Александр Антонов - Распущенные знамёна
В таких же агитаторов власть старалась превратить всех демобилизованных из армии и флота селян. Учитывая желание дембелей поскорее добраться до дома, работа с ними велась буквально на бегу, но при ужасающем кадровом голоде это было лучше, чем ничего.
Сельскохозяйственной кампании 1918 года мы придавали большое значение. Страна была на грани голода, и в случае провала кампании срыв в пропасть был неизбежен. Главным институтом, обеспечивающим выполнение продовольственной программы, по нашему замыслу должен стать уже помянутый «Российский сельскохозяйственный акционерный банк». Кредитуя сельхозпроизводителей под малый процент, банк после сбора урожая предполагал взыскать долг в товарном виде, то есть произведённой селянами продукцией. Часть продукции будет куплена государством по твёрдым ценам в пределах установленных норм госзакупок. Излишки будут реализованы через «Зерновую биржу» и создаваемую систему сельскохозяйственной кооперации. Туда же могут сдать оставшуюся после расчёта с банком продукцию и сельхозпроизводители. Главное, было бы что сдавать…
— Будем надеяться, что «крестьянский» вопрос мы решим так же успешно, как и «пролетарский», — словно бы в успокоение моим мыслям сказал Макарыч.
Ну «успешно», это, конечно, громко сказано, хотя в промышленности дела идут значительно успешнее, чем в сельском хозяйстве. Начавшийся ещё до свержения царизма развал экономики удалось приостановить, применив для этого самые жёсткие меры. Искусственное банкротство предприятий сошло на нет, после того, как спешно образованный «Государственный промышленный банк» стал скупать (читай: национализировать) обанкротившиеся предприятия по бросовым ценам, тут же восстанавливая производство, либо перепрофилируя предприятия с учётом потребностей рынка. Не всегда это проходило гладко, но везде рабочим обеспечивалась выплата минимальной заработной платы. Капиталисты (наши и забугорные), скрипя зубами, были вынуждены либо бросать предприятия, либо соглашаться на получение минимальной прибыли в расчёте на то, что после того, как экономика новой России твёрдо встанет на ноги, эта прибыль заметно возрастёт.
Худо-бедно справлялась страна и с другой напастью. Эпидемии испанки, тифа, холеры, чумы предотвратить, к сожалению, не удалось, но удалось локализовать. Для усиления борьбы с тяжёлыми инфекционными заболеваниями ведомство Семашко и было поднято до уровня наркомата.
МихаилПосле того, как переговоры между Директорией и ВЦИК, которые вёл в Питере Винниченко, зашли в тупик, власть в непризнанной Украинской Народной Республике захватил Петлюра. Сейчас он спешно организует по всей Украине отряды гайдамаков и концентрирует их вокруг Львова. Ставка уже выразила по этому поводу свои опасения. На последнем заседании Совнарком признал опасения обоснованными. Со дня на день Центральная Рада может провозгласить самостийность Украины, что может привести к мятежу в ближнем от линии фронта тылу. На самой Украине военной силы для разоружения гайдамаков или подавления мятежа нет. С фронта после последних сокращений нельзя снять ни одну часть. Если объединить внутренние войска Киевского правительства и части Махно, то этого бы хватило, но позиция Гуляйполя по-прежнему остаётся мутной.
Поэтому принято решение направить в Украину две усиленные бригады ОМСН под общим командование Тухачевского, временно откомандированного из Генштаба, где комиссарами два балтийских матроса Железняков и Попов. После разоружения отрядов гайдамаков и роспуска Центральной Рады – такова цель операции – Попова предполагается направить в Гуляйполе для переговоров с Махно.
Попова я перехватил во время погрузки бригад в эшелоны. Взял за локоток и отвёл в сторону.
— Будет у меня к тебе, Дмитрий Иванович, особое поручение…
АртурНайти среди махновцев подельников, особенно если к делу подойти с умом, оказалось не так уж и трудно. Сначала я определил круг нужных мне людей. Потом втёрся к ним в доверие. Пришла пора озвучить деловое предложение. Когда четверть самогона показала дно, я, как бы, между прочим, спросил:
— А что, Грицко, пан Граниевский так и живёт в своей усадьбе?
— А шо ему, падлюке, сделается, — пьяно мотнул чубом Грицко, — живёт, собака!
— Землю у него почти всю отняли, — вступил в разговор Сашко, — а дом батька трогать не велит, не хочет с Питерской властью из-за того лаяться.
— Сказывают, у пана Граниевского немало золотишка да камней драгоценных припрятано, — продолжил я.
— Может, есть, а может, и нет, — усмехнулся Грицко.
— Вот бы проверить, — вздохнул я.
