Телохранитель Генсека. Том 4 (СИ) - Алмазный Петр
Громыко только внешне старался выглядеть улыбчивым и доброжелательным. В его голове постоянно крутились схемы расстановки сил в Политбюро, в руководстве, при голосовании в Совете Безопасности ООН. Схемы, схемы, схемы…
Цвигун тоже мыслил схемами, но, в отличии от Громыко, в другом направлении — о том, кого и как задвинуть, кого вообще убрать с должности. Но к окончанию ужина расслабился и размышлял о своей молодой любовнице.
Цинев с удовольствием спорил с Раулем Кастро. А Леонид Ильич любовался супругой кубинского гостя. «И ведь никогда не подумаешь, что эта женщина — мать четверых детей. Девчонка, да и только!» — восхищался он.
Удилов по прежнему был закрыт для меня, его мысли неслись с такой скоростью, что прочесть их я не успевал.
А вот мысли находившегося уже не столь далеко Бобкова наконец-то стали более ясными. И они меня всерьез насторожили. Он думал обо мне со злобой, даже, пожалуй, с ненавистью. И не только обо мне, конечно же.
«Уроды криворукие. Все самому приходится делать!» — мелькнуло у него в голове и Бобков, широко улыбнувшись, громко сказал:
— Давайте выпьем, товарищи! Шампанское уже налито, а кто хочет покрепче — подходите, вот столик с крепкими напитками. Особенно рекомендую ром, который привезли наши кубинские товарищи!
Гости задвигались, послышался смех, зазвенели бокалы.
— А теперь, дорогие товарищи, давайте выпьем за нашего гостеприимного хозяина, за его щедрый стол и радушие! — продолжил Филипп Денисович, — а также за нашу прекрасную страну, которая под мудрым руководством Леонида Ильича процветает и будет процветать!
И он протянул Брежневу бокал шампанского.
Меня будто кольнуло! Не раздумывая, я перехватил руку Бобкова. Не так сильно, чтобы расплескать содержимое и привлечь всеобщее внимание, но достаточно, чтобы не позволить ему передать бокал Генсеку.
— Тостующий пьет до дна из своего бокала! — выкрикнул Фабиан Эскаланте, смеясь. Но взгляд, который он на меня бросил, сказал о многом. «Браво, компаньеро Владимиро!», — подумал кубинский безопасник.
Бобков побледнел, с ненавистью взглянув на меня.
«Вот и все… Умру под музыку… Если уж проиграть, то проиграть красиво», — подумал он и выпил шампанское, предназначенное для Генсека.
«На миру и смерть красна»… — пронеслось в голове Бобкова.
Опустошив бокал, он бросил его на пол, брызнула хрустальная крошка.
— Красиво… — с кривой усмешкой произнес Филипп Денисович. Потом вдруг побледнел, скривился, схватившись за сердце.
Он открыл рот, стараясь вдохнуть побольше воздуха, пошатнулся. Во взгляде появилась растерянность.
— Филипп Денисович, — я подхватил его под руку. — Вызвать врача? Или давайте провожу вас до стационара.
— Уйди, сволочь, ты меня охотней на тот свет бы провожал, — просипел Бобков, пытаясь отмахнуться от меня.
Но выдернуть руку не хватило сил. Ноги его тоже ослабли и подгибались в коленях. Я крепко держал его, не давая упасть, с другой стороны подскочил Фабиан Эскалада. Мы вывели шатающегося Бобкова из банкетного зала. Со стороны казалось, ничего необычного. Ну перебрал немного человек — с кем не бывает. Лицо Бобкова слегка оплыло, взгляд блуждал. Он действительно сейчас выглядел как пьяный. Хотя я точно знал, весь вечер наблюдая за ним, что из спиртного он употребил только тот роковой бокал шампанского.
К нам присоединился Вольф, но я Маркуса заметил, только когда сдали генерал-лейтенанта с рук на руки врачам. Он помог стащить с генерала пиджак, ослабил узел галстука и расстегнул воротник рубашки. Я прошел к окну и открыл его, впуская в жарко натопленное помещение холодный воздух.
— Тонометр, быстро! — распорядился врач, дежуривший в главном здании комплекса. Он воткнул стетоскоп в уши, пока медсестра надевала на руку синюю надувную манжету.
