Анджей Сапковский - Свет вечный
В переулке, отходящем к Узкой улице, стоял резкий зловонный запах магии и алхимии, то есть, эктоплазмы, селитры, купороса, квасцов и винного спирта. Водосток явно фосфорисцировал, в нем ползали эсфилины, привлеченные отходами перегонки. Невдалеке, под сводчатой галереей, притаился гару, развитое чутьё удержало его от нападения, он вовремя почувствовал ауру Стенолаза и понял, что лучше не пробовать. Через несколько шагов похоже повела себя ламия. Вампирша даже подождала, пока Стенолаз приблизится, и убедившись, что Стенолаз действительно ее видит, поприветствовала его поклоном, завернулась в епанчу и исчезла, серая на фоне серой стены.
Между контрфорсами церкви Святого Духа сидел клудер, постанывая и почесывая брюхо. На масверках, пинаклях и башенках храма шелестели крылья потревоженных воздушных змеев. Сразу за госпиталем Стенолаз заприметил блестящую полоску свежей крови. Ведомый любопытством, вообще-то ему до этого не было никакого дела, он усилил зрение заклинанием, посмотрел сквозь темноту. Склоненная над окровавленным трупом, потревоженная чарами калькабра оскалила двухдюймовые клыки, а волосы поднялись над ее головой, как серебристая корона. Стенолаз пожал плечами, прибавил шагу. Как раньше, так и сейчас, оказывается, было опасно ходить ночью по Вроцлаву.
Он пересек Торговую, вышел на площадку около колодца. И тогда на него напали. Со всех сторон. Одетые так, что были почти невидимыми. Необычайно быстрые. Для людей.
Только молниеносный уклон сберег ему жизнь; он почти в последнее мгновение уловил глазом слабый блеск направленного в него клинка. Он схватил нападающего за полу куртки, крутанул им, толкнул прямо на второго атакующего, прямо на острие меча. Отвернулся, почувствовал, как сталь погладила его по волосам. Отскочил, видел, как меч второго покушавшегося высекает искры из железной решетки. Он схватился за руку с мечом, дернул, лишил нападающего равновесия, повалил на колени, быстрым, одновременным движением обеих рук свернул ему шею.
Напал следующий, нанес удар. Стенолаз избежал острия легким полуоборотом, поймал за локоть и запястье, вырвал меч из поломанной руки. Нападающий завыл. Заслоняясь им, как щитом, Стенолаз ударил следующего атакующего мечом в живот, не ожидая, пока тот упадет, подскочил к другим. Когда все разбежались, он вернулся и резким движением перерезал горло тому, со сломанной рукой.
Лежало трое, еще трое осталось.
Мертвый месяц блеснул из-за тучи, а Стенолаз пошел в атаку.
Они убежали от него за колодец, но это их не спасло. Когда он на них напал, они его не видели. Первый повалился на колени от удара в пах; прежде, чем он успел сильно раскричаться, у него уже была перерезана трахея. Второй бросился на помощь в классической фехтовальной позиции. Стенолаз подпустил его на соответствующее расстояние, парировал выпад и ударил, сильно и уверенно, в лицо между глазом и носом. Ударенный напружинился, задрожал, беспорядочно тряся руками. Потом свалился с острия, мягкий как тряпка.
Остался только один, затаившийся во тьме. Он опередил Стенолаза, пошел в атаку первым. Крича что-то непонятное, поднимая для удара какое-то странное оружие, не то топор, не то дубину. Стенолаз уклонился и коротко резанул. Нападающий упал на колени. А потом на лицо.
Стенолаз посмотрел на меч. Сразу было видно, что это не обычное оружие. И недешевое. Скорее всего, медиоланское, На эфесе было клеймо оружейника, небольшое, трудноразличимое во тьме. Впрочем, Стенолазу и не хотелось различать.
Один из поваленных захрипел, затрясся, зазвенел пряжкой ремня по каменной плите колодца, до которого дополз. Тремя шагами Стенолаз уже был там, рубанул раз, второй, на третий раз медиоланкий эфес со стоном треснул. Он отбросил обломок.
Застонал еще кто-то. Это был тот, который упал последним. Стенолаз приблизился, поднял с земли странное оружие нападающего. Это был крест. Большой, тяжелый, с прямыми плечами. На плечах поблескивало гравирование. Надпись.
TRISIT MIHI CRUXADVERSUS DAEMONESUMPHUS[111]– Я не демон, мать вашу, – сказал Стенолаз.
Он поднял крест и ударил им, как топором.
Краем плаща убитого вытер забрызганную мозгами штанину. И пошел своей дорогой. Ночным Вроцлавом. Городом, который ночью мог стать опасным.
Глава восьмая,
в которой в замке Одры Прокоп Голый оказывает Рейневану доверие, а призрак без пальца на ноге предвещает будущее потомкам Гедимина.
Когда подъезжаешь с севера, по течению Одры, то расположенный на правом берегу город видно издалека. Над огромным замком, который увенчивал крутую скалу, возносилась круглая башня с островерхой крышей. Построенный, как гласила легенда, тамплиерами, замок соединялся с нашпигованным приземистыми башнями четырехугольником городских стен. Над городом поблескивала новехонькой золотой жестью колокольня приходской церкви.
Над рекою поднимался туман, мгла скользила по зеленеющему ракитнику и ивняку. Прокоп Голый поднялся в стременах, застонал, растирая поясницу.
– Вот и Одры перед нами. Поспешим.
Их отряд заметили со сторожевой вышки над воротами, окликнули. Зазвенели цепи, загромыхал опускаемый мост, заскрежетала поднимаемая решетка. Они въехали с грохотом копыт.
Вдоль городского вала, потом в узкие улочки, между мастерскими, магазинами и купеческими домами.
– Твоя медицина перестает действовать, – недовольно ворчал Прокоп. – Господи Иисусе, Рейневан, рвет меня так, что, того и гляди, с седла слечу…
– Терпение. Вот только найду аптеку…
– Аптека есть на рынке, – сказал едущий рядом Бедржих из Стражницы. – Всегда была. Разве что уже успели ее разграбить.
Город Одры своим развитием был обязан своему месторасположению: он находился в так называемых Моравских Воротах, зазубрине между цепью Судетов и Карпат, на пути от бассейна Дуная к Одре и Висле. Пути, соединявшем юг с севером, Гданьск и Торунь с Будой, Краков с Веной и Венецией, Познань и Вроцлав с венецианскими владениями над Адриатикой. Таким образом, естественно, это был серьезный торговый путь, по которому постоянно тянулись купеческие караваны.
Из-за гуситов путь замер, купцы начали обходить эти места, которые были вечно в пожарах и бунтах. Остальное довершила блокада. А в 1428 году Одрами овладел и осел там Добеслав Пухала из Венгрова, союзничающий с Табором польский рыцарь герба Венява, славный ветеран Грюнвальда, победитель крестоносцев под Радзином и Голубом. Пухала во главе своих польских молодцов набросился на край, как ястреб, сжигая, все что можно, и вырезая под корень всех, кто сопротивлялся. Закрепившись на Одрах, он надежно отрезал епископский Оломунец от пребывающей в антигуситской коалиции Опавы, сделав невозможной координацию действий между между Пшемеком Опавским и моравской шляхтой. Тем самым он стал бельмом в глазу и мишенью многочисленных атак, которые, однако, всегда умудрялся успешно отражать. Впрочем, отражения ему было мало, он сам нападал на вражеские владения, сея страх, и светя заревом в глаза католикам, спрятавшимся за крепостными стенами. Теперь же, когда на сторону Чаши перешел, став союзником Табора, Ян из Краваж, Пухала контролировал все пути сообщения, в том числе и самый важный для гуситов тракт – цешинский, по которому непрерывно текли в Одры грузы оружия и группы польских волонтеров. Вооруженных в Одрах было столько, что город напоминал военный обоз. Большинство улиц загромождали осадные машины, боевые телеги и бомбарды, доставляя дикую радость детворе, которая по ним гуляла.
– Я еду в замок к Пухале, – заявил Прокоп. – Брат Пардус, займись расквартированием людей. Рейневан, ты найди аптеку, возьми, что надо и прибудь, чтоб принести облегчение страждущему. И соизволь поспешить, потому что страждущий скоро ёбнется.
– Самое главное, чтобы в аптеке были ингредиенты…
– Будут, – заверил Бедржих. – Тамошний аптекарь, по слухам также еще и алхимик и чернокнижник. У него на складе будет всякая магическая всячина, увидишь. Если только его еще не успели прикончить за колдовство.
Приниматься за лечение Прокоп Голый приказал Рейневану почти сразу же после встречи в есёницких лесах, в первом попавшемся на пути шалаше смолокуров.
Причиной страданий гейтмана был ревматизм, точнее mialgia, воспаление мышц, в этом конкретном случае вызывающее обширные и чувствительные боли в области бедер, lumba, откуда происходит популярное среди университетских медиков и чародеев название «люмбаго». Причины болезни не были до конца определены, традиционное лечение обычно не давало никаких результатов, кроме кратковременных. Магия достигла больших успехов, чародейные бальзамы, если даже были не в состоянии вылечить, утихомиривали боль значительно быстрее и на более длительное время. Успешнее всего лечили люмбаго некоторые сельские бабки, но бабки боялись лечить, потому что их за это сжигали на костре.
![Анджей Сапковский - Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]](/uploads/posts/books/54727/54727.jpg)
