Алексей Борисов - Смоленское направление
– Вперёд, за мной! – Прокричал комендант, увлекая оставшихся воинов в атаку.
Бах! Ворота захлопнулись если не перед носом нападающих, то совсем рядом. И снова волна откатывается назад, оставляя убитых и раненых. Десанта с реки не слышно, помощи ждать неоткуда. Ещё шесть мёртвых тел легли у ворот, осталась половина отряда, способных держать оружие. Хоть волком вой, думал про себя литвин. И вой раздался, да такой, что в ушах стало звенеть. Ворота крепости распахнулись, внутри зажглись костры, причём как-то сразу, и очень ярко.
– Я Айно! Вызываю тебя пёс-Швентарагис на поединок! Бой до смерти! – В воротах стоял, голый по пояс воин держа в руке боевой топор.
Литвина аж передёрнуло, он не был трусом, сейчас настал тот момент, когда силы противников равны, и своим воинам нужно поднять боевой дух, для решающей схватки. Поединок был наилучшим выходом. Отбросив щит, который не защитит от удара топора, Швентарагис вышел на освещённый участок перед воротами. Стрелы никто не пускал, стояла тишина, даже раненые перестали скулить. И тут комендант обратил внимание, насколько хорошо вооружён противник, все в броне, стальные странные шлемы, у каждого меч. Его ещё не оставляла мысль, что десант наверное заплутал и вот-вот начнётся атака. Он не понимал, что для него уже всё кончено, пора было думать о смерти, а не о том, как выжить. Один из телохранителей передал командиру другую секиру, с более длинной рукоятью.
– Если меня ранят, сразу врывайтесь в крепость. – Сквозь зубы, так, что б больше никто не услышал.
Айно не волновал бой у ворот, он видел, как тренируются люди странного Алексия, как отдаёт приказы, брат по вере Савелий. После обряда исполнения песни многое открылось рыжебородому воину, он знал, что всё будет в порядке, не знал, только как закончится поединок. Результат суда Богов неизвестен никому. Перед глазами стояла его жена и годовалый сын, скоро, совсем скоро они увидятся снова.
Кровник был в кольчуге и шлеме, топор по размеру почти не уступал топору деда, двигался немного тяжеловато, но умело. Не мудрено, плохой воин не смог бы убить его жену, которая сама стоила двоих.
– Хах – Швентарагис не вытерпел и нанёс удар первым, наискосок, чтобы обратным движением ударить по ногам.
Айно отскочил и выбросил топор вперёд, удерживая одной рукой, приём очень сложный, так как требует недюжей силы руки. Дед рассказывал внуку, что после такого броска, соперник пытается сбить удар влево или вправо и нанести встречный. Это тот редчайший случай, когда на топорах можно фехтовать. Сильная рука может выдержать сбивающий удар, главное не бояться и послать корпус вперёд. Топор, скользя по топорищу противника, срезает руку, а если повезёт то и две.
– Как же ты смог зарубить мою жену? – Айно смотрел на безрукого Швентарагиса, перехватил топор двумя руками и разрубил голову негодяя пополам, до самой груди.
Литвины ахнули, но не дрогнули. Любарт повёл оставшихся в живых воинов в атаку. Айно, до этого абсолютно спокойный, вдруг преобразился, медвежий рык вырвался из его горла, топор совершил полукруг, срезая чью-то голову, рассёк грудину другому. Один бился против пятидесяти, Кирьян с Семёном выстрелами из арбалетов прикрыли фланги, литвины отпрянули и, сомкнув ряды, бросились на Айно, стараясь смять его щитами. Рыжебородый рубанул по ногам, свалил ещё двух, но голый торс уже заливался кровью, в левой руке торчал нож, бок, чуть выше боевого пояса был разрублен, а Айно всё стоял, внушая страх врагу только своим видом.
Савелий не вытерпел, нарушив просьбу Алексия, не покидать стен крепости, он рванулся вперёд, на помощь Айно. Литвины побежали, последнего, кого забрал с собой Айно был Любарт. Топор увяз в теле десятника, а сил его вытащить уже не было.
Бегство возглавлял Гвидон, так и не вытащивший свой меч ни разу. Бежали как кабаны, загнанные на охоте, не разбирая мелких деревьев, напролом. О раненых никто не думал, свою б шкуру спасти. Призрак непобедимого воина с топором стоял перед глазами, казалось, что он бежит сзади, и вот-вот кровавая секира опустится на голову, разрубая напополам, как спелую тыкву.
Ни ушел, ни один литвин, наёмники Гвидона, драпанувшие в начале боя, возвращаться в Смоленск не стали. Какой смысл, если обещанного серебра не видать, как своих ушей. Живот спасли, и то хорошо. Так и слонялись они по дремучим лесам, пока не вышли к передовому отряду Ярослава. Описав события таким образом, что выходили они белыми и пушистыми.
Раненым литвинам оказали медицинскую помощь. Выжили в основном те, кто проколол ноги при первом штурме и сумел отползти к лесу. Витовт, не получивший ни одной царапины рассказывал всё, что знает, а на вопросы, ответа которых не знал – выдумывал ответ. У меня создавалось впечатление, что спроси у него теорему Ферма, – Витовт и тут выкрутится. Тем не мене, основное было понятно – армия оккупантов голодает и вскоре покинет город, подпалив его в отместку.
