Вадим Сухачевский - Завещание Императора
— Слушаю-с!..
* * *
— Вторая ррота!.. ...вашу! В ррруж-ё!..
19
Побег. Граф Валленрод
...до мяса разодрав руку, пока пролезал через коряво распиленную решетку и вываливался в дымку подступающего утра. Тощий Herr Oberst, приговаривая: "Shneller! Shneller!" [Быстрее! Быстрее! (нем.)] — проворно следовал за ним. Позади, тяжело дыша, едва поспевал грузный жандарм, почему-то взявшийся помогать им в побеге. Фон Штраубе и Herr Oberst, одетые в форму двух других жандармов, только что связанных ими и запертых в чулан, на бегу застегивали портупеи. Перед глазами у лейтенанта все еще стояла страшная картина, которую увидел уже перелезая через подоконник и обернувшись в последний миг: жандармский унтер отрубает саблей голову Иоанну, голова эта, с живыми еще глазами, падает на кровать и смотрит вслед убегающим.
Жандарм схватил подвернувшуюся пролетку, скомандовал извозчику:
— На Екатерининский, живо!
Позади уже раздавалась трель свистка.
— Никак, погоня? — обреченно вздохнул возничий, пока Herr Oberst и фон Штраубе садились позади. — Своих, что ль, лошадей у вас нет, господа служилые?
— Поговори у меня! — привычно потряс пудовым кулачищем жандарм. — Дуй, куда велено!
Тот без большого воодушевления хлестнул клячу:
— Ну, мертвая!..
Покатили. Трель затихла вдали.
Немного отъехав, извозчик стал то и дело подозрительно озираться на двух горе-жандармов, сидевших позади. Вид у них был впрямь мало подходящий для этой амуниции. Плоскому "римлянину" шинель с чужого плеча была столь широка, что он обмотал ее вокруг себя чуть ли не дважды, прихватив ремнем, так что не застегнутые пуговицы оказались где-то на правом боку, да и торчащие кайзеровские усы не особенно приличествовали стражу российской короны. У фон Штраубе один рукав был порван подмышкой, и из дыры белела больничная сорочка. Если прибавить к этому отсутствие сабель, без коих жандармов на Руси и помыслить себе нелепо, а также войлочные тапочки вместо сапог, то вид беглецы имели скорее жалкий, чем грозный.
— А чего ж без сабелек-то, господа-хорошие? — также отметил рассмелевший извозчик. — Ежель по государеву делу — так без сабелек оно как-то...
Настоящий, при полной выкладке, жандарм, снова замахнулся на него кулаком. Тем бы, глядишь, и пресек в мужичке этот несвоевременный позыв любопытства, но тут вмешался Herr Oberst, заговоривший, как, вероятно, по его представлению, было и должно благородному русскому жандарму разговаривать с простолюдинами:
— Ты много рассуждать, мужик! Должен молчать, когда везешь жандарм! Молчать и выпольняйть!
Мужичок на какое-то время примолк, но некую мыслишку в себе до поры явно затаил. Выплеснулась она, когда пролетка поравнялась с казармой какой-то роты, возле будки топтались на морозе караульные с винтовками. Нежданно-негаданно извозчик рванул на себя поводья, кляча стала как вкопанная, а он с воплем: "Спасите, братцы православные!" — кубарем выкатился в сугроб.
Пока жандарм, чертыхаясь, перелезал на козлы, караульные поглядывали на крикуна с сомнением: не то спьяну орет, не то вправду какой непорядок?
— Братцы, спасайте! — вопил возничий. — Нехристи, шпиёны, убивцы пролетку захватили! Палите, братцы, с ружей палите в немчуру!.. Кобылку не зацепите только, одна у меня кормилица!.. Ну же, братцы, чего стоите?..
На его ор из будки наконец выскочил унтер, что-то солдатам приказал, и они поспешно начали взводить затворы, но жандарм уже рубанул кобылу по тощему крупу кнутом, и она, напрягшись всеми жилами, рванула с места. Только тогда сзади послышались нестройные хлопки выстрелов.
После доброй дюжины хлопков лишь две пули наискось пробили задник и крышу пролетки и, едва не задев головы преследуемых, ушли в небеса.
— Bravo! Vorbei dem Zweck! [Браво! Мимо цели! (нем.)] — захохотал Herr Oberst. — Русский сольдат не умеет стреляйть! Und sie wollen den Krieg gewinnen! In die Armee des Kaisers Willhelms sie fur solch Schiess en... [И они хотят выиграть войну! В армии кайзера Вильгельма их бы за такую стрельбу... (нем.)].
Его ликование было, однако, преждевременным — уже следующая пуля, попала в левый бок "римлянину", а следующая, просвистев между лейтенантом и полковником, угодила точно в затылок сидевшему на козлах жандарму, их спутнику. Тот не успел даже вскрикнуть и вывалился на мостовую, а напуганная пальбой и всей этой сумятицей кляча, потерявшая управление, понесла невесть как, мотая пролетку из стороны в сторону.
