Олег Федоров - Дневник Тринадцатого императора-4
Залили фундаменты с анкерами, фермы установили, каркас собрали, застеклили, короба, и лотки кабельные задрапировали, что бы в глаза не бросались. Всё! Готов выставочный комплекс! Вентиляцию не забыли, не подумайте. Её коробушки "световой занавес" прикрывает. Сейчас лето на дворе, а закончится выставка уже осенью, как же без вентиляции.
На входе слева и справа экраны понавесили, под потолком проекторы, они на те экраны "цветные" картинки проецируют, красота! Слева французская парфюмерия, справа русский фарфор (и очень нужные устройства из сантехфаянса), дальше слева французское шампанское, справа оптика из Изюма, ….. в конце павильона слева французский коньяк, справа русская икра, крабы и прочая, на финише дегустационный зал.
Вход в "наш" павильон, десять франков. В главный то павильон цена билета один франк была, я такую цену к нам установил не от жадности, просто чтобы халявщиков отсечь.
Рядом ещё один комплекс выставочный, принадлежит он Артели свободных художников. Это наши, Русские художники. Вокруг него уже какой день толпа зевак и писак.
В прессе тоже "столпотворение" все обсуждают работы молодого Верещагина. Василий Васильевич, такое вдохновение испытал, что три выставочных картины, уже в середине августа на выставке были представлены. Да, как написаны, с волнением смотрят на них люди. Некоторых дрожь пробирает от восторга, другие свое негодование выражают, равнодушных нет! Мнения по ранжиру распределились: негативные - британские, нейтральные - прусские, восторженные - французские, осторожные - заокеанские.
Соответственно и мнения "прилипал" аналогично построены, кто у какого корыта хлебает, то нужные акценты также расставляет, как хозяева велели.
Главный сюрприз таят в себе два неприметных строения, что несколько в стороне от основной аллеи собраны. К ним кабели электрические ведут, вокруг них ажурная, но крепкая металлическая огорожа собрана, на строениях аккуратные объявления начертаны, что откроются они в начале сентября 1867 года.
Нашим служителям выставочным уже и сто франковые ассигнации совали, что бы свет пролили на то, что за здания тут построили. Представьте себе реакцию "далёкого предка майора Пронина", на смятую бумажку, которую потной ручищей ему пытаются всучить.
Тут сначала рефлексы работают, а когда "сучащий" ногами или другой частью тела по дорожке начинает выть от боли, тогда уже соображалка включается. Мэна поднимают с поверхности земли, отряхивают от прилипших пылинок, придают небольшое ускорение, чуть пониже спины и ждут следующего клиента! (Вы уже догадались, что это два здания первых кинотеатров, ждут пока "кино" привезут).
Чуть поодаль ещё одно Русское чудо! Это произведение графа Апраксина и его сотоварищей Соковнина Николая Михайловича и Мацнева Ивана Михайловича. Долго они меня уговаривали, дать разрешение на демонстрацию этого изделия на всемирной выставке. Я сильно колебался, такой воздушный корабль, может дать мощный толчок в технике вооружений, но под конец сдался и дал своё высочайшее монаршее соизволение.
О чём я думал в тот момент? Наверное, о том, что Герберт Джордж Уэллс (Herbert George Wells), хотя уже и родился, 21 сентября 1866, но до его романа "Война в воздухе" ещё очень далеко. О той самой фразе из романа "…. секрет создания, …. от которого - что там ни говори - зависело будущее господство Англии над миром…", я естественно не помнил. Читал я этот роман ещё ребёнком, да ещё в другом времени. Непростительная оплошность, но теперь уже ничего не поделать, надо было раньше думать Ваше Императорское Величество!
Немного утешает то, что это ещё не дирижабль, это пока только действующий макет его, но размеры конструкции, уважение внушают. Серебристая сигара 33 фута диаметром и более 200 футов длинны. Под брюхом гондола пассажирская смонтирована, на "рыбьих" плавниках по бокам моторы с воздушными винтами. Причальная мачта и прочие нужные сооружения заборчиком, размером с два футбольных поля, окружены. Все желающие прокатиться, в специальном домике выгружают из карманов спички, зажигалки и прочие подобные вещицы, потом специальный контракт подписывают, что, мол, в случае аварии не будут иметь никаких претензий, ни они, ни их родственники.
Контракт, это так, что бы страсти подогреть! Бизнес есть бизнес, контракт лучше любой рекламы работает, тем более что экземпляр его на руки выдают, после полёта. Обыватель его дома в рамочке потом повесит, и всем показывать будет! Смотрите, какой я отважный!
