Влад Савин - Поворот оверштаг
Поскольку заменить в военное время весь личный состав невозможно по определению, то реально первое, что могли сделать фрицы, это назначить «комиссаров», совсем как в семнадцатом у нас. Вышло даже хуже, так как давать мандаты своим «матросам Железнякам» было слишком для прусского воинского духа, комсостав же весь был уже где-то занят; и набирали «дойче комиссаров» в основном из партийных функционеров среднего звена, с правом контроля и отмены приказа командира. Уже весело? Дальше, кого-то из их кадровых флотских уже загребло гестапо, усмотрев неблагонадежность. Еще веселее. Ну и главное, что просто стало бросаться в глаза, при всех фрицевских действиях на море, это боязнь принятия решений. Кто будет отвечать, случись что? Ну а бездействие, оно и есть без действа, за отсутствие и спроса нет.
А значит, мы, читая информацию об этом бардаке, могли чуток и обнаглеть. Пока у фрицев этот бедлам не завершится. Мы и обнаглели.
Нас сдернули с учений в Баренцевом море, где мы отрабатывали действия с эскадрой. Уже не три эсминца, а шесть: к «Гремящему», «Сокрушительному» и «Куйбышеву» добавились пришедшие по Севморпути с ТОФа. «Баку» вообще-то классом выше, числился лидером, но техника на месте не стоит, эсминцы военной постройки, как «Самнер» или «Югумо», по всем данным превосходили довоенные лидеры. Все отличие «Баку» от «Гремящего» — лишний пятый ствол главного калибра, так у «нарвиков» их столько же, и не стотридцатки, а шестидюймовые. Еще были «Разумный», однотипный с североморцами, и «Урицкий», один из последних «новиков» (при царе именовался «Забияка», успел войти в историю, стоя на Неве рядом с «Авророй» в ту самую ночь, хотя по Зимнему не стрелял). Шесть эсминцев, все боеспособные на СФ, кроме них еще оставались «Громкий» и «Грозный», стоящие на ремонте, «Карл Либкнехт», умудрившийся просачковать так аж до сорок пятого, и третий «тихоокеанец», «Разъяренный», на переходе погнувший винт. Шесть эсминцев и пять больших крейсерских подлодок — это были, по факту, главные силы Северного флота, собранные воедино. Мы отрабатывали две задачи: наведение эсминцев на вражескую лодку и совместные действия против конвоя, и если первая задача в общем доставила мало забот, то вот со второй пришлось повозиться. Слишком большая разница в скорости у эсминцев, даже у старых «новиков», и дизельных лодок под водой; и явно недостаточная была дальность наших средств связи. В то же время выгода согласованной атаки была огромной: эсминцы не давали врагу вести противолодочный поиск. Постепенно сложились две тактические схемы, реализуемые на технике этих времен. Или лодки атаковали первыми, и сразу после этого эсминцы, прежде державшиеся за горизонтом вне пределов видимости, спешили к месту боя, или же начинали эсминцы при развернутой завесе лодок на пути отхода противника, причем «Воронеж» играл роль как центра связи, управления и разведки, так и «быстроходного крыла» эскадры, способного быстро и скрытно выдвинуться в заданное место и нанести удар. Мы успели отработать почти все, когда получили приказ прибыть в Полярный, за подписью Головко.
Так «Воронеж» впервые в этом времени вошел в Главную базу Северного флота, встал на внешнем рейде пролива Перейма, в тайне и темноте, после заката, чтобы не привлекать лишних взглядов. На берегу нас уже встречали, сам комфлотом и, к моему приятному удивлению, наш Большаков. После рапорта и приветствий состоялось совещание импровизированного штаба в составе Головко, Зозули, меня, Большакова, Котельникова, командиров эсминцев и лодок.
Как я догадывался, причиной, что нас так спешно дернули, оказались прочтенные фрицевские депеши. Три транспорта, уже груженные никелем и застрявшие в Петсамо по приказу «в море не выходить», так ждали на военных заводах рейха, что немцы решили рискнуть и завтра днем вывести конвой. Для прикрытия в море развернута завеса из восьми U-ботов, авиация в готовности, сколько ее осталось, до Нарвика идти предполагается или в светлое время суток, или в зоне контроля береговых батарей. После побоища в Порсангере немцы сильно напуганы и готовятся к драке. Вот только мы этого удовольствия им не предоставим. Если только как резервный вариант.
