Лео Франковски - Инженер Средневековья
ГЛАВА 17
В Окойтце я ничего не мог закончить. Пока шли работы на полях, праздников не было. В этом отношении Церковь и государство отличались практичностью. Что касается наказания, то мне больше не приходилось стоять на часах. Меня заверили, что сразу после Пасхи освободится немало рабочих рук для сооружения мельницы.
Некоторые детали мы не могли изготовить на месте. Я хотел, чтобы главные роторные подшипники состояли из медных или бронзовых колец и свинцовых втулок. Свинец можно выплавить в Окойтце, но тяжелые кольца долго не давали мне покоя, пока граф не упомянул о колокольных мастерах в Цешине, городе его брата, в тридцати милях к югу отсюда.
И вот одним чудесным весенним днем я отправился в Цешин. Мое снаряжение оставалось, по сути, таким же, какое я купил прошлой осенью в Кракове. Только теперь кольчуга была подбита кожей. Меч сидел в новых ножнах, броский медный эфес сменился плетеной гардой из ковкой стали. Щит и копье были прежними. Анна получила новое седло и уздечку. Ей невероятно нравилась наша поездка.
Кристине, которая ехала рядом, поездка нравилась еще больше. А до этого ей в течение трех часов пришлось умолять Ламберта отпустить ее, чтобы «заботиться обо мне». Граф не возражал против ее отъезда, но с неохотой пожертвовал лошадью во время весенней вспашки.
Кристина надела лучшее платье, а сверху большую дорожную накидку. Еще четыре — позаимствованные — лежали в переметных сумках. Это было ее первое путешествие с того времени, как она в возрасте десяти лет переехала с семьей в Окойтц.
Кристина была отличной хозяйкой и управляла практически всей повседневной работой в замке. Но сейчас она пыталась держаться в дамском седле — лично я бы точно не сумел, — изображая возлюбленную рыцаря.
Это выглядело смешно. Ее беда в том, что она видела настоящих «дам» только издали, причем еще девчонкой. Все, что ей было нужно, так это пример для подражания.
Я вез с собой письма графа Ламберта его брату. Он продиктовал их отцу Иоанну, поскольку, несмотря на все свои положительные качества, был неграмотным.
Мне также поручили удостовериться, в порядке ли жена пана Мешко и его земли: дорога в Цешин проходила рядом с его родовым гнездом. До него было шесть часов езды обычным шагом. Кристина ни за что не перенесла бы галопа. У бедной барышни всю ночь сводило ноги.
Я не очень-то жаждал встречи с пани Ричезой, женой пана Мешко. Когда на Рождество, опасаясь гнева жены, тот отказался от любезных предложений девушек графа Ламберта, это дало мне повод считать пана Мешко подкаблучником. И вообще, у меня о ней сложилось впечатление как о женщине грубой и сварливой. Оказалось, что я ошибся. После встречи с пани Ричезой я понял, что пан Мешко отверг других лишь потому, что любил свою жену. Репутация подкаблучника была всего лишь уловкой, чтобы не выставлять напоказ свои истинные чувства.
В свои тридцать лет она не отличалась красотой. По меркам тринадцатого века она была высокой и излишне широкой в бедрах. Темные вьющиеся волосы до плеч, прямоугольное лицо и удивительно густые брови. У нее были голубые глаза, черты лица ничем особенным не отличались.
Вряд ли мужчина, впервые увидев ее издали, пусть даже в самом цвету, назвал бы такую девушку симпатичной.
Но спустя несколько часов после разговора с ней на меня вдруг снизошло озарение, и я понял, что мне выпала огромная честь находиться в обществе одной из поистине самых прекрасных женщин в мире.
Однако я забегаю вперед.
Замок пана Мешко не был крепостью. Простой, удобный на вид, бревенчатый дом с шестью комнатами. Он стоял в нескольких сотнях ярдов от города в сорок маленьких домиков. То там, то тут виднелись амбары и пристройки, но их возвели для удобства, а не для обороны. Если и были какие заборы или стены, то их соорудили не от врагов, а от зверей.
На первый взгляд место казалось слишком мирным для такого жестокого времени, но затем я заметил, что все крестьяне на полях вооружены: кто копьями, кто топорами, а некоторые мечами вдобавок к многочисленным ножам. Половина женщин носили луки. Вероятно, пан Мешко придерживался своей теории обороны.
Когда мы приблизились к дому, два мальчика, которые работали в огороде, положили мотыги и вышли нам навстречу.
— Добро пожаловать, дорогие гости, — начал старший, на вид лет двенадцати.
Несмотря на тяжелую работу, ребята выглядели опрятно.
— Стась, поди скажи матушке, что к нам приехали. Я позабочусь о лошадях.