— Ничего себе! Двести тридцать на сто шестьдесят! Магния сульфат, быстро! — скомандовал он и сунул таблетку нитроглицерина Бобкову в рот. Медсестра подала шприц, врач стукнул по шприцу ногтем и немного лекарства брызнуло из иглы. Осторожно ввел иглу Бобкову под кожу и поставил укол. — Гипертонический криз…
Мы помогли переложить Филиппа Денисовича с кушетки на каталку. Я окликнул оперативников с поста. Двое тут же подошли к двери медпункта.
— Глаз с него не спускать! — приказал я. — За все посещения отвечаете только передо мной. Никого не впускать, врачей проверять, чтобы ни одного постороннего в белом халате не проскочило!
— Как⁈ — просипел Бобков прежде, чем опера из охраны собрались везти его в поликлинику.
— А действительно, как⁈ — я был удивлен не меньше Бобкова. Ведь действительно казалось уже, что генерал-лейтенант выпьет яд — и упадет замертво.
— Как это у вас говорится? Ловкость рук и никакого мошенства! — Эскаланте рассмеялся, вытянул руку и раскрыл ладонь, до этого сжатую в кулак.
Маркус тут же положил на нее небольшую пробирку с жидкостью.
— Пока ты, Владимир, был занят вчера разговором с Бобковым, мы обыскали его комнату, — сообщил Маркус. — И, найдя интересное, подменили средство на безобидное. Оригинал, разумеется, на экспертизе. Не стоит благодарности, это наш долг!
— Ребята, я ваш должник! — с уважением произнес я.
— Не понимаю только, почему ему плохо стало? — нахмурился Вольф. — Он выпил обычный физраствор, травиться было нечем.
— Психосоматику никто не отменял, — пожал я плечами. — Что здесь удивительного? Человек приготовился умереть, за какие-то полминуты простился с жизнью… Такой стресс кого угодно с ног свалит.
— Да, он не есть молодой, — покачал головой Вольф. — Играть в такие игры, не имея здоровья, это очень большая глупость и риск.
— Он не играл, — возразил я. — И на риск шел осознанно, был готов умереть. Хоть и оказался врагом, предателем, но уйти хотел благородно и без страха, как и подобает офицеру. Хорошо, что благодаря вам он остался жив.
— С допросом такого «пациента» будет непросто…
— Ничего, думаю, справимся. Отследим его связи и контакты, будем распутывать этот клубок. Еще раз спасибо вам, друзья.
Я пожал руки соратникам, Фабиан и Маркус вернулись в зал. С поста позвонил в комнату отдыха и вызвал трех сотрудников.
— Один остается здесь, не стоит оголять пост. Оставшиеся двое меняют постовых оперов в стационаре. Меняйтесь каждые два часа. Не спускать глаз с Филиппа Денисовича. Вход только врачу, медсестре и только под вашим присмотром, — отдал им распоряжения.
Вернувшись в зал к гостям, подошел к Леониду Ильичу.
— Что там с Филиппом? — в голосе Брежнева звучали тревога и беспокойство.
— Гипертонический криз. Но уже все в порядке, — постарался я успокоить Генсека. — Врачи сделали укол, сейчас доставят в больницу.
— Эх, сдаем позиции… — вздохнул Брежнев печально, — один за другим уходит старая гвардия.
Я бы эту «старую гвардию» сам «ушел», по крайней мере половину из них. Но Леониду Ильичу ничего не сказал. Поискал глазами Удилова. Тот стоял возле второго выхода из зала, и, кажется, тоже искал меня. Заметив, кивнул и поманил рукой, приглашая пойти за ним. Но в этот момент к Удилову приблизился Громыко и завел с ним какой-то разговор. Когда я подошел к ним, Андрей Андреевич говорил о чем-то незначительном, придерживая Вадима Николаевича за руку.
— Андрей Андреевич, мне надо идти! Я прошу прощения, но вынужден вас покинуть, — попытался тактично отвязаться от него Удилов.
— Подождите, Вадим Николаевич, я давно хочу вас спросить, как поставлена контрразведывательная работа вокруг наших представительств?
— Андрей Андреевич, это, во-первых, очень обширная тема — коротко не рассказать. А, во-вторых, я занимаюсь этим только косвенно. Есть ряд заместителей, а также специальный отдел в Первом главном управлении, который тесно контактирует с людьми в вашем министерстве. Вам лучше поговорить с ними. Или давайте проведем совместное заседание, но после праздников. А сейчас, к сожалению, работы очень много.
Я насторожился, «просканировав» мысли Громыко. Но в его голове не нашлось ничего криминального. Ему действительно просто хотелось поболтать. Обычно он не пил, но сегодня был слегка под градусом.
