Товарищ "Чума" 5 (СИ) - "lanpirot"

— Давайте бутылки помогу донести, герр обер… — Договорить охраннику было не суждено — он неожиданно оступился на ровном месте.

Как так получилось, что оступившись, его ноги переплелись между собой, и он со всего маху рухнул на пол, я не догнал. Но падая, Ральф задел плечом своего напарника, который, дернувшись в сторону, впечатался головой прямёхонько в острый угол повешенного на стену ящика для ключей. На белую штукатурку стены брызнула кровь — второй охранник основательно рассадил себе кожу на затылке.

— Ты чего творишь⁈ — заорал раненный эсэсовец, хватаясь рукой за разбитую голову. Но кровь остановить ему не удалось — она так и продолжила просачиваться у него из-под пальцев.

— Идиот! — недовольно зашипел я на поднимающегося Ральфа, понимая, что разразившийся среди охранников бедлам — это всё Лихорук. — И ты мне еще помочь хотел? Быстро привели мне здесь всё в порядок! Выполнять! Или на фронт захотелось! И откуда вас только набирают… — продолжал я разоряться, бросая вопросительный взгляд на злыдня, стоявшего в отдалении. Мой одноглазый братишка виновато развёл руками и мотнул головой.

— Лих-хорук не нарош-ш-шно. Оно с-само так вых-ходит, п-пратиш-шка Ш-шума! — прозвучал у меня в голове его мысленный, извиняющийся голос.

Только я уже и без его оправданий понял, что он в этом не виноват. Свойство такое у моей одноглазой нечисти — привносить сумятицу и разгром везде, где он появляется. Причём, от его воли это совершенно не зависит. «Метафизика» у него такая, как Глаша говорила.

Просто надо действовать быстрее, пока всё это заведение не превратилось в натуральный вертеп с членовредительством. Ведь я же всё по-тихому хотел провернуть, но как-то упустил из виду, какое действие оказывает злыдень на простаков. Особенно на тех, чья душа черна и изъедена пороком.

А на здешних утырков пробы ставить негде — настоящее эсэсовское логово маньяков-потрошителей! Это я понял, только взглянув на нескольких «врачей» в белых халатах, которых привлекли шум и крики в холле этого чертового заведения. Пока их внимание было отвлечено на охрану, я со своей командой просквозил мимо эскулапов на лестницу, ведущую на второй этаж.

И примерно посередине лестницы меня «накрыло» — память оберштурмфюрера наконец-то полностью «распаковалась». И то, что я увидел и узнал, меня откровенно порадовало — дед находился здесь, в этом самом заведении! Он даже попытался совершить побег совместно… С кем-кем? Да неужели? С профессором Трефиловым? Не может того быть!

Советский ученый, похищенный в тридцать шестом году, оказался живым и здоровым! Правда, как подсказывала мне память оберштурмфюрера СС Матиаса Гренца, профессор провел в коме шесть долгих лет! И пришел в себя буквально перед самым появлением в этих стенах моего дедули. И по какому-то счастливому стечению обстоятельств, их заперли в одной и той же палате… а вернее — камере.

На мой искушенный взгляд, слишком много в этом деле совпадений. Прямо как в литературных произведениях, где рояли торчат из-за каждого куста. Ну, вы сами прикиньте: какова может быть вероятность их встречи здесь, в Берлине? К тому же, согласно информации из той же памяти фрица, в теле которого я сейчас расхаживал по так называемому «институту геронтологии», никто из нацистов поначалу и не догадывался, кем же на самом деле является мой дед.

Они его реально принимали за несуществующего в природе гауптманна фон Кюхмайстера, просто «зачарованного» русским ведьмаком… Ну, то есть мной… И только после побега, устроенного нашими, так и не сломавшимися в заключении ребятами, они раскусили моего старика. Фрицы наконец-то узнали, как его зовут, и что он — ученик профессора Трефилова.

Но самым интересным фактом, выуженным из памяти Гренца, было мнение Вилигута, считающего одаренными и профессора, и моего деда! Причем, престарелый нацик принимал их за магов, уже прошедших инициацию, и вполне себе умеющими распоряжаться своим даром. Память оберштурмфюрера прокрутила перед моими глазами «ролик» с разлетающимися в труху стенами, когда дедуля со своим нежданно-негаданно найденным учителем попытались слинять, войдя в «аварийный режим».

