Господин следователь. Книга седьмая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Камер-юнкер — уже как-то и несолидно, — вежливо отказался я. — Там, все больше, всякая молодежь служит, а я уже из этого возраста вышел.

— Ваня, побойся бога, — вскинула брови матушка. — Тебе и всего-то двадцать один, а в камер-юнкерах и в тридцать, и даже в сорок быть не зазорно. Вон, Александр Сергеевич постарше тебя был лет на десять, и то служил.

— Так Александра Сергеевича мы как великого поэта помним, а не как камер-юнкера, — усмехнулся я. — Ему и чин, точно такой же как у меня достался — титулярный советник. Коллежского-то ему замылили. Но Пушкин и без чинов хорош. А мне уже поздно. Вот, если бы в камергеры — то еще можно подумать, а в камер-юнкеры нет. Так что, спасибо Софья Борисовна за предложение, но не стоит себя утруждать.

— Как знаете Иван Александрович, как знаете, — опять запожимала статс-дама плечами. — Но все равно — не понимаю, что можно делать в вашей глуши?

— Служить, — бодро кивнул я. — Раскрывать преступления, отправлять злоумышленников в суд. Мне это куда интереснее, нежели (хотел сказать — полировать задницей паркеты) в столице торчать, бумажки из одного угла в другой угол перекладывать. Еще хозяйственные дела есть. Вон, Анечка немножко поможет — еще и дом куплю.

— Как понять — Анечка поможет? — вытаращилась статс-дама, а за компанию с ней и родственницы.

— Так здесь все просто, — принялся объяснять я. — Я собираюсь покупать дом — надоело квартиры снимать, хочу собственный угол иметь. Чтобы и самому жить, чтобы было куда жену привести. Дом очень приличный, но все равно — его нужно немного отремонтировать. Что-то там внизу поменять — какие-то венцы, крышу залатать. Я-то ничего в подобных делах не смыслю, зато Аня разбирается. Она мне и бревна поможет выбрать, с плотниками хорошими договорится.

Об Анькиной идее — отремонтировать дом, чтобы его потом выгодно продать, я умолчал. Родственницы могут не понять — зачем понадобилось зарабатывать какие-то семьдесят рублей? Это для них не деньги, а мы с Анькой на них два месяца прожить сможем. А если при экономии, так и дольше.

— Потом, разумеется, двухэтажный дом отстрою, попросторнее, либо готовый куплю, — сообщил я. — И здесь, — кивнул я на Аньку, — мне тоже сведущий человек понадобится. Верно Аня?

— Совершенно верно, — отозвалась Анна, которая, как полагается младшей, да еще и имевшей сомнительный статус воспитанницы, не открывала рот, если ее не спрашивают. Ну, а если спросили, из Анечки начинают литься идеи. — Я, Иван Александрович… Ваня, то есть — вот что подумала. А зачем тебе потом новый дом покупать? А если мы проще сделаем?

— В каком смысле? — заинтересовался я. Слушать девчонку куда интереснее, нежели рассуждать о своей карьере и прочем.

— Вот смотри, — принялась объяснять Анька. Взяв свою чашку, накрыла ее сверху блюдцем. — Вот это твой дом. Он у тебя под крышей, ты понял?

— Ага, — кивнул я. Уж на это-то у меня фантазии хватило.

— Теперь, — сняла Анька блюдце с чашки, — мы снимаем крышу. Понимаешь?

— Ага, понимаю. Теперь у нас дом без крыши.

— Совершенно верно, — согласилась барышня. Хихикнула. — Крышу снесло, но это временно. А мы, когда купим дом, начнем ремонтировать, сделаем так.

Анька ухватила мою чашку, поставила ее сверху, на свою.

— То есть, ты предлагаешь надстроить к дому второй этаж? — догадался я.

— Ваня, я всегда знала, что ты умница! — выпалила девчонка, а потом, заметив, что на нас смотрят три пары донельзя удивленных глаз, а госпожа статс-дама даже рот открыла от изумления, спохватилась: — Мне Елена Георгиевна сказала, что Ивана Александровича нужно иной раз хвалить, поэтому я его и хвалю.

Господи, дай мне сил не заржать и не упасть под стол! Я же из-под него потом не выберусь. Так вот, помру во цвете лет от хохота. Да и женщин напугаю. Они и так слегка обалдели, слушая наши речи. Маменька-то, допустим, уже попривыкла, а вот тетушка со статс-дамой могут и не понять.

Удержав-таки смех, деловито спросил:

— И во сколько все это встанет?

