Татьяна Апраксина - Изыде конь рыжь...
Уже и внутрь давно проследовали, и двери закрылись, и чаю подали - и самому выпить пора, время, и дел еще столько, а все сидишь, как журавль с мытой шеей, думаешь - это Евгений Илларионович директора Рыжего предупреждал или, наоборот, провоцировал? Или даже не Рыжего, а вовсе - самого секретаря? И что теперь прикажете делать?
***Связной кудахтал над бабушкой. Маша убивала ледяные узоры на стекле.
Пальцы быстро замерзали. Связной Канонира приходил сюда к бабушке. Все знали, что бабушка - не его. Бабушка некогда служила лаборанткой у профессора Павловского, а преемник Павловского теперь за ней приглядывает. Нашел молодую скромную квартирантку, чтобы та заботилась о старухе.
Старуха еще, в общем, была не старая, но из-за Альцхаймера немощная, нуждалась в присмотре. Маша жила в Петрограде четвертый год вполне легально, в войну закончила сестринские курсы. Слежки за ней не было.
Сегодня Екатерина Алексеевна пребывала почти что в добром здравии - Володеньку своего ненаглядного узнала, чашку в трясущихся руках держала крепко и даже не облилась. Отвечала разумно. Такие "светлые" дни приходили к бабушке все реже. Чаще она никого не узнавала, дремала в кресле или брюзгливо ворчала на коллег, наверное, давно померших. Ни "желтуха" - гепатолитическая лихорадка Эбола-Кравца, ни голод и холод ее не коснулись. До темной квартирки с окнами во двор-колодец Маша работала в госпитале, пока не заболела сама, и поняла: так всегда бывает. Всегда есть младенцы или старики, которые выживают там, где мрут молодые и сильные. Почему-то. Как попы говорят - неисповедимы пути Господни.
Этого связного Канонира Маша без злости видеть не могла. Господин профессор Владимир Антонович Рыжий, он же - "Домик", он же - известный всему черному рынку Петрограда, а, как говорили, и от Одессы до Ростова, Вова Мандарин. Пижон, губернаторский баловень, авантюрист. "Но голова у нас, какой в России нету, не надо называть, узнаешь по портрету: ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был, вернулся алеутом, и крепко на руку нечист; да умный человек не может быть не плутом..." - словно про него писано. На Камчатке или в Сибири не побывал только по случайности и недосмотру властей.
Маша не терпела, презирала тех, кто якшался с блатными и был у них вроде как за своего.
Старуха выпила чашку чая, настоящего, с медом, и задремала.
- Мария Никитична, пожалуйте и вы чай пить.
- А вы не подавитесь со мной чай пить? - Она отвернулась от окна, взглянула прямо. Вся правая половина лица у нее была - родимое пятно густого винного цвета. Пламенеющий невус. Лечится только пересадкой кожи.
У доктора мудреных наук во взгляде не было тех деланных слепоты и бесстрастия, что у прочих. Хуже: там явственно читались ухарство и готовность прямо сейчас затащить Машу в постель. Вопреки очевидному и благодаря своей неслыханной мужественности. Ей так и хотелось всегда спросить - мол, лапу эскимоске вы уже пожали?
При ее занятиях влюбляться было - хуже, чем при ее роже.
- Как хотите, - буркнул. Переплел пальцы перед грудью, промял с треском. - Слушайте тогда, да я пойду уже. Распоряжения от Канонира: нападения на городские службы временно прекратить. До отмены запрета. По возможности пресекать такие действия, о которых станет известно. Подготовиться к эвакуации, но без команды никуда. Если для этого что нужно по матчасти, составить списки, дать мне.
Маша - псевдо Ромашка - и не Маша, конечно, а Наталья Яковлевна Берлянская, - так и села, забыв про гонор. Прижала холодные ладони к щекам.
- Он что же хочет-то? Нас против бандитов?..
- Мое, Мария Никитична, дело - передать приказ по линии, - развел руками Домик. - А также принять к сведению и осуществить. - Запрокинул голову по-петушиному, острым кадыком вперед. - Мне этот приказ самому - нож по горлу, дорогуша. Только дисциплина, знаете ли...
Маша фыркнула, не таясь: не по горлу нож, а по карману. Днем Владимир Антонович маршруты считает, а ночью дружочки Вовы Мандарина машины на гоп-стоп берут. Домик зло глазами блеснул, пальто с портфелем взял и дверь за собой с нужной стороны прикрыл. Быстро прикрыл, чтобы тепло не терялось.
***Леонид Андреевич Анисимов, директор департамента полиции, смотрел на плохонькую, слабую светокопию на своем столе. Листки прислали с Очаковской, от любезнейшего и нестерпимого Евгения Илларионовича. Во время оно, когда Леонид Андреевич был заместителем директора и ведал как раз негласным надзором, ротмистр Петроградского жандармского дивизиона Парфенов сам обращался к нему за сведениями - и не всегда получал желаемое. О чем теперь неустанно напоминал - и словесно, и всеми прочими способами.
