Спасти кавказского пленника (СИ) - "Greko"

— Торнау — не вещь, которую можно поставить на полку!

— Никто такого не говорит! Успокойся! Но в глазах горцев он имеет ценность. Ту, которую определил его захвативший. Гору серебра!

Я скрипнул зубами.

— Этим гётваранам не жить!

— Сохраняй голову холодной! Тебе предстоит трудное дело. Не давай чувствам владеть собой.

— Что с нашим делом?

— Объясняю! Когда возникла угроза жизни Торнау в ауле Аслан-бея, он отдал моего кунака в руки Тамбиева. А этот лис глубоко забрался в абадзехские леса. Натуральная чащоба. Непролазная и непроходимая. Оттуда мы не вытащим Торнау.

— Какой твой план, князь?

— План простой. Убьете Аслан-бея — Тамбиев испугается. Начнет метаться. Сможем договориться. Он не должен видеть во мне угрозы. Только переговорщика, который сможет вытащить его из сложной ситуации. Украв русского офицера, он отрезал себе пути к отступлению.

Карамурзин был хорош! Следовало признать, что его многоходовка имела все шансы на успех. Я бы на его месте только наломал дров. А он… Он знал, что делал.

— Я буду точно исполнять все, что ты мне скажешь!

Тембулат засмеялся.

— Смотри не лопни от почтения! Я все тот же прапорщик русской службы, князь Карамурзин!

… Вышли к аулу перед рассветом. В тот самый час, когда у самого стойкого смыкаются глаза. Карамурзин подал сигнал зажжённой свечой. Ему ответили. Скоро к нам присоединился Адел-Гирей.

Он был не на шутку взволнован. Поприветствовал нас. Оценил наш настрой.

— Аслан-бей спит в кунацкой. С ним один человек. Из отряда, но не из ближников. До конца доверия ко мне нет. Попросили оставить мальчика поддерживать огонь. Дверь забили клинышком. Мальчик знает, что делать. Как подам сигнал, откроет дверь.

— Вооружен? — спросил Даур, не уточняя, о ком речь. Но его сразу поняли.

— Спит с двумя заряженными пистолетами.

— Спящего убивать не будем! — решительно заявил Даур.

Его все поддержали.

— С Богом! — решительно сказал я, вооружаясь револьвером.

На меня удивленно посмотрели. Но возражать не стали. Пророк Иса — по-нашему, Христос — почитаем у мусульман.

Шли тихо вслед за Адел-Гиреем. Он вышагивал важно, хорошо видный в лунном свете. Распрямив плечи. Держа заряженный пистолет в правой руке. Как и остальные. Шашкой махать в низкой и тесной кунацкой никто не собирался.

Вошли во двор. Кунацкая выделялась черным одиноким пятном без всякого плетня. Лишь открытое окошко было отчетливо видно благодаря слабому мигающему свету от очага. Этот неровный отблеск огня проникал сквозь щели в двери и прямоугольные отверстия в стене.

Встали у двери.

Адел-Гирей тихо ударил в них два раза. Потом еще три легких стука.

Послышался звук сдвигаемого в сторону клинышка, подпиравшего дверь изнутри.

[1] Князь Дадиани просидит в «каменном мешке» бобруйской крепости два года. Будет лишен всех прав и состояний и сослан в Вятку. По многочисленным ходатайствам людей, жалевших Розена, ему разрешат вернуться в Москву. Дворянское и воинское звание ему вернут в день коронации Александра II. Лидия Григорьевна Дадиани-Розен пройдет с ним весь его путь. По мнению людей, знавших дела Кавказа не понаслышке, с полковником поступили несправедливо. Многие считали, что его осудили по слову Катенина, мстившего за брата.

[2] «Brawn Bess» — английское ружье, использовавшееся с небольшими доделками в британской армии почти полтора века. Лишь в 1840-х его стали активно переделывать под капсюльный замок. Последний, укороченный вариант заказывался для войск Ост-Индской компании. Но был признан настолько удачным, что получил широкое распространение.

Глава 16

Смерть предателям!

Открылась дверь. Юркий мальчишка скользнул между наших ног и растворился в ночи. В неверном свете очага в кунацкой виднелись две фигуры на полу, завернутые в одеяла. Адел-Гирей молча указал пистолетом на того, кто лежал у дальней стены.

Вошли.

Даур пнул ногой спящего. Аслан-бей, еще не проснувшись, сразу выстрелил из пистолета. Пуля улетела в потолок. Второй выстрел ушел в стену. Я отбил ногой руку кабардинца.

