Олег Северюхин - Кольцо приключений. Книга 4. Кольцо 2050 года
Ты чай или кофе будешь? В принципе, одна и та же бурда, только привкус разный.
Глава 5
– Ну, так слушай дальше, – продолжил Василич. – Бурили они этот шельф, бурили, а толку никакого. Говорят, что есть богатства несметные, а на поверхность ничего не вырывается. Вот, сам подумай. Солярка на морозе замерзает, а нефть вообще должна превратиться в такую же породу как уголь. Газ тоже замерзает на морозе. Так это же не те нефть и газ, которые добываются в сибирской тайге, намного южнее полюса или на Востоке, где постоянно стоит жара.
Покопались, покопались, а толку никакого. Даже угля не нашли, хотя ученые говорят, что там как в холодильнике все готовенькое лежит, нужно только уметь дверцу от этого холодильника найти. Ох, и мудрят эти ученые, головы всем затуманивают, а тут потепление всемирное пошло, и мы оказались в зоне вероятного всемирного потопа. Что тут делать? Паника, конечно, поднялась, все стали бегать и места возвышенные выискивать, кто-то предлагал настроить тысячи ковчегов и ждать потопа около ковчегов.
Кто-то в религию ударился, а кто и горькую запил, мол, все равно капут. И не только у нас это было. По всему миру так. Только у одних плодородные палестины превращались в голую пустыню и фиговые пальмы им всем фигу показали. У других моря и озера из берегов вышли, и население начали с обжитых территорий сгонять.
Как бы на попа земля встала. Где люди жрали в три горла за всех голодных в мире, так там голодать стали. Там, где засухи были, появилась вода, и начали разрастаться оазисы. Даже наша Сибирь переместилась в зону сухих тропиков и у нас стали бананы произрастать. Один банан хорошо, два тоже, три – уже противно. А когда постоянно сидишь на бананах? Сдохнуть от тоски можно или жиром заплыть от углеводов всяких. Лето больше девяти месяцев. Два урожая снимать можно, а тут на тебе надвигающееся наводнение и жесткое ультрафиолетовое излучение из космоса.
Ультрафиолет полезен для синтеза растений, для человека полезен только в малых дозах. Не удивляйся и я ботанику в школе изучал. Вот тут и появился местный пророк. Он пришел и сказал:
– Мы должны построить огромную башню в пятьсот этажей вверх и триста этажей вниз. Строить будем из монолитного бетона, никакое цунами и никакой потоп не возьмет нас. Размер башни – по периметру всего города. Где средства возьмем? Где угодно. Речь идет о нашем выживании, а не о том, у кого и сколько денег есть.
И начали строить. Была огромная народная стройка. Все деревни и пригородные поселки опустели. Все побежали в город. Одна половина строила стену-колодец вверх, вторая – вниз. Реки поймали в бетонные трубы, метро стало одним из средств передвижения. Автомобили выбросили, все перевели на электричество. Нашему примеру последовали другие области. Сейчас в России есть восемьдесят пять башен-городов. Такие же башни разбросаны и по всему миру. Если хочешь, называй башню муравейником, я бы назвал это ульем. С детства помню, что в ульях жили пчелы и давали нам мед.
Так и мы живем как пчелы по законам улья. Главная у нас царица-матка и малые царицы-матки во всех родах, около них самцы-трутни. Трутни они и есть трутни. Жужжат да самок оплодотворяют. Свое дело сделают и их гонят, на более низший уровень. А низший уровень это мы, рабочий люд, которые все делают и всем обеспечивают. Есть еще и средний класс, который песни складывает, лекции приходит читать, теории разные разрабатывает, является специалистом по механизмам и инструментам, руководителем участка, сектора, направления. Вот так и живем.
Василич замолчал, что-то думая или отдыхая от такой большой речи, которую он за свою жизнь, вероятно, первый раз и произнес, почувствовав себя начальником, которому в обучение дали пацана.
– Василич, – прервал я его размышления, – а кто такие дикари?
– Дикари, – мой наставник даже задумался, – дикари это и есть дикари. Все нормальные жители области укрылись в городе, а они не захотели и живут вне города как самые настоящие дикари, погибая от ультрафиолета и от голода. Иногда через контрабандистов покупают у нас что-нибудь из техники. Что нам продают, не знаю. Знаю, что они дикари.
– А потоп был или нет? – не унимался я.
– Пока не было, но, говорят, скоро начнется. Да если даже и не будет потопа, так разве нам плохо живется? Ветер не дует, мусор всякий не несет, вентиляторы у нас воздух гоняют. Грязи нет, все в дело идет. Окно надо? Во, смотри, – Василич нажал на какую-то кнопку, и на стене засветилось окно, – хочешь – утро, хочешь – вечер, соскучился по дождику – во, и капельки по окну побежали. Хочешь позагорать – идешь в солярий и как негр. Что человеку надо? А ничего. Я вот думаю, куда мне тебя пристроить, у тебя документ-то есть какой-нибудь?
– Нет, Василич, – сказал я, – пустые карманы, все обшарил, а вот были ли они у меня, совсем не помню.
– Не боись, что-нибудь сделаем, – сказал мой учитель, – а сейчас ложись спать, утро вечера мудренее.