Тут, впрочем, Herr Oberst проявил недюжинную волю и сноровку. Не обращая внимания на свою рану (похоже, весьма опасную), в один момент он лихо перескочил на козлы, каким-то чудом сумел ухватить поводья, уже путавшиеся в ногах у клячи, и умело выправить движение. "Римлянин" обернулся к фон Штраубе, в рыбьих еще недавно, тусклых глазах теперь полыхал самый живой азарт.
— Ihr Gluck, Lietenant! — крикнул он . — Ich diente in die Reiterei des Kaisers! Даже русский кляч будет слушайть настоящий каварерийст! Wir schon weit. Die Infanterie wird die Reiterei niemals einholen, besonders falls sie nicht verstehn, zu schiess en! [Ваше счастье, лейтенант! Я служил в кавалерии кайзера! Мы уже далеко. Пехота никогда не догонит кавалерию, особенно если она не умеет стрелять! (нем.)].
При учете одного убитого и одного раненного с их стороны, солдаты стреляли не так чтобы совсем уж никудышно, но звуки стрельбы вправду уже не доносились более — кажется, они все-таки, действительно, ушли.
— Es scheint, Sie sind gefahrlich verwuden? [Кажется, вы серьезно ранены? (нем.)] — сказал фон Штраубе.
— Die Kleinigkeiten! — стоически отозвался "римлянин ". — Un schon nicht weit. [Пустяки! Нам уже недалеко. (нем.)].
— Wohin wir faren? [Куда мы едем? (нем.)] — спросил фон Штраубе.
Ответ полковника: "Dorthin, wo uns warten" [Туда, где нас ждут. (нем.)], — уже не породил в нем ни новых вопросов, ни удивления — видно, способность удивляться и задаваться лишними вопросами он за последнее время утратил начисто.
Вскоре пролетка остановилась у нарядного особняка, обнесенного чугунной оградой с кайзеровскими орлами. Ворота охранял высокий немецкий ефрейтор с такими же, как у "римлянина" пикообразными усами. Herr Oberst спрыгнул с пролетки, скомандовал лейтенанту: "Hinter mir!" [За мной! (нем.)] — и, по-прежнему не обращая внимания на свою рану, прошествовал мимо стража походкой истинного полковника, чеканя шаг, словно был обут не в эти постыдные больничные тапки, а в хромовые сапоги со шпорами, так что у ефрейтора не зародилось никакого другого порыва, кроме как стать навытяжку с сделать ружьем "на караул". Так же, держа "на караул", он пропустил мимо себя и лейтенанта.
Швейцар семенил по парадной лестнице, указывая им дорогу. Однако без участия швейцара дубовая дверь апартаментов распахнулась и навстречу им вышел светящийся улыбкой довольно молодой, холеный, тоже с пикастыми усами, господин во фраке, на котором горели алмазами высшие ордена нескольких держав.
Ничуть не смущаясь своего странного вида, Herr Oberst отдал честь и отчеканил:
— Herr der General! Der Auftrag ist erledigt. Der Bericht wird gewahrt sein. Lassen Sie zu, sich in Ordnung zu entfernen und zu fuhren? [— Господин генерал! Поручение выполнено. Отчет будет предоставлен. Разрешите удалиться и привести себя в порядок? (нем.)]
— Ja, der Oberst, — кивнул господин, — haben Sie gut gearbeitet. Gehen Sie, sich zu erholen. Das Vaterland wird Sie nicht vergessen. [— Да, полковник, вы хорошо поработали. Идите отдыхать. Отечество вас не забудет. (нем.)]
— Ich diene dem Kaiser und dem Vaterland! [— Служу кайзеру и отечеству! (нем.)] — каким-то образом ухитрился клацнуть о пол войлочными тапками Herr Oberst и, по-парадному печатая шаг, что при его нынешнем одеянии выглядело несколько комично, удалился в ему лишь одному ведомом направлении. За ним по мраморному полу, как заячий след по снегу, обозначали путь крупные капли крови.
Дождавшись, когда тот уйдет, улыбчивый генерал в штатском обратился к фон Штраубе на превосходном русском языке, без малейшего акцента:
— Разрешите представиться, господин лейтенант. Я военный атташе посольства его величества кайзера Вильгельма, генерал-майор, граф Карл фон Валенрод. Кое-что мне известно о ваших последних злоключениях, да и не только об этом. Кстати, своему освобождению вы отчасти обязаны и мне. Однако прежде, чем мы продолжим наш разговор, я полагаю, вам хотелось бы прийти в себя, принять достойный офицера и дворянина вид. Мой дом в вашем распоряжении. Здесь вы в полной безопасности, под защитой кайзера. Ванну уже готовят. Белье и платье, уж не смущайтесь, мой друг, вам предоставят из моего гардероба, все новое, ни разу не надеванное. Брадобрей тоже ждет. А затем я попытаюсь ответить на все ваши вопросы, вы же, — если сочтете нужным, — на мои. Покуда — желаю отдохновения. До скорой встречи, мой друг.
За спиной у фон Штраубе уже стоял безмолвный лакей с банным халатом наготове.