— Дом, как мы с тобой посчитали — вместе с ремонтом в триста тридцать рублей обойдется, — принялась рассуждать Аня. — Второй этаж — бревна, да плотники — еще сто. Хотя, меньше… Бревна будут — плотников я найду, в полсотни уложимся. И крыша, коли новую ставить — пятьдесят, если что-то из старого пойдет — так и в тридцать. Печи еще… Кирпич везти. (Намек на то, что мы пока свой заводик не запустили) На первом этаже пусть русская — старую перекладывать придется, и голландка нужна, да на втором — тоже пара печей. Это еще в сотню. Да, фундаменты под все печи подводить. Значит, шестьсот рублей, но лучше закладывать шестьсот пятьдесят, мало ли что. А новый дом — если покупать, гораздо дороже.

— У меня только триста осталось, — хмыкнул я. — Ладно, триста — четыреста у кого-нибудь перейму.

— Ничего, я тебе из своих дам, после вернешь.

— Кха-кха… — демонстративно закашляла маменька, привлекая наше внимание. — Ваня и Аня, а вам не кажется, что вы поступаете не слишком-то вежливо? С вами сидят три взрослых дамы, а вы какие-то странные разговоры ведете?

— Ольга Николаевна, простите великодушно — увлеклась, — скорчила Анечка умильную рожицу.

— Олюшка, чего ты на молодежь набросилась? — вступилась за нас генеральша. — Мне, скажем, очень интересно Аню послушать. Все очень дельное. Я теперь думаю — ежели, скажем, стану усадьбу ремонтировать, не пригласить ли мне твою воспитанницу на помощь?

— Анна, позвольте спросить? — вмешалась и статс-дама. — Откуда у вас взялись такие деньги? Триста рублей⁈

Хотел сказать госпоже Левашовой-Голицыной, что мы с Анькой регулярно выходим на большую дорогу с кистенем, но не стал. И про маленькие «гешефты» моей кухарки и гонорар из журнала статс-даме лучше не знать.

— Анна у нас выдает рационализаторские предложения, — принялся разъяснять я, решив, что надо выдать в качестве версию полуправду, но, по нахмуренным взглядам понял, что им такой термин незнаком, поэтому пояснил. — Рационализаторские — значит она учит чему-то новому, ранее не имевшему место, да еще и полезному. А это экономит время, а еще деньги. Купцу — чистая прибыль. Разумеется, официально предложения вносит ее отец, который служит управляющим склада, за что ему регулярно выдают наградные. Отец их отдает Ане, вот и все.

Все три дамы переглянулись. Верно, в их головах не укладывалось — как это маленькая девчонка может давать советы? А ведь только что ее рассуждения слушали.

— Ваня, а я вот еще о чем подумала, — заявила вдруг барышня. — Ежели откупить у Марьи Ивановны — ну, которая у тебя дрова воровала, саженей пять земли, лучше десять, то можно новый-то дом и расширить. Я, когда дом-то для тебя представляла, думала о спальнях, о детской, а о кабинете для тебя не подумала. Это еще в сотню обойдется, но не переживай — денег найду.

— Вот, молодец, — похвалил я девчонку, сдержавшись, чтобы не хлопнуть свою ладонь о ее ладошку.

— Я могу денег дать, — вмешалась тетушка Люда, слушавшая Аньку с огромным уважением. — Если рублей триста — так хоть сейчас, а больше — так это попозже, придется в банк ехать.

Обалдевшая маменька робко сказала:

— Люда, не надо Ивану никаких денег давать. И ты, Аня, свои денежки прибереги. Понадобится — мы с отцом Ивану дадим — хоть тысячу, а хоть две.

— Спасибо, не надо мне ничего давать, — поблагодарил я. — Найду я денег. Мне кое-какие выплаты полагаются, к тому же — дом перестраивать не сегодня, даже не завтра. К тому времени деньги появятся. В крайнем случае — взятку возьму.

— Ваня, да уж какие с тебя взятки? — хмыкнула Анька. — Ты же сам иной раз своим сидельцам денег даешь, и обеды заказываешь.

Такое и было-то всего пару раз. Анька-то откуда знает? Или пристав Ухтомский рассказывал? Кроме него, пожалуй, и некому.

Все-то бы Аньке испортить. Я-то уже придумал — стану брать борзыми щенками. Этот пусть мне бревна поставит, тот — плотников, а другой — печника и кирпич.

— Ну вот, ты мне всю музыку испортила, — вздохнул я. — А я уж думал — посажу в каталажку пару-тройку купцов, пусть раскошеливаются. А еще лучше — упеку всю нашу Земскую управу в полном составе, пусть сидят. И взятки не надо брать — наши купцы сами мне новый дом построят. Жаль, придумать пока не могу — за что посадить.