Валерий Белоусов - Раскинулось море широко
После этих слов мадам круто повернулась, и мужчины увидели, что в каждой руке она держит по револьверу. Небольшие, даже изящные (их изготовили по заказу в спецмастерской, украсили перламутром – и потом их подарил жене в день рождения покойный Вонг), они напоминали красивые игрушки, однако грянувшие выстрелы разрушили эту иллюзию.
Потрогав носком туфельки головы трупов, и брезгливо сморщив прелестный носик, спрятав револьверы в ящик туалетного столика, мадам вызвала охрану и приказала убрать… мусор.
Первой крупной операцией, проведенной под руководством мадам Вонг, стало ограбление в 1902 году голландского парохода «Ван Хойц». Он шел из Кантона в Шаньтоу, когда темной ночью его атаковали семь джонок. Пароход был взят на абордаж и ограблен дочиста. Как утверждала впоследствии полиция, «улов» пиратов составил 40 тысяч фунтов стерлингов. Особенно ужаснуло голландцев то, что возглавляла пиратов юная, с очаровательным нежным личиком девушка, в одной руке которой был дымящийся револьвер, а в другой – малайский крис, с лезвия которого стекали капли ещё дымящейся человеческой крови…
Однако – в материковом Китае было слишком тесно! Там издревле вели свою почтенную деятельность тайные союзы и общества с прелестными названиями:«Белая, Голубая и Красная кувшинки», «Большие и Малые ножички», «Два дракона», «Старые братья», «Белое облако», «Белый лотос», «Три палочки ладана», «Общество благоденствия Неба и Земли» и, наконец, знаменитая «Триада»!
Надо было осваивать новые территории, и мадам Вонг обратила взгляд своих миндалевидных глаз на таинственный Северо-Восток… )
…«Седая бабуся в Шанхае
Была постоянно бухая:
Сторожила музей-
Заспиртованных змей
И ходила, не просыхая!»
«Павел Васильевич, это Вы про что?»
«Да так, Владимир Иванович, навеяло… идём черте куда, к черте кому… черте зачем… вот увидите, кроме какой-нибудь мерзкой старушенции, раскрашенной на манер янтайской фарфоровой куклы – да, поди, к тому же слегка выжившей из ума – ничего мы путного не увидим…»
«Ну почему же – слегка? Какая нормальная женщина назовёт себя королевой драконов, да ещё и водяных? Водяной… плесень, лягушки, сырость… тьфу…»
«Ага… пиявок добавьте! Уважаемый Чжан, куда Вы нас завели?»
«Нижайше прошу преждерождённых извинить недостойного Чжана… вот сюда, прошу вас, направить ваши драгоценные стопы по этой грязной лестнице, достойной лишь уборщика падали…»
«Владимир Иванович…»
«А?»
«Обратите внимание на ступеньки…»
«Что такое?»
«Да они, никак, самшитовым шпоном отделаны…»
«Осмелюсь, недостойный, почтительно заметить высокомудрому лао Павлу – это не самшитовый шпон, как он изволил милостиво отметить, эти недостойные его внимания ступеньки – сделаны из цельного китайского самшита…»
«Ёкарный бабай! В первый раз в жизни по золоту ступаю…»
«Осмелюсь, недостойный, заметить ещё другой раз высокоучёному лао Павлу – золотые ступеньки у нас тоже есть… только не практичные они, скользкие, быстро истираются – самшит куда как долговечней!»
Спустившись по казавшейся бесконечной драгоценной лестнице куда-то чуть ли не к центру земли, гости секретной королевы вступили через тяжёлые, бесшумно растворившиеся им навстречу двери в обширный, украшенный пурпурно – парчовыми с золотыми кистями полотнами, низкий сводчатый зал, освещённый пылающими в тяжёлых, желтого металла с маслянистым блеском (уж и в правду – не золотых ли), чашах тускло-красными огнями…
Посреди зала на обильно позолоченных козлах был привязан обнажённый, упитанный китаец средних лет, прикрытый лишь набедренной повязкой, и два других китайца, обнажённых только до пояса, в шёлковых шароварах, медленно отпиливали ему ноги двуручной деревянной пилой… судя по всему, пила была тупая…
Кровь казнимого, в такт движениям пилы, сопровождаемых ритмическими вскриками, брызгала на заботливо и обильно рассыпанные по полу ароматные кедровые опилки… пахло лесопилкой и бойней.
Семёнова опять замутило… Шкуркин тоже изрядно побледнел, и стал лихорадочно нашаривать в кармане верный «Бульдог»…
«Осмелюсь, недостойный, обратить внимание преждерождённых – перед Вами Ян Синьхай, хирург…»
«Неужели тот самый?»
«Тот самый, из Шанхая…»
«Ну, спасибо, господин Чжан… утешили! Эк, его, собаку, плющит-то… по делам вору и мука!»
«Ничего не понимаю! Какой ещё Ян? И почему Вы так к ЭТОМУ зверству относитесь?»