Его спутник проснулся и испуганно жался к стене. Даже попытки не сделал вмешаться.

— Скажи спасибо, что жив останешься. Расскажешь всем, как поступают с предателями, — сурово сказал я ему и обратился к Аслан-бею. — Где прячут Торнау? Куда Тамбиев его увез?

Аслан-бей молчал. Сразу все понял. Не стал ни укорять Адел-Гирея за нарушение закона гостеприимства, ни напоминать Дауру о решении суда. Кто я такой, он догадался по моему вопросу.

— Русские нарушили первыми древний договор! Лишили нас всего! — он выплевывал слова, не сводя с нас глаз.

— За мою дочку! — выкрикнул Даур и выстрелил в грудь Аслан-бею.

— За отца! — раздался крик и выстрел Адел-Гирея.

— За русского офицера! — не остался я в стороне, метя в сердце.

— Свершилось! — воскликнул Даур, вынимая шашку из ножен и примеряясь к голове кабардинца.

— В доме не руби! — остановил его хозяин. — Выволочем во двор.

— Постойте! — остановил я своих подельников.

Вынул ножик для мяса. Наклонился над трупом и прочертил кровавую борозду от уха до края губ. Не прощаясь, вышел из кунацкой. Пошел быстрым шагом к Карамурзину, сторожившему лошадей.

Рассветало. Солнечный диск выкатывался из-за Кавказского хребта, разгоняя утренний туман.

— Сделано? — полуутвердительно спросил ногаец.

Я хмуро кивнул. Оседлал свою лошадь. На душе было неважно. Я впервые участвовал в подобном деле и в себе еще не разобрался. Трупов за спиной немало. Но казнь? Конечно, это была казнь, а не хладнокровное убийство троими сонного и доверившегося хозяину человека.

Карамурзин решил меня спрятать на время в своем ауле. Об этом заранее договорились.

— Вот скажи мне, Тембулат. Я не понимаю… — спросил я князя по дороге — Ведь все, что мы сделали, — это не по правилам. Убили под крышей дома. В кунацкой. Хрень какая-то выходит!

— Не знаю, что такое «хрень», а что до Адел-Гирея… Пусть этот дурачок сам разбирается со своими проблемами!

Карамурзин хорошо умел прикидываться простодушным. Наверное, точно также его далекий рыжебородый предок шел по головам к вершинам власти, чтобы уравнять на Востоке имена Цезаря, Искандера и Чингиза. Такого человека нужно иметь в друзьях, а не во врагах. Я это понял с первой встречи.

— Свидетель был? — уточнил Тамбулат.

Я кивнул.

— Это хорошо. Скоро до Тамбиева и Джансеида дойдет весть, что охота объявлена. Сами меня найдут. И я предложу им сделку.

— Выкуп будешь предлагать?

— Предложу! — согласился ногаец и хитро улыбнулся. — Главное — вытащить Федора из горных абадзехских лесов. В тех чащобах нам ловить нечего. Нужно там родиться, чтобы найти дорогу. А вот в предгорьях… Там будет проще. Выкрадем моего кунака как невесту!

— Долго мне отсиживаться за рекой?

— Пускай все уляжется. Абадзехи озвереют, как узнают про смерть Аслан-бея. Не то чтобы его любили, но как предводителя ценили. Удачливый был сукин сын.

— Ага! Удачей так и брызгал сегодня на рассвете, — хмыкнул я в ответ на слова князя.

— Кисмет! — пожал плечами будущий хаджи.

— Урум не знает Рока! — гордо возразил ему переиначенными словами Ромена Роллана.

— Это ты Аслан-бею расскажи! — засмеялся Тембулат, но потом призадумался. — Хотя… Кабардинец сам накликал свою беду.

— Смерть предателям! — злобно и хрипло отрубил я.

Тембулат кивнул. Быть может, мне. Быть может, своим мыслям.

… На другом берегу Кубани меня ждали два чумазых погонщика-пастуха. Пригнали, вроде как, отару на водопой. Переправился без проблем. Никаких казацких «секретов». Замок на черкесской границе явно не мешало бы смазать!

Отправились в аул. Устроили меня в белой круглой кибитке, украшенной красными лентами и тесьмой. Ее окружали баранкоши и гигантские стога сена. И непролазная грязь, перемешанная с навозом. Под красными перекладинами, поддерживающими крышу, устроили мне постель на войлочных коврах. Угостили кониной и чаем с молоком. И оставили одного в обществе старухи, таскавшей мне еду и не лезшей с вопросами.