Александр Антонов - Распущенные знамёна
— Здравствуйте, товарищи! Надеюсь, в этом здании найдётся укромный уголок, где вы сможете отсидеться, пока мы разберёмся с вашими бывшими коллегами? Да и город пока не полностью в наших руках…
Петлюра был счастлив. Только что он своей подписью под гром аплодисментов скрепил акт, провозглашающий независимость Украины. Теперь он потрясал бумагой, держа её высоко над головой. Да так и замер, окаменев лицом и телом. Кое-где в зале ещё аплодировали, но большинство депутатов уже недоумённо вертели головами, глядя, как все проходы быстро заполняются вооружёнными короткоствольным оружием («Самопалами») военными.
Тухачевский подошёл к столу президиума и буквально вырвал из рук Петлюры бумагу. Показал её залу.
— Только что вы проголосовали за акт, который противоречит существующему законодательству! Именем Советской власти объявляю Центральную Раду распущенной! Требую очистить зал! А вас, господин Петлюра, — повернулся Тухачевский к бледному лицом главе Директории, — я попрошу задержаться.
Очисткой зала от бывших депутатов руководил комиссар Железняков. Не повезло матросу Железняку в ЭТОМ мире с Учредительным собранием, теперь он в полной мере отыгрывался на Центральной Раде. Перед тем, как отпустить, депутатов заставляли сдавать мандаты. Некоторых сразу отводили в сторону. Всего было задержано двадцать семь человек, и один, Петлюра, арестован.
АртурВсё пропало! Эти животные изнасиловали девушку. Как её в таком виде передавать отцу? Я не удержался и высказал уродам всё, что я про них думаю. Бандитам – а как их ещё теперь прикажете называть? — мои определения пришлись не по нутру.
— Ну ты не очень-то языком мели! — зло выкрикнул Грицко, направляя на меня ствол.
Сашко придержал его руку, отвёл ствол в сторону.
— Та шо с ней будет? — примеряющим тоном сказал он. — Подумаешь, девка бабой стала, эка невидаль! — И добавил: – А Грицко прав: ты за словами-то следи!
— А что я теперь её отцу скажу? — остывая, спросил я.
— Так то твоя забота, — сказал Сашко. — Наше дело было девку выкрасть и покараулить, а гутарить с паном Граниевским твоя печаль.
— Где моя дочь?!
Было видно, что Граниевский на грани срыва.
— А где выкуп? — вопросом на вопрос ответил я, держа за спиной наган с взведённым курком.
Граниевский показал саквояж.
— Откройте! — потребовал я.
От блеска жёлтого металла и драгоценных камней зарябило в глазах.
— Здесь всё? — сглотнув слюну, спросил я.
— Больше чем на сорок тысяч! — выкрикнул Граниевский. — Всё что смог собрать. Где моя дочь?!
— Успокойтесь, подойдите к обрыву.
Под высоким берегом в обрамлении песчаных пляжей текла река. Я указал Граниевскому в сторону небольшого островка.
— Вон ваша дочь!
— Ядзя! — крикнул Граниевский. — Доченька! — Повернулся ко мне: – Почему она не отвечает? Что вы с ней сделали?!
— Ничего мы с ней не сделали, — соврал я. — Вы же видите, ваша дочь жива. Отдавайте саквояж и ступайте к лодке, забирайте вашу дочь с острова.
И почему я не герой приключенческого фильма? Припрятал бы загодя коня и ускакал бы сейчас на нём вместе с золотом и драгоценностями. Но кавалерист из меня никакой, потому я пошёл к Грицку и Сашко и безропотно поделил с ними добычу.
Ночью я всё-таки попытался бежать, но меня почему-то стерегли пуще обычного, и мне вместо свободы пришлось довольствоваться самыми дурными предчувствиями.
Утром за мной пришли. В комнате, помимо Махно, присутствовали Щусь, Задов и какой-то незнакомый мне командир в форме без погон, на рукаве гимнастёрки двойной шеврон с красной звездой внутри, а также… пан Граниевский. Тот, как увидел, так сразу на меня кинулся с воплем: «Это он, мерзавец!» Его удержали.
Махно спросил:
— Куда спрятал награбленное?
Я назвал место. Задов отправил своих людей по указанному адресу. Махно повернулся к Граниевскому.
— Гражданин Граниевский! От имени Украинской Народной Республики Советов приношу вам извинения. Всех виновных в постигшем вас несчастье настигнет суровая кара. Что касается денег, которые были получены от вас обманным путём, то они будут переданы в государственную казну как нажитые нечестным путём. Я вас больше не задерживаю!
Граниевский встал и в сопровождении Задова молча покинул комнату. Щусь поманил меня к окну.
— Гляди, падла, как хлопцы по твоей вине пропадают!