«Да вот, уважаемый Владимир Иванович… до нас давно стали доходить слухи – что в китайском квартале малые дети пропадать стали… озадачил я свою агентуру, и что же? Вот этот господин, выпускник парижской L'йcole Mйdicale, своё профессиональное мастерство на детишках совершенствовал… заманит ребёнка – конфеткой ли, ещё чем – рот зашьёт…»
«Как это – зашьёт?»
«Обыкновенно-с… шелковою ниткой-с… и оперирует… да всё без наркоза! Да ещё карточки надагерротипирует, и своим учителям во Францию отошлёт-с… большие деньги, говорят, любители за его творчество платили!»
«Так что же вы медлили?»
«Доказательств, собранных в установленном Уголовным Законодательством процессуальном порядке, не было… суд бы его оправдал.»
«Осмелюсь заметить, Королева, да хранят боги Её Величество, очень любит маленьких детей… своих детей у неё, к несчастью, нет, и я, ничтожнейший, коленнопреклонённо прошу Вас о маленьких детях с ней не говорить, дабы не расстраивать Её Величество – это опасно для Ваших жемчужных жизней… и только поэтому она изволила обратить своё драгоценное внимание на этого навозного червя… однако, сей опарыш не заслуживает того, чтобы оскорблять своим гнусным видом алмазные очи дорогих гостей… пройдёмте, яшмовые повелители моего сердца…»
Семёнов ещё раз внимательно посмотрел на мучимого хирурга и осторожно попросил:«Нельзя ли – пилить его чуть-чуть помедленнее? А то прочувствовать, боюсь – до конца не успеет…»
«Владимир Иванович, а эта Королева мне положительно начинает нравиться…»
… Уж не известно в каком по счёту зале – у Семёнова сложилось впечатление, будто они ходят по замкнутому кругу… на высоком троне, к которому вели восемь – неужто и впрямь золотых? – сияющих ступенек, на блистающем золотом троне восседала недвижная, как сам Китай, фигура в золотой, негнущийся парче… густо набелённое, и впрямь – будто фарфоровое лицо-маска, алые губы, нарисованные кармином, чёрные, причудливо изогнуты – тоже нарисованные – брови…
Гости почтительно склонили головы… выскочившая откуда-то сбоку молоденькая, по виду – лет семнадцати, служанка – в белой тончайшей блузке с широкими рукавами, в чёрных шелковых брюках – мгновенно поставила перед ними черно-лаковый столик с двумя такими же табуретками…
Потом, склонив черноволосую голову с двумя смешными хвостиками, перевязанными белыми бантиками, расставив крохотные прозрачные стеклянные чашечки, налила в них кипятку из серебряного чайничка, серебряными щипчиками достала из серебряной шкатулочки какие-то серебристые – туго сплетённые, словно из тончайших, будто волос, нитей – узелочки… бросила их в горячую, дымящуюся паром воду…
И Семёнов с изумлением увидел – как в чашках расправляют свои прозрачные лепестки восхитительно – прекрасные цветы… Это был легендарный Майский Императорский чай… который под страхом мучительной смерти запрещалось пить кому-либо, кроме обитателей Запретного города…
Пригубив из крохотной чашки, Чжан Цзолин на коленях, не поднимая головы – подполз к восседающей на троне Королеве – протягивая ей развёрнутый клочок бумаги… Королева царственным, полным величия жестом – указала на служанку…
Та бойко подскочила, приняла из рук Чжана карту Острова Сокровищ… и восседающая на золотом троне Королева милостиво кивнула головой, всем своим обликом показывая, что аудиенция – закончена…
Шкуркин, с уважением обращаясь к служанке:«Ваше Величество, Вы так и не удостоите нас беседы?»
Та прыснула, как девчонка – и с таким же уважением произнесла:«Разумеется, лао Пётр… если Вы думаете, что пустой разговор с простой деревенской девушкой доставит Вам хоть какое -то удовольствие, от чего же нет? Садитесь поудобнее, выпейте со мной чаю… великий Кун Фу Цзы говорил, что „ша“ очищает мысли и даёт покой душе…»
…«Честно говоря, меня волнует даже не то, что в Хейлудзян придут японские солдаты… хотя, например, мой верный советник Чжан ожидает от них большие неустройства для нашего дела… меня волнует, что за ними придут якудза…»
(Ретроспекция.
«О-о, иссё!»… молоток ударяет по тинто – и фаланга мизинца левой руки отлетает в сторону… вакисё восстановил свое потерянное лицо перед грозным оябуном…
Термин «якудза» пришёл из японской карточной игры ойчо-кабу (в которую играют картами ханафуда и кабуфуда) и означает «никчёмный». Так же, как в игре в «баккара», значения карт складываются вместе и последняя цифра суммы считается количеством очков. Худшее сочетание карт в игре: восьмёрка, девятка и тройка, что даёт в сумме 20 и 0 очков. В традиционной японской форме счёта эти числа называются соответственно «я», «ку» и «са», откуда и возникло слово «якудза».