"Лихарев Константин Сергеевич, он же "Лист", он же "Электрик", он же "Канонир", из дворян, 1979 года рождения, Петроград, в 1984 ввиду сиротства направлен в [замазано черным] приют, изъят родственниками [замазано черным], в [нечитаемо] закончил с отличием [нечитаемо] филологический факультет Дерптского университета. В университете примыкал к... [нечитаемо] следы теряются."
Леонид Андреевич мог, не глядя в дело Лихарева, заполнить все лакуны и тщательно вымаранные места. Такие особо секретные сведения, как год окончания университета одним из самых опасных российских политических бандитов, и выглядели, и были сущим издевательством со стороны жандармерии. "2002" - вписал Анисимов поверх бледной краски. Разведенные чернила сохли долго, нехотя.
Фрондирующий студиозус, в детстве нюхнувший житья на казенном коште, после университета уехал в Вильно, преподавать словесность в женской гимназии. Пользовался там успехом, стишки печатал. Под негласным надзором не состоял, к сожалению. А через год наведался по делам в северную столицу, и как раз там случилась история - на богемной вечеринке умерли трое от некачественного наркотического вещества. Лихарев после того несколько отрезвел, из гимназии уволился, образ жизни изменил, уехал учителем куда-то под Вологду - и, кстати, стихи стал писать лучше не в пример.
"Более поздние фотографии отсутствуют. Словесный портрет прилагается. Основная часть личного дела уничтожена при налете на центральный архив полицейского управления".
Вот тут не соврали и не скрыли. Так и есть - точнее, так и нет ни фотографий, ни отпечатков пальцев. Его в Москве даже пару раз задерживали, но прежде чем Петроградский департамент полиции затребовал копию дела, остались лишь обугленные клочья. Бесценные потери, сведения за две сотни лет... и, судя по всему, сам Лихарев это и устроил - еще на второй год войны, в 2007-м.
Он сейчас здесь, в Санкт-Петербурге; город стал Петроградом лишь на бумаге, но каждая уважающая себя лавка, каждый синематограф писался "С.-Петербургский", а по приверженности слову "Петроград" узнавали приезжих. Господин Лихарев сейчас где-то здесь, значит, ничего хорошего ждать не приходится. Это птица высокого полета, и притом стервятник. Если бомбы закладывать - так не ниже Государственного Совета, если стрелять - так в председателя Совета министров. Учитель, Купидон гимназический...
"Основной причиной возвращения к активной политической деятельности следует считать запрет на соцпартии 2006 г. С 2007 член ЦК РСП, "оперативный тактик" БО РСП. Принимал участие в [замазано черным]. Автор [замазано черным]. Входил в многопартийный штаб Майского переворота. Источники: [замазано черным]. По [зачеркнуто, сверху надписано "оперативным данным"] входил в руководство инсургентов в Москве и области в период боевых действий (с 11 по 14 мая сего года). 12 мая был заочно включен во Временное Правительство в качестве министра внутренних дел. Вышел из состава 16 мая. По [зачеркнуто] неофициальным данным числится в розыске. По [замазано черным, надписано сверху "фактически предоставленным нам Москвой"] оперативным данным в настоящий момент находится в Петрограде".
[От руки] "Чертов Гевара."
Почему-то именно эта скопированная бездушным аппаратом беглая надпись в пустой трети последнего листа и вывела Анисимова из себя.
- Зимой снега не выпросишь! - рявкнул он пустому кабинету, скомкал листы и швырнул в мусорную корзину.
Промахнулся.
Очнувшись, устыдившись недостойного выплеска чувств, директор принялся размышлять. Все, что у него было - тонкая ниточка, связь между Лихаревым и Рыжим. Друзья по приюту? Да полно, какая там дружба, если один в приюте жил с двух лет, а второй пробыл не больше года, пока его родня не нашла. Просто Рыжий - Домик, тьфу, что за дурацкий псевдоним, - по приютской своей манере ни одним знакомством пренебрегать не станет, даже детским, вдруг да пригодится. А тут - сам Канонир, как же ему не услужить?
Если бы Домика этого тряхнуть покрепче, он бы запел как миленький. Но ведь не дают. Его же арестовать без санкции генерал-губернатора нельзя, он и в особо значимые для города лица просочился, хотя ни черта не делает, только на черном рынке по мелочи спекулирует - всю лабораторию на себе Штолле волочет, он и должен был стать заведующим после смерти Павловского, но нет же, наш пострел и здесь поспел. Вовремя дочку охмурил. Тьфу, пакость какая... будто им вычислительная лаборатория кафедральная - приданое Анны Ильиничны, вертихвостки двадцатилетней.