Вот и жизнь новая. Город – каменный каземат, все довольны, многоуровневая жизнь, иерархия, улей, кто его знает, что там на улице сейчас, ночь или день, зима или лето… Уходил я летом и утром, а сколько времени прошло, даже и не знаю. Совершенно нет никакого чувства времени. Может организованно свет гасят ночью?
Главное, что мои документы и кольцо в городе. Дикарям его продавать не будут. Когда посмотрят на мои документы, то глаза вылезут, год рождения-то мой о-го-го какой. Вряд ли кто понесет мои документы пчелам-сторожам, фу, то есть в милицию. Понесут пахану. Пахан не дурак, живет где-нибудь на верхнем уровне, может, начальник или депутат, или помощник тех и других, но скоро меня начнут разыскивать. С такими артефактами, как я, никто еще не сталкивался. Ко всему неведомому проявляют интерес спецслужбы и организованная преступность, и неизвестно, кому предпочтительнее сдаться, чтобы избежать еще больших неприятностей, или не сдаваться никому, ассимилироваться и потеряться в толпе жителей ковчега.
Размышляя о своей судьбе, я незаметно для себя уснул и приснился мне удивительный сон. В городе-бочке из бетона я нашел самого себя. Было мне сто лет, но я был еще бодрый старичок.
– А-а-а, пришел голубчик, – сказал я сам себе, – давай, проходи, не стесняйся, присаживайся вот на этот стул, а я чего-нибудь для угощения приготовлю. Ты гость дорогой, долгожданный.
– Не суетись, – сказал я, – откуда ты знаешь, что я должен придти?
– Я же тоже был в таком положении, как и ты, – сказал «я», – я нашел свое кольцо, вернулся в свое время и снова дожил до того времени, в котором я уже побывал. И я знаю, что так будет продолжаться всегда: ты или я будем попадать в это время, терять кольцо, находить, приходить к себе в гости, возвращаться, доживать до этого времени, чтобы принять себя у себя в гостях. Получается кольцо, которое неизвестно от чего получилось и неизвестно, как его можно разомкнуть. Я уже стар, чтобы что-то сделать, но тебе придется совершить путешествие в глубокое прошлое и смотреть, почему замкнулась временная петля. Причем она замкнулось на ком-то из нас или на предыдущих владельцах кольца. Кто-то существует в прошлом, точно так же, как и я существую в будущем. По идее, мы с тобой не должны встречаться, потому что в разном времени мы с тобой даже не знакомы, но раз мы встретились, то нам нужно разорвать ту цепь событий, которая и привела к этой встрече.
– Хорошо, я отправлюсь в прошлое, – сказал я, – но как мне найти кольцо? Ты должен помочь мне.
– Я знаю, где находится кольцо, – ответил старый я, – но если ты будешь охотиться за кольцом, то кольцо будет ускользать от тебя. Пусть кольцо охотится за тобой, а ты уже сам решишь, когда тебе следует быть в распоряжении кольца. Не делай резких движений, чтобы не вспугнуть кольцо.
Глава 6
Я проснулся от звука зуммера.
– Вставай, засоня, – тормошил меня Василич, – на новом месте приснись жених невесте. Кого видел там? Ничего, мы тебе найдем девушку красивую, добрую и беременную. Умывайся, позавтракаем и подойдем на работу.
На завтрак было то же, что и на ужин. Мне эта еда из будущего уже начала приедаться.
Мы вышли на пустынный коридор. Сказать «в коридор» тоже неправильно, потому что это улица. Вот и получилось «на коридор». Назвать это улицей язык не поворачивается, потому что над нами неизвестно какое количество уровней. Как в банке консервной. Воздух был достаточно свежий и слегка двигался, проветривая помещения.
– Василич, а мы на каком этаже? – спросил я.
– Высоко, где-то на двухсотом уровне, – ответил Василич.
– Вверху? – изумился я.
– Внизу, – таким же будничным голосом отозвался мой спутник.
– А где люди, где все, ведь не двое же нас? – не отставал я от него.
– Конечно не двое, не торопись все узнавать, потом тебе станет скучно, если ты обо всем узнаешь в первый же день, – терпеливо разъяснял мне Василич. – Под каждым жилым уровнем есть технический уровень, который обеспечивает функционирование населенных уровней. Им нужно подавать воздух, воду холодную и горячую, собирать отходы от их повседневной деятельности и переправлять их на переработку. Без нас они загадят себя через пару дней. Уже давно сделаны приспособления для очистки канализационных труб, но это устройство само в трубы не залазит, не собирает и не разбирает коллекторы. Без нас, технических работников, остановится вся жизнь, а нас почему-то считают самой низшей кастой. Пусть те, кто носит смокинги и бриллианты, сами копаются в дерьме, чистят свои мохеровые унитазы, залезая рукой в «шею лебедя», чтобы вытащить оттуда женские прокладки или еще какую-то гадость, для которых устанавливаются мусоросборники. Как представишь холеную морду, которая пыжится от запора на золотом унитазе, так и хочется врезать ей за то, что у нас никогда не бывает запоров, и что мы вынуждены подтирать его задницу.