проулки города мертвых.