Вечером справляли тризну по Айно. Герой, сумевший в одиночку переломить ход сражения, спасший множество жизней ценой своей, заслуживал самых пышных похорон. Тело, облачённое в полный доспех, положили на трофейную ладью. Класть топор рядом с героем запретил коробейник, на правах родича.
– Это оружие Рода, секира будет служить дальше, как до этого служила сотни лет предкам Айно. Никто спорить не стал, не тот случай.
Ладью вывели на середину реки, Савелий поджог обмотанную просмоленной паклей стрелу и выстрелил навесом в сторону корабля. Из лодки сначала заструился дымок, перерастая в небольшое пламя, ещё мгновенье и весь корабль был охвачен огнём. Дрейфуя по реке, ладья отправилась вниз, по течению в свой последний путь. Душа Айно ещё сорок дней будет находиться между мирами, пока не попадёт в Ирий – такова цена подвига.
Глава 17.
Освобождение Смоленска.
Эрдвил послал гонца в сторону крепости, куда почти седмицу назад ушёл Швентарагис. Вышли все возможные сроки ожидания, пусть два дня переход туда и обратно, день на отдых после боя, а остальное время?
– Они там, что, грибы собирают? – Орал князь на своего гонца.
Гонец, а теперь уже и лазутчик, на лодке рыбака, дошёл до крепости, где обозрел совершенную идиллию, при которой разутые мужики, сидя в одних портах на досках причала удили рыбу. Никаких следов боя, а самое главное, четверо дружинников князя, сидят у стены, в странных одёжках, похожих на халат самаркандцев и считают ворон. Про грибы гонец не рассказывал, но перечить князю не стал.
Сбывались самые худшие мысли Эрдвила. Швентарагис овладев казной, сумел как-то договориться с дружиной и теперь сидит в замке, наплевав на своего господина.
– Кому же можно доверять? – На всю горницу высказался князь. Гонец стоял молча, давать советы – себе дороже.
– Отправляйся обратно, передай этому ублюдку Швентарагису, что если к завтрашнему вечеру, его здесь не будет с казной, то я сам, приду за ним и утоплю своими же руками! – Эрдвил был на грани бешенства. Гонец вылетел из светлицы, чуть не споткнулся и побежал к реке, в надежде отыскать приветливого рыбака, который даже угостил печеной рыбой.
Рыбак сидел у своей лодки, неспешно перебирая сеть, больше для вида, нежели с целью заштопать порванные ячейки. Торопиться некуда, жена и семья брата накормлена и ни в чём не испытывает недостатка. Дети пристроены, то, что Бог не дал сына, так это поправимо. Про запас отложена целая гривна серебра, скоро корову можно будет купить, не на одной же рыбе жить. Судьба улыбнулась простому рыбаку, когда он встретил новгородского купца, Пахома Ильича. А тот свёл его с новым знакомым, Лексеем, вот тут, счастье и попёрло. Подумаешь, что теперь ему больше приходится работать речным извозчиком, чем ловить рыбу – главное результат. За эти рейсы, которые рыбак будет совершать в эти два дня, Лексей пообещал новую лодку. Он даже видел её, одному на ней трудновато придётся, но вдвоём с братом, в самый раз.
– Яков, как хорошо, что ты ещё здесь. Надо обратно, к той крепости, откуда сегодня приплыли. – Гонец говорил, через слово вдыхая воздух, расстояние от детинца до реки приличное, попробуй пробеги, если привык ездить на лошади.
– Так вечереет уже, неужто в ночь пойдём? – Рыбак изобразил недоумение на лице, даже руками развёл, показывая дырявую сеть.
– Ты что, хочешь, чтобы тебя князь приказал утопить вместе с твоей лодкой? Живо собирайся. – Последние два слова были сказаны мягко, пока они плавали к крепости, за это время успели немного сдружиться. Рыбак бы с удовольствием спихнул литвина по пути в реку, но Лексей просил беречь наблюдателя.
Демонстративное появление пленных литвинов в госпитальных халатах со шлёпанцами, было не случайно. На следующую ночь, после тризны, большая часть раненых попыталась бежать. По доброте душевной, после оказания им медицинской помощи, поставил палатку, дабы те, не испытывали неудобств. Вот и поплатился, ночью, перегрызя верёвки, те, кто мог кое-как ходить, дали драпу. Не учли они одного, что с вышки в прибор ночного видения всё прекрасно видно. Двое, из бежавших, так и повисли прибитыми арбалетными болтами на воротах, до самого утра. Отличился Кирьян с Семёном, дежурившие у конюшни. Вообще, команда Пахома Ильича стала напоминать небольшую дружину, какого-нибудь мелкого князька, по оснащённости переплёвывая любую баронскую западных стран того времени. После этого случая в голове возник план, как можно использовать пленных. Потеря большого отряда не могла пройти незамеченной, литвины наверняка будут искать своих. А если ещё в деле замешаны большие деньги, то лояльность пропавшего отряда будет явно под вопросом. Вот и стали прогуливаться раненые в странной одежде, чтобы быть более заметными тому, кто с реки будет наблюдать за крепостью. А для контроля этого процесса был приглашён рыбак, курсирующий на постоянной основе между городом и нами.