В гондолу усаживают восемь пассажиров, поднимают на высоту трёхсот трёхсот-пятидесяти метров, воздушное судно производит полёт по периметру Парижа и через полчаса возвращается к причальной мачте.
Не смотря, на то, что стоит такое путешествие пятьсот франков, отбоя от желающих нет. Совсем забыл сказать, что в полёте ещё и фото делают. Чья-то довольная физиономия, парящая над столицей Франции, но то за отдельную плату, само собой!
Вы думаете, это тоже я?! Нет, это творческая придумка Апраксина, за всё брать денежки! Наверное, в Европе только так и надо! Доставка в Париж дирижабля и всей оснастки полёт обеспечивающей она и нам не малых затрат стоила, плюс люди рисковали в таком непростом перелёте, как Петербург - Париж!
Впрочем, здесь было сделано исключение. Фердинанд Адольф Хэйнрих Август, граф фон Цеппелин, только недавно вернувшийся из Америки, где он выполнял функцию наблюдателя во время гражданской войны и "заразился" идеей воздухоплавания, получил персональный пригласительный билет. Причин такого предпочтения ему никто не называл, да их и никто, кроме меня не знал. Распространяться Е.И.В. на эту тему также резона нет!
Моё беспокойство подтверждается полным отсутствием в Британской прессе, даже намёков на возможное военное использование дирижабля, хотя не надо быть семи пядей во лбу, что бы сообразить, что вместо восьми пассажиров, можно загрузить бомбы и кидать их сверху на противника. Конец неприступности британских островов, морем ограждённых, на которых на морях Британия командует.
"Новому" сотруднику СБ, дано специальное поручение, внимательно отслеживать все возможные действия, которые могут быть предприняты мудрыми островитянами, по данному вопросу. Ругать, кроме себя некого, утешает только одно, что мы серьёзно опережаем всех в знаниях технологии создания таких кораблей, но это слабое утешение. На все предприятия в Оренбургской и Пермской губерниях уже даны соответствующие указания, тоже здесь в Гатчине, но это уже как говорят, вдогонку. Ох, и лопухнулся ты Е.И.В…..
Выставочная идиллия, о которой я читал в прессе, сидючи в Питере, была прервана, визитом британского посла сэра Эндрю Бьюкенена, он НОТУ припёр. Визит естественно не внезапный, мы его ожидали. Ведомство Горчакова ещё с неделю назад его спрогнозировало. Островной истеблишмент возмущён картинами Российского художника Василия Верещагина, который в неверном свете изображает Британию, несущую блага цивилизации и процветание другим странам и народам!
Посла я не принял, тратить время на пустобреха не хотелось, есть других дел прорва. Пусть министр с ним разбирается. Александру Михайловичу, дал устное недвусмысленное указание:
- Допустить утечку в прессу, содержимого ноты, и нашего ответа, желательно в Австрийском направлении и для верности ещё и в Скандинавском. (Там ушлые Французские журналисты эти материалы подхватят и раздуют новый скандал).
В этом мы твёрдо уверенны, потому что по данным Игнатьева, некоторые Австрийские служки давно во франках ещё дополнительно зарплату получают.
Горчакову подготовить ответ, что де мол "Артель свободных художников", не государственное предприятие, а потому выражает своё собственное мнение. Мы как "Империя демократичная", считаем, что каждый в праве иметь своё мнение, потому извините, но сделать ничего не можем!
С глубоким уважением и самыми родственными чувствами к любимой тёще. = Николай =
(Это краткое содержание ответа).
Впрочем, концовка письма его заключительная часть, была написана более дипломатично, в согласии с существующим протоколом, под влиянием руководителя Российской дипломатии этого периода князя Горчакова. Мы с ним ладим, можно даже сказать дружим.
С Александром Михайловичем, мы стали дружны, когда политика державы более в сторону Франции ориентирована оказалась. Он часто мои "мальчишеские" записи иностранным державам адресованные, в такие дипломатические одежды облачал, что от умиления плакать хотелось. Когда всю шелуху дипломатии очистишь (этому он меня тоже научил), то видно, что смысл моей записки остался без изменения, зато как теперь звучит!
Особенно Горчаков, стал меня мягко отечески опекать по прошествии двух событий.
После отставки Николая Дмитриевича Киселёва. Этот потомственный дипломат, который почти безвыездно пребывал в посольствах Вены и Парижа, резко сдал здоровьем, но благодаря новому лекарству его удалось выходить. Послом назначили барона Будберга, а Киселёва наградили и на почётную должность в Государственный совет определили.