Наших беглецов поймали только тогда, когда их резервы опустели и магической энергии совсем не осталось. Ну, по крайней мере, так считал упырь Вили, и я в этом был с ним согласен. Ведь выходило так, что эксперимент профессора Трефилова с биологическим временем неожиданно выдал совершенно неожиданный результат — сделал одарённым обычного простака, не имеющего даже задатка!

И теперь фрицы, усираясь и пуская дым из ушей, старались повторить достижения русского ученого. Но, судя по памяти Матиаса Гренца, им пока еще не удалось этого сделать. Но спорить с тем, что рано или поздно они это сделают, было бессмысленно. К тому же, кое-какая информация в виде частично сохранившейся при похищении профессора документации у них имелась.

Вилигут даже пытался применять на Трефилове ментальную магию, чтобы добыть недостающие сведения, и у него даже что-то получилось. Но вот что именно получилось, Гренц не знал. Иногда профессор Хорст не считал нужным ставить своего помощника в известность. Но сейчас меня все эти хитросплетения отношений змеиного кубла «института геронтологии» мало волновали.

Сейчас я должен был срочно найти деда и профессора Трефилова, оставлять гениального советского учёного фрицам я тоже не собирался. Если фашисты откроют секрет «выделителя-накопителя времени», и начнут штамповать ведьмаков… Нет! Этого никак нельзя было допустить! Так, всё! Я собрался, выкидывая лишние мысли из головы — сначала дело! Всё остальное — после…

— Какие-то проблемы, брат Чума? — заметив, что я замер на лестнице чуть ли не с поднятой ногой, тихо произнес мне на ухо Том, подойдя поближе.

— Всё хорошо, дружище! — с дурацкой улыбкой произнёс я. — Всё просто замечательно! Тот, кто мне нужен, находится здесь! И я только что об этом узнал! — И я многозначительно постучал себе пальцем по виску, едва не выпустив бутылки из рук. — Идите за мной… — Я вышел из ступора и бодро побежал по ступенькам.

— Хорошо, как скажешь. — Пожал широкими плечами Бомбадил, пристраиваясь мне в спину.

А Лихорук следовал за мной в привычной для себя нематериальной форме духа. Ему так было удобно, а я не возражал. Буквально вбежав на второй этаж, я понесся по длинному коридору, время от времени «раскланиваясь» с попадающими мне по дороге людьми — сотрудниками института. Им бы всем лбы зеленкой помазать, да к стенке, но мне приходилось выдавливать из себя приветливую улыбку.

Миновав длинный коридор, я свернул в длинный, узкий и тёмный проход, ведущий из одного корпуса научного заведения Волли Хорста в другой. Если в первом корпусе находились сплошь «теоретики», то во втором как раз располагались многочисленные лаборатории, где ставили опыты не только над лабораторными крысами, но и над людьми.

А с началом войны, когда доступность «разумных биоматериалов» для опытов существенно возросла, опыты начали проводить преимущественно над людьми. Узников во многочисленных концлагерях хватало с лихвой, чтобы закрыть любые потребности этого, так называемого, «храма науки».

На входе в лабораторный корпус стоял еще один пост охраны. Однако, эсэсовцы, дежурившие сегодня, отлично знали оберштурмфюрера СС Гренца, под личиной которого я проник в секретное отделение. Поэтому с меня на стали требовать даже пропуск, заметив, что мои руки заняты драгоценным грузом.

— Что собрались праздновать, герр Гренц? — поинтересовался один из охранников, открывая передо мной дверь.

— Да разве это праздновать? — рассмеялся я, булькнув пенной жидкостью в бутылках. — Просто господину профессору захотелось позавтракать…

— Так время уже к обеду, герр оберштурмфюрер? — удивился эсэсовец.

— Ну, так это у вас, Анхельм, всё по расписанию, — ответил я. — А герр Хорст сегодня еще и не ложился… Серьёзный опыт проводил, ребятки! Вот и решил порадовать себя немного «беленьким».

— А, Weisswurst и Weissbier[1]? — приглядевшись к этикеткам, произнес Анхельм. — Передайте профессору пожелание приятного аппетита!