— Благодарим за вашу любезность.
Я спешился и помог Кристине выбраться из дамского седла. Бедняжка еле стояла. Я обнял ее за талию, не столько из нежных чувств, сколько по иным причинам.
Мальчик посмотрел на меня.
— Ваша милость, возможно ли то, что я сейчас разговариваю с тем самым героем, паном Конрадом Старгардским?
Я не мог сдержать улыбки.
— Вряд ли я гожусь в герои, но меня действительно зовут Конрад Старгардский. Это моя знакомая, Кристина.
— У нас вы герой, пан Конрад. Райнберг убил отца моего лучшего друга и еще четверых мужчин из деревни. Он угнал половину скота моего отца. А вы тот рыцарь, который его победил.
Не думаю, что мальчонка намеренно проигнорировал Кристину. Просто в его возрасте герои значительно важнее девушек. То ли еще будет.
На крыльцо вышла женщина.
— Поговорим позже. Я должен поздороваться с твоей матерью.
— Добро пожаловать.
Она спокойно, с улыбкой, посмотрела на меня, вытирая руки полотенцем.
— Судя по всему, вы пани Ричеза. Я ран Конрад Старгардский, а это Кристина.
— Рада приветствовать вас, пан Конрад.
Она взяла обе мои руки и пожала их. Я знал, она ждала, что я ее обниму, поэтому я так и сделал. Поймите меня правильно, ни в тот момент, ни впредь я не испытывал к ней никакого плотского влечения. Пани Ричеза просто лучилась доброжелательностью и автоматически стала для меня кем-то вроде любимой тетушки или кузины.
— Очень рада знакомству с вами, Кристина.
Когда она обняла и поцеловала Кристину, я заметил, как моя девушка съежилась. К такому она не привыкла. Пани Ричеза сделала вид, что ничего не заметила, взяла ее за руку и повела в дом. Я пошел следом.
По современным стандартам мебель была примитивной, но очень даже удобной по средневековым меркам. Огромные сундуки вдоль стен служили сиденьями, на каждом лежала удобная подушка, чего не было в Окойтце. Пол был застлан половиком из лоскутов, первый половик, который я видел в тринадцатом веке. Большинство домов обходились тростником, разбросанным по полу. Но самое главное, все, включая двух маленьких детей, игравших на полу, было невероятно чистым. В доме моей матери не чище, а она пылесосила каждый день.
Одна из дочерей пани Ричезы принесла пиво и хлеб.
— Пиво подойдет? Сегодня слишком теплый день для вина.
— Кружка пива — это то, что нужно, сударыня.
Я выпил пиво. Разумеется, оно было выдохшееся: в тринадцатом веке еще не знали герметичных емкостей. Привыкаешь и к такому.
Я прекрасно провел вечер. Хорошая еда, приятная обстановка, интересная беседа. Я чувствовал себя как дома.
Все восемь детей — пять мальчиков и три девочки — были в точности такими, какими дети и должны быть, но никогда не бывают: любопытными, невероятно подвижными, однако чистыми и хорошо воспитанными.
Кому было за шесть, умели читать и писать. Пан Мешко собрал библиотеку из двадцати двух рукописных книг, большинство которых он переписал сам. Это была еще одна сторона его личности, которая меня поражала. Он научил грамоте свою жену, а она научила не только своих детей, но и всех детей из деревни.
Когда дети отправились спать, пани Ричеза и я провели пару часов, беседуя о сети школ, которая охватит каждую деревню во владениях Ламберта. У пани Ричезы уже были на примете учителя, я же не мог вообразить себе лучшего способа вложить деньги.
Весь вечер Кристина была необычно скованной и тихой, несмотря на наши попытки вовлечь ее в разговор. Я отнес это на счет переменчивого женского настроения, усугубленного страданиями, каких она натерпелась от дамского седла.
Когда мы легли в постель в комнате для гостей, я сказал Кристине:
— Хозяйка дома поистине чудесная женщина. Если ты станешь похожей на нее, то на всю жизнь осчастливишь своего мужа.
— Ты весь вечер строил ей глазки.
— Строил глазки? Вздор! Я просто был вежлив с необычайно любезной дамой.
— Она даже не настоящая дама.
— Кристина, ты говоришь глупости.
— Она не дама, а пан Мешко не рыцарь. Они оба родом из крестьян. Мешко было двадцать пять лет, когда герцог посвятил его в рыцари на поле брани. До этого он служил писарем.
— Напомни мне завтра отшлепать тебя. Ты говоришь ужасные вещи. Если пану Мешко удалось добиться всего своими собственными усилиями, это даже похвальнее, чем если бы он родился знатным. И пани Ричеза все равно была бы настоящей дамой, независимо от решения герцога!
