Операция "Ананас" (СИ) - Ромов Дмитрий

Я добежал до самой пивной. Нет, он не вернулся, здесь его не было. Блин! Я развернулся и дёрнул обратно. Сука, я начинал становиться заметным, а вот Швец — наоборот. А вдруг он почуял слежку? Нет. С чего бы? Он ведь ещё ничего не совершил. Или совершил.

Первая жертва была в белом платье, как его жена, с которой он крепко поругался. Вернее, развёлся даже… Шёл, увидел и захотел убить. Был пьяный… Он вообще-то каждый день…

Твою мать! Показалось или нет?! Вроде вскрик какой-то… Я резко обернулся. Ещё раз. И ещё… В темноте кусты превратились в стены таинственного лабиринта, едва подсвеченного редкими бледными фонарями.

Я сделал пару шагов, заглянул за большую тую и вдруг в далеке заметил белое платье. Быть этого не могло, на таком расстоянии наверняка показалось… Музыка внезапно смолкла и в этой неожиданной тишине я услышал тихие сдавленные звуки. Короткий вскрик и…

— Элла! — заорал я, и мой голос заглушила барабанная дробь с танцевальной площадки.

Громкая эстрадная музыка всколыхнула тишину, маскируя то, что происходила в паре десятков метров от меня. Я повернулся в сторону, откуда по моим соображениям был слышен вскрик и вытащил пистолет. Рука крепко сжала твёрдую горячую рукоять…

15. Если есть на свете рай…

Под ногами зашуршали мелкие камешки отсыпанной дорожки. Я рванул, очертя голову, вбивая ноги в отсев, орудуя поршнями, как слетевшая с катушек машина. Бум, бум, бум, бум!

Кто спроектировал эти аллеи! Ландшафтного дизайнера — растоптать! Нырнул за ряд туй… Никого! Вернулся на центральную часть аллеи, обогнул клумбу, метнулся дальше, прибавляя скорости.

Нет, сюда бы он не успел убежать, он же не с пустыми руками… Твою мать! Сука! Я кинулся назад, забегая за параллельный ряд туй. Шиш! Не было его здесь! Сердце рвалось наружу, ускоряя бег времени и отсчитывая десятые доли секунды.

Пережать сонную артерию и немного подождать. Ключевое слово «немного». Запаса времени не оставалось, так что адреналин нёсся по венам, надувая их и практически разрывая в клочья. В городе Сочи тёмные, бляха, ночи…

Я снова побежал туда, где видел это козлище и, сделав с десяток шагов, скорее синтуичил, чем заметил, что проскочил тропинку, уходящую в заросли.

Остановился, осмотрелся… Москау, Москау… — гремел запрещённый «Чингисхан», заливая округу волнами звука. Куда же он делся, урод? Я вернулся чуть назад, всматриваясь в тёмные кусты…

Вот она… дорожка… Я снова остановился и… попытался прислушаться. Вроде есть шорох… Или показалось? Осторожно, раздвигая ветки и стараясь не спугнуть зверя, я ступил на тропинку. По лицу мягко хлестануло. Вскрикнула и вспорхнула птица... Не обращая внимания, я пробирался дальше, пролезая, буквально продираясь через куст и… Твою мать!

В темноте, выбеленный луной, оловянно-мертвенно засветился белый лоскут. Ах, ты тварь! Всё оборвалось и, уже слабо себя контролируя и совершенно не сдерживая, я прыгнул вперёд. Как сказочный богатырь, влекомый неуёмной силой. Мне показалось, что те метров пять, которые меня отделяли от цели, я пролетел по воздуху.

Швец стоял ко мне спиной. Лицо его было поднято к небу, к нависшей над парком луне, как у оборотня. Тело, демонстрируя крайнюю степень напряжения, выгнуто, а руки сомкнуты на шее беззащитной и безвольно поникшей жертвы.

Хрясь! Я со всей дури рубанул его по шее — обрушил рукоять ТТ. Надеюсь, пока не убил, хотя очень хотелось. Но ничего, это мы быстро устроим…