— Ты это брось, — нахмурился Сашко. — Нам батька за такую проверку враз головы поотрывает.
— Или чего поважнее, — хохотнул Грицко.
— Так я ж не предлагаю Граниевского грабить, — деланно возмутился я.
— А шо ты предлагаешь? — блеснул пьяным глазом Грицко. — Пойти и спросить: милостивый пан Граниевский, а не скажите ли вы нам, сколько у вас грошей золотых, да цацек драгоценных?
— Так он тебе и ответит, — захохотал Сашко.
— Ну это как спрашивать… — стал напускать я туману.
— Не понял, — боднул головой Грицко, — разъясни!
— Тут всё очень просто, — начал я переходить к сути моего плана. — У Граниевского ведь есть дочь?
— Есть, — подтвердил Сашко и мечтательно добавил: – Гарная паненка!
— Так вот, мы эту дочь похитим, а Граниевскому письмо напишем, в котором потребуем за возврат девушки выкуп – тысяч пятьдесят золотом и камнями.
— Он столько не даст, — усомнился Сашко, но я заметил, что глаз у него загорелся.
— Потребуем пятьдесят, а возьмём, сколько принесёт, — пояснил я. — Как вы думаете, оторвёт нам батька за это головы?
— Головы может и не оторвёт, — рассудил Сашко, — а деньги, коли прознает, точно отберёт.
— Значит надо сделать так, чтобы не прознал, — сказал я. — Главное, самим не проболтаться, а Граниевского мы так запугаем, что он молчать будет.
Всё шло, как по писаному. Девушку умыкнули так, что её не сразу и хватились. Письмо отцу я написал собственноручно. Граниевский стал было артачиться, но когда получил в следующем конверте мизинчик – Грицко на кладбище раздобыл – якобы его дочери, сразу на всё согласился, только попросил неделю срока для сбора нужной суммы.
* * *В Киеве Тухачевского ждало неприятное известие. «Гайдамаки прознали про ваш отряд и перекрыли дорогу на Львов, — сказали ему. Теперь в город без боя не пробиться». Бой на этой стадии операции был Тухачевскому ни к чему, и он вышел на связь с Духониным.
На Киевский аэродром самолёт за самолётом садились «Невские». Сразу после дозаправки принимали на борт бойцов, и, взлетев, брали курс на небольшой прифронтовой аэродром вблизи Львова. Примерно за сутки Тухачевский предполагал перебросить туда обе бригады. Попова он с собой не взял. Отозвал в сторону и передал распоряжение Петрограда: одним бронепоездом срочно выдвигаться на станцию Гуляй-Поле. Оттуда ехать в Гуляйполе к Махно, и кровь из носу привести его вместе с подчинёнными отрядами под советские знамёна.
Дебаты по вопросу о независимости Украины шли к завершению, Центральная Рада жаждала голосовать за четвёртый универсал. Ни пламенная речь Винниченко, призвавшего коллег не идти на открытую конфронтацию с Петроградом, ни выступление киевского комиссара Василия Чумака, который от имени Украинской Народной Республики Советов внёс предложение создать согласительную комиссию для совместного поиска выхода из затянувшегося конфликта, не нашли у вошедших в раж депутатов должного понимания: «Нет! Поздно! Геть! Геть!»
Когда Чумак в очередной раз полез на трибуну, его с неё просто стащили, не дав произнести ни слова. Комиссар в отчаянии махнул рукой и направился к выходу из зала, группа депутатов во главе с Винниченко последовала за ним под свист и улюлюканье зала и насмешливый взгляд Симона Петлюры, направленный из президиума им в спины.
В вестибюле их окружили гайдамаки. На возмущённые выкрики: «Как вы смеете! Мы депутаты Центральной Рады!» следовал ответ: «Были депутаты, пока не предали свободную Украину!» Увлёкшись, гайдамаки не заметили, как сами оказались в крепких руках российских спецназовцев, быстро заполнивших вестибюль. К освобождённым депутатам и Чумаку подошёл Тухачевский.
— Здравствуйте, товарищи! Надеюсь, в этом здании найдётся укромный уголок, где вы сможете отсидеться, пока мы разберёмся с вашими бывшими коллегами? Да и город пока не полностью в наших руках…
Петлюра был счастлив. Только что он своей подписью под гром аплодисментов скрепил акт, провозглашающий независимость Украины. Теперь он потрясал бумагой, держа её высоко над головой. Да так и замер, окаменев лицом и телом. Кое-где в зале ещё аплодировали, но большинство депутатов уже недоумённо вертели головами, глядя, как все проходы быстро заполняются вооружёнными короткоствольным оружием («Самопалами») военными.