Подводные диверсы в этом времени уже были известны как блестящими успехами, когда итальянцы Борзеге прямо в порту Александрии взорвали два английских линкора, «Вэилент» и «Элизабет», так и полными провалами, когда пять японских мини-субмарин, атаковавшие Перл-Харбор одновременно с авиацией, лишь погибли бесславно, не добившись ничего. Проблемы были и в малой дальности подводных носителей, и в трудности ориентирования, и нахождения целей, и отсутствии надежного легководолазного снаряжения. Но семьдесят лет развития техники и тактики — разница огромная, и когда Зозуля, поближе познакомившись с Большаковым, понял и оценил, ЧТО ему досталось в наследство от потомков, то составил план (естественно, не вчера, но в ожидании случая, который так удачно представился).
Порт Лиинахамари стоит не на самом побережье моря, а в глубине узкого и длинного фьорда, милях в пяти. «Миноги» не дойдут, однозначно. Но есть еще «Сирена», которую мы в 2012-м зачем-то везли в дружественную Сирию. Дальний подводный буксировщик с запасом хода сорок миль. Внешне похож на обыкновенную торпеду калибр 533 (чем, по сути, и является), в которой, кроме всего прочего, заделаны кабины для двух водолазов в положении полулежа.
Я догадываюсь, чего стоила Зозуле баталия с армейцами, которые вовсю уже задействовали наших диверсов в боевой подготовке штурмовых групп. А также представляю все сложности доставки в Полярный выгруженного в Молотовске имущества, да и «Сирену» требовалось привести в готовность, зарядить аккумуляторы, проверить снаряжение. А еще необходимо задействовать авиацию, которая тоже должна будет сыграть роль. Организовать не просто быструю, а очень быструю дозаправку эсминцев и лодок топливом, а также авральную погрузку на «Воронеж» и «Катюши» боевых торпед вместо учебных болванок, обеспечить взаимодействие с батареями на Рыбачьем, чтобы не только не получить по ошибке от своих, но и быть прикрытым огнем, если потребуется. И еще, еще, еще… В общем, это и есть нормальная штабная работа, чтобы свои силы были развернуты в нужное время и в нужном месте, обеспеченные всем необходимым.
Главную роль предстояло сыграть «Воронежу»: не смогут лодки этих времен выпустить и принять на борт «Сирену» без переделки торпедных аппаратов. Поэтому нам предстояло подойти к Петсамо ночью, выпустить на глубине диверсов и ждать их возвращения. Эсминцы, находясь в море вне видимости с берега, должны будут по сигналу подойти и прикрыть нас сверху, если потребуется отбивать вражеских противолодочников. «Катюши» также должны развернуться в завесу вдоль побережья на случай, если попытка заминировать транспорты на стоянках не удастся — тогда предполагался плавный переход к «плану Б», повторению Порсангера (вообще-то большие лодки предназначались для дальних выходов, а здесь, буквально у линии фронта, в зоне обстрела нашей береговой артиллерии, справились бы и «малютки», но решающим было то, что у котельниковского дивизиона уже были отработаны связь и взаимодействие с нами). И «план Б» был весьма вероятен, так как Большаков получил строжайший приказ особо не рисковать, гибель или, не дай бог, плен кого-то из наших недопустимы абсолютно, вы нам тут очень ценны и нужны. Местных подготовить? Обязательно так будет, но сделать это за пару недель было решительно невозможно, так что для гарантии сейчас работать будут только наши.
Ну и завертелось в темпе вальса. Погрузка… а ведь еще до Петсамо бежать, хорошо, что ночь длинная; на случай, если не будем успевать, эсминцы должны обозначиться у Петсамо, в бой с батареями не вступать, лишь показаться: после того, что было у Порсангера, не дураки же фрицы, чтоб у них на виду конвой выводить! «Юнкерсы» налетят, так наш аэродром на Рыбачьем рядом, истребители прикроют. Драка будет неслабая, мне рассказывали, что тут в мае было, когда над парой мотоботов полторы сотни самолетов бились с обеих сторон. Но лучше все же, если мы успеем.
Мы успели. Хотя пришлось идти почти на полном. А мне так и не удалось поговорить с большаковцами, спящими в каютах: было необходимо дать отдых ребятам хоть на несколько часов. Надо было подойти на пятнадцать миль к цели, а лучше ближе, чтоб был запас. Возле побережья мы сбавили ход и теперь буквально ползли, прощупывая перед собой импульсами ближней ГАС рельеф дна или мины. Наверху была волна, еще не штормило, но приближалось — и нам это было на руку: фрицевские катера в море не сунутся, и в любом случае акустикам будет слышно нас плохо. Помогало, что Петсамо — это в том мире наша Печенга, места знакомые, изученные насквозь, в том числе и с глубины.
— В этот раз без самодеятельности, — сказал Большаков. — Пришли, поставили, ушли незаметно.