У стены соседнего дома стояли Грицко и Сашко без ремней и сапог. Залп расстрельной команды совпал с выходом из дома пана Граниевского. Тот побледнел, стараясь не смотреть на трупы, подбежал к своей бричке и поспешно уехал.
Гадать, почему я не с ними, пришлось недолго. Махно произнёс:
— Поскольку я теперь командующий внутренними войсками Украинской Народной Республики Советов, то должен с тобой поступить по закону. Грицко и Сашко сознались, что на подлое дело их подбил ты, но насильничали они по своей воле, за что и расплатились жизнями. Тебя же я предаю в руки бригадного комиссара товарища Попова, который доставит тебя в Петроград, где за тобой, оказывается, водятся другие грешки.
Махно в отличие от меня свою птицу удачи за хвост поймал – надолго ли? Теперь он мечется по Украине, разоружает гайдамаков, а меня мотает в арестантской клетушке, что оборудована, видимо, специально для таких пассажиров, как я, в одном из вагонов бронепоезда, который мчит сейчас в Петроград. Я нисколько не сомневаюсь, по чьей воле это сделано. Не знаю, как мои земляки – можно ведь их так назвать? — обо мне узнали, но я им за это даже благодарен, хотя бы тем, что их приказ спас мне жизнь.
Ехать скучно. Окон на волю в арестантской не предусмотрено. Очередная остановка показалась мне уж слишком долгой, когда дверь в мою келью отворилась. Прозвучала команда «Выходи!»
Был день тёплый и солнечный. Отвыкшие от такой роскоши глаза слезились, и я плохо различал окружающие предметы. Меня куда-то вели, потом посадили в машину с открытым верхом на заднее сидение. Рядом примостился кто-то, чьё лицо, как и весь окружающий мир, плыло перед глазами. Вскоре глаза пообвыкли, и я стал различать предметы. Мы ехали по Санкт-Петербургу (по здешнему, Петрограду). Я столько раз тут был, что не мог ошибиться. Рядом со мной сидел один из тех, кто в ту далёкую теперь ночь корчил рожи перед мыльницей в руках симпатичной бабёнки.
ОльгаКогда Ёрш из прихожей крикнул: «Встречайте гостя!» мы все выперлись прямо туда, настолько нам не терпелось посмотреть на человека с ТОЙ стороны. Я уже по глазам Слепакова – ведь он же Слепаков? — определила, что гость ОТТУДА. И по ним же поняла, что он мне не нравится. Сколько я повидала таких глаз сто лет вперёд: полупустых, полуводянистых, до наглости самоуверенных, занавесившихся от остального мира ложным пониманием собственной значимости. Рассказ Слепакова о его жизни ТАМ и о его похождениях ЗДЕСЬ ничего к нарисованному в моём мозгу портрету не прибавил и нечего от него не отнял. Не думаю, что он представлял собой большую ценность в том мире, откуда его выкинули следом за нами; и в этом мире из него пока что ничего путнего не получилось: недоделанный псих и жалкий вымогатель! Обязательно поделюсь крайней мыслью с ребятами.
Михаил— Совершенно с тобой, Оля, согласен, — кивнул Ёрш. — Гнида этот Слепаков и точка!
— Гнида-то он гнида, — задумчиво произнёс Васич, — но не убивать же его за это?
— А я бы так убила! — твёрдо сказала Ольга. — Как Савву Никольского.
Зря она про него вспомнила. Меня до сих пор гложет чувство вины за то, что не помешал тогда друзьям ликвидировать этого человека. Но Слепакова я им точно казнить не позволю!
— Ни о каком насилии в отношении Слепакова не может идти и речи! — твёрдо заявил я. — Тем более о его убийстве!
Видно, мой вид смутил друзей, потому что Васич сразу произнёс:
— Да не кипятись ты, Ольга ведь это не всерьёз сказала.
— Это точно, не всерьёз, — подтвердила Ольга. — Только знайте, мальчики: намаемся мы ещё с этим Слепаковым!
На эти слова мне возразить было нечего.
Глава пятая
— Ладно, первый раунд остался за вами – признаю, — Артур поднял обе руки вверх ладонями вперёд, как бы сдаваясь. — И к власти вы пришли легитимным путём, и от основных фигурантов возможного мятежа, который дал бы толчок к началу гражданской войны, избавились лихо: Колчака отправили в Моонзундское сражение, где он благополучно сгинул, а Добровольческая армия во главе с Корниловым сражается на Западном фронте, а не штурмует Екатеринодар…
В этом месте я счёл необходимым возразить:
— Морского министра на фронт никто специально не посылал, такова была собственная воля Колчака. И атаку миноносцев на Кассарском плёсе он также возглавил по собственной инициативе, поступив как настоящий флотоводец!
