Кинжал Немезиды (СИ) - Чайка Дмитрий

— Кого из родственниц царя ты сможешь изобразить? — спросил Тимофей, сидя на корме, и Феано глубоко задумалась.

— Царевну Лаодику, пожалуй, — ответила она вскоре. — Она по возрасту почти подходит. Я ее видела несколько раз, на Сифносе еще. Она самая красивая из дочерей Париамы, но редкостная стерва, вся в мать. У нее не рот, а яма помойная. Вместо слов оттуда пауки и жабы выскакивают. Иному флотскому у нее поучиться.

— Ну и хорошо, — кивнул Тимофей. — Вот ее и изобрази. Делай, как договорились, любовь моя, и ничего не бойся. Я все продумал.

— Тебе хорошо говорить! — Феано зябко передернула плечами. — Не тебя убивать будут.

— Меня столько раз убивали, что тебе и не снилось, — Тимофей посмотрел на нее тяжелым взглядом, и у девушки даже сердце в пятки ушло. — Просто делай так, как сказано, и тогда никто тебя не убьет. Я же сказал, я все продумал.

— Хорошо, — кивнула Феано. — Но если меня там убьют, я тебя прикончу. Так и знай. Продумал он…

— Ты просто верь мне, — сжал он ее ладонь. — Ты мое сердце, моя душа. Я умру за тебя без раздумий. И я ни за что не стал бы посылать тебя на смерть. Все получится, и мы уйдем с кучей золота. Я поговорю с парнями. Твоя доля будет равна моей. Никто даже пикнуть не посмеет, потому что ты сделаешь за них всю работу.

— Пятая доля? Это много, — задумалась Феано, а ее настроение резко улучшилось. — Что сразу не сказал? Морочишь голову бедной девушке. Все вы, мужики одинаковые…

— Порт Линдоса, господин! — кормчий показал на гору, где Тимофей разглядел знакомую крепость и домишки Нижнего города, облепившие снизу подножие акрополя. Там едва ли полтысячи человек живет, но кораблей в порту много. Родос, он такой. Не обойти его нипочем.

— До заката будем на месте, — прищурился господин корабля. — Бог Ям, спасибо тебе за удачный путь! А еще спасибо медным знакам на моем борту. Я немало заплатил в Энгоми, но пусть видят боги: они стоят каждой драхмы, что я за них отдал.

* * *

Царица Поликсо изволила ужинать. Тушеная утка с травами, свежие лепешки, оливки и инжир. И конечно же, вино, второй кубок которого она уже опрокинула в себя. Настроение у царицы было самое благостное. Ее люди захватили красивого мальчишку лет шестнадцати, и сегодня она его опробует. Вот прямо после ужина.

Мегарон преобразился. Его оштукатурили и расписали яркими красками. Она из самих Микен мастеров пригласила, и расплатилась с ними честь по чести. Никак цветов, рыбок или морских коньков с осьминогами. Стены ее покоев украшали колесницы, несущиеся на врага, воины со щитами и копьями, а еще сцены битв. Мужу покойному понравилось бы. Поликсо вздохнула. Тлеполема она уважала совершенно искренне. Особенной любви между ними никогда не было, но ведь это и не так важно. Он отец ее сына, и воин был из первых. Никто с ним не сравнится. Одни ничтожества вокруг.

— Госпожа! — в мегарон, где царица пировала в гордом одиночестве, влетел Хепа. Единственный из всех вождей лукканцев, с которого благодарные земляки еще не содрали кожу, прибился к ней и служил верней собаки. Бежать-то ему некуда. На его лице Поликсо прочитала такую радость, что она даже утиную ножку отложила в сторону и окунула пальцы в чашу с водой.

— Чего орешь? — недовольно спросила она.

— Она! — выкрикнул Хепа и оскалил в улыбке щербатый рот. — Все, как тот гребец из Аргоса говорил. В Энгоми плывет, Великой матери поклониться. В платке расшитом, лицо замотано от солнца. Платье богатое, сама в золоте. Имя, и правда, другое назвала. Но это точно она! Ее называют басилейя! К нам тут, госпожа, царицы не каждый день заплывают. Эта первая.

— Неужто сама Хеленэ к нам в гости пожаловала? — Поликсо отставила кубок и прошипела. — Не зря я Наказующей жертвы принесла. Услышала богиня мои молитвы. Тащи ее сюда!

— Сейчас притащу! — радостно оскалился Хепа. — С ней только слуги, но мы их мигом успокоим. Матросы за нее вступаться не станут.

— Ты там давай потише, без крови, — поморщилась Поликсо. — Не вздумай войну устраивать. Не распугай мне купцов. У нас тут все же порт. Пригласи эту суку вежливо, с поклонами.

— А если кобениться начнет? — засомневался Хепа.

— А если кобениться начнет, — поморщилась Поликсо, — тогда вежливо под локотки ее возьми и сюда приволоки. Слуг не убивай. Копья наставьте, они и обделаются. В общем, чего тебя учить. Не дурак вроде.

И она снова вгрызлась в утиную ногу, с хрустом перекусив птичью кость. Ждать долго не пришлось. Гостью к ней привели, причем именно так, как царица и приказала. Два крепких парня вежливо приподняли женщину за локти и буквально внесли ее в мегарон.

— Вам что, жить надоело, босяки? — визжала ослепительно красивая баба, чьи волосы были убраны под расшитый золотом платок. — Ты еще кто такая, корова безрогая? Прикажи этим негодяям меня отпустить! Да стоит мне только ногой топнуть, и вас всех вороны расклюют!

— Что, Хеленэ, — наслаждаясь каждым мгновением, протянула Поликсо. — Не ожидала, что узнаю про тебя? Думала, спрячешься под своим платком? Вот и свиделись мы с тобой. Теперь-то ты ответишь за смерть моего мужа. Я тебя медленно убивать буду, гадина.

— Какая я тебе Хеленэ? — истошно завизжала та, которую в порту называли басилейя. — Ты что, спятила, ослица тупоумная? Я Лаодика, самой ванассы сестра! Жрать тебе в Тартаре песок и уголь, глупая гусыня! Убей тебя бог Тархунт своей молнией! Пусть Великая Мать отворит твое иссохшее чрево и наполнит его скорпионами! Пусть эти скорпионы принесут приплод и изгрызут твою гнилую печень! Пусть колючий терновник прорастет из твоей задницы! Чтоб ты гадила одними ежами, гиена дохлая! Хеленэ — жена Париса, брата моего покойного. Если я ее увижу, то глаза ей вырву и свиньям скормлю. Это из-за нее я на Милосе сижу и пролетающих чаек считаю. Меня в первый раз в Энгоми позвали. Мне там сестра платье с плиссировкой в подарок приготовила! Ты хоть знаешь, что это такое, овца нестриженая? Да если я к празднику Великого Солнца опоздаю, она его сестре Лисианассе отдаст! Или Поликсене! Я тогда твой островок по камням разнесу!

— Точно, из благородных она, — уверенно сказал Хепа, который стоял рядом и благоговейно внимал. — Простой бабе нипочем так затейно не выругаться. Хоть на царскую бирему в бандофоры ее ставь.

— Это не Хеленэ, — растерянно посмотрела на своего слугу Поликсо. — Она не ахеянка. Говор на лувийский похож, и троянских богов поминает.

— Да я же назвалась в порту, — визжала гостья, заливая всех брызгами слюны. — Чего тебе еще надобно? Лаодика я, дочь царя Париамы. Я самого ванакса родня, скумбрия ты тухлая! Он от тебя места мокрого не ставит!

— Позволь! — Поликсо сняла с гостьи платок, а когда толстые смоляные косы упали до пояса, повернулась к Хепе, наливаясь черной злостью.

— Ты что, совсем дурак? — прошипела Поликсо, глядя на бледного слугу. — У Хеленэ волосы как солома. Ты зачем меня под мечи царя Энея подводишь? Он ведь после этого мир разорвет и в своем праве будет.

— Вот-вот! — гордо подбоченилась гостья. — Висеть вам всем на крестах и морем любоваться. Я сама велю вам брюхо скорпионами набить. А то еще скажут, что царское слово некрепкое. Подумать только, с этой тварью меня спутать! С немочью бледной! Да я ее своими руками придушу, если увижу. Это из-за нее мой муж погиб.

— Прости, госпожа, — Поликсо уняла гнев и старательно растянула губы в улыбке. — Я Поликсо, царица Родоса. Раздели со мной хлеб, прошу. Не гневайся, ошибка вышла. Поверь, я ее исправлю. Ты получишь богатые подарки.

— Да? — сморщила носик гостья и сменила гнев на милость. — Тогда пусть мои вещи принесут. Я заночую здесь. Ты же не возражаешь, царица? Я так устала, а моя рабыня имела наглость сдохнуть в дороге от какой-то лихоманки. У тебя же есть ванна? Искупаться хочу.

— Есть, — кивнула Поликсо. — Роскошная ванна, их чистой меди. Я велю рабыням воду согреть.

— Вели. Желаю ванну принять, — важно кивнула гостья, и в ее глазах появилось сладостное предвкушение.