Полное погружение (СИ) - Васильев Сергей
Погода соответствовала настроению. На улице разверзлись хляби небесные и никак не затыкались. Раскаты грома, напоминавшие разрывы стопятидесятипятимиллиметровых снарядов, заставляли Василису вздрагивать, и только здравый смысл удерживал её в кресле. Весело бы она сейчас выглядела на полу с руками на голове! А номер всё не освобождался, и хотелось есть. В тормозке было пусто уже вторые сутки. По дороге Василиса перекусывала пирожками из вагона-ресторана, и они уже стояли поперёк горла, хотя сейчас и от пирожка бы не отказалась.
Раздражал хлыщ, сидевший в кресле напротив. Приехал он чуть позже Стрешневой, видимо, прибыл тем же поездом и тоже застрял в холле с той лишь разницей, что Василиса не устраивала воплей и не размахивала руками. Она вообще не понимала истерик, особенно мужских. Ну, не нравится тебе в сухой гостинице — иди на улицу, под дождём постой. Кто тебе мешает? А если никто не мешает, и просто не хочется, так сиди себе спокойной и не кочевряжься, как сосиска на углях.
Хлыщ был весь из себя навороченный, хоть и слегка пожамканный в дороге. От него воняло деньгами и самодовольством, отчего Стрешневу переполняло тихое злорадство. Приятно видеть, что богатые тоже плачут. Повод, конечно, такой, что простым смертным не понять. Вместо президентского люкса — люкс для новобрачных. Жуткое оскорбление, понятное дело. Василиса на месте этого пижона давно бы заселилась, подложила пару тряпочек, тазик с ведёрком и ждала бы у моря погоды. В Севастополе дожди в конце лета, тем более ливни — редкость, если верить интернету. Но её сосед по холлу предпочёл устроить распальцовку. Если человеку пальцы девать некуда, чем тут поможешь? Только ампутацией.
Когда он вдруг предложил свою помощь и стал клеиться, как акциз на бутылку водки, Василиса слегка растерялась от такого напора. А когда выяснилось, что парень, если не врёт, намерен сниматься в том же фильме, так и вовсе заинтересовалась. На самом деле, она абсолютно ничего не понимала во всём этом. Особенно её пугала завтрашняя презентация, на которую следовало прибыть непременно в одежде эпохи, то бишь в костюме начала ХХ века и быть готовой к общению со спонсорами и прессой.
Почитав сценарий, Василиса поняла, что делать хорошую мину при плохой игре у нее не получится. Может не сдержаться и высказать всё, что она думает по поводу этого сценария и кинопроизводства в целом. А если она не пойдёт на эту презентацию? Что? Ей неустойку выставят?
Вопрос был непраздный, и Вася очень хотела узнать на него ответ прежде, чем её поставят на счётчик. А тут такая возможность: и узнать, и поесть.
К тому же, Даниил был парень симпатичный, несмотря на слащавость и загламуренность. В нём была какая-то харизма, что ли. Когда он не играл в скандалиста, невольно притягивал взгляд.
Да ладно. Что с того, что она пообедает за счёт хлыща? Не предадут же её анафеме товарищи по оружию? И сколько можно сидеть? Стрешнева и так уже отсидела всё, что ниже талии. На этой оптимистической мысли она согласилась на предложение. Хотя наверняка потом об этом пожалеет.
Даниил вытянул ручку из увесистого чемодана на колёсиках, перекинул через плечо джинсовую куртку на указательном пальце и модельной походкой направился к лифту. Не сказать, чтобы Василиса разбиралась в мужских экстерьерах, но тут было на что посмотреть.
Впрочем, администраторша, протянув ключи от номера, тоже пала жертвой животного магнетизма и пялилась на седалище Даниила Мирского взглядом неупокоенного зомби.
А Василиса просто оставит рюкзак, сходит пообедать, выпытает всё про завтрашнюю презентацию и про съемки всей этой пошлости! И ещё посмотрит, что же представляет собой люкс для новобрачных.
В лифте Дэн посмотрел на Василису так многообещающе, что она ощутила себя мозговой костью в миске цепного кобеля. Репетирует сцену с главной героиней? Так Стрешнева вроде бы не в образе…
Лифт звякнул, сообщая о месте назначения.
Ковровая дорожка довела их до двери с сердечком. Дэн, рисуясь, приложил ключ-карточку и с шутовским поклоном пригласил гостью войти.
Василиса переступила порог и зависла.
Да… Умеют люди жить на широкую ногу! Оформленный в красно-белой гамме, номер дезориентировал. От входной двери открывался вид на джакузи и зеркало во всю стену. В зеркале гость мог заметить огромных размеров кровать под балдахином и панорамное окно, возле которого стоял журнальный столик и пара кресел.
Пока Василиса пялилась на помпезное великолепие, Дэн прошёл к кровати, рухнул на неё и блаженно застонал.
— Вась, а Вась, — он приподнял голову и смотрел на её отражение в зеркале, — может, здесь пообедаем? Не хочешь ополоснуться с дороги? — он показал подбородком на чудо современной сантехники.
Троллинг был столь неприкрытым, что Стрешнева даже не обиделась.
— Попинс нужно растрясать, господин Мирский, — она скопировала недавний шутовской поклон Дэна, взмахнув перед собой несуществующей шляпой мушкетёра.
— Какая ты душная, Вассо, — он сел, изображая из себя смертельно больного. — Я с утра таких ужасов в зеркале насмотрелся, такими дорожными ароматами за двое суток пропитался, что могу сыграть навозную кучу без грима.
Не разрывая зрительного контакта, Дэн стянул с себя футболку, демонстрируя приличный рельеф мышц, встал и потянулся к ремню.
— В качестве пилона можно использовать столбик балдахина, — подсказала Василиса, закатив глаза, и отвернулась.
Ей бы тоже не помешало переодеться и помыться, но устраивать стриптиз она не собиралась, а другой возможности номер не предполагал. И одежду, смявшуюся в рюкзаке, нужно было гладить. Так что пусть терпит её грязненькой. С чистенькой кто угодно смирится.
Позади послышался звук льющейся воды — эксгибиционист недолеченный! — и стоны наслаждения.
Ещё и дебил!
— Ладно, не изображай из себя выпускницу Смольного, — раздался голос Дэна у самого Васькиного уха. — Я готов.
Он был в свежей футболке швами наружу и джинсах, но других, с прорехами на коленях.
Видимо, за пилон зацепился.
— Тогда пошли перекусим, — скомандовала Стрешнева, — я уже готова съесть слона, не отдав его врагу.
Голодная Василиса даже не представляла, в какой «экшн» может превратиться обычный ужин в компании со звездой. Знала бы — ни за что не подписалась. Все мы сильны задним умом…
Глава 4
И разверзлись хляби небесные…
«И разверзлись источники великой бездны, и хляби небесные отворились; и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей…» — вертелось в голове Васи, пока они шли по стеклянной галерее к ресторану.
Ливень не унимался. Тяжёлые, вислобрюхие, серо-фиолетовые, плюющиеся молниями тучи буквально срослись с морем. Тугие, стегающие пряди, ударяясь о землю, издавали змеиное шипение, разбавленное щелчками редких градин, превращались на мостовых в бурные ручьи, льющиеся по тротуарам. Дренажные коллекторы, не в силах справиться со стихией, выплевывали избыточную влагу, и тяжелые чугунные крышки подпрыгивали, словно живые, а из под них навстречу небесному потоку выливалось на поверхность содержимое городской преисподней.
Море кипело. Ливень и штиль — редкое явление — превратили поверхность бухты в подобие огромного котла неправильной формы, где готовилось известное только небесному шеф-повару варево. Распластавшись на воде, прогулочные катера и яхточки уныло раскачивались в береговой пене между оранжевыми морковками швартовочных буев.
Здание отеля, построенное в немецком рациональном стиле «квадратиш-практиш-гут» выглядело каким-то абсолютно чужеродным предметом, выкинутым на живописное побережье прошедшим штормом. Казалось, что закончится штиль, набежит свежая волна и смоет серый, невзрачный кубик в Черное море. Но пока он плотно стоял на берегу и дарил ощущение защищенности.
Ресторан, занимающий весь второй этаж, напоминал Ноев ковчег.
В серповидном зале стояли столики с обшитыми кожей креслами. Большая, стилизованная под дерево барная стойка с ажурной ковкой, волнорезом раздвигающая амфитеатр, придавала всему интерьеру брутальный пиратский колорит, а свисающие с потолка лианы добавляли особый тропический стиль и таинственность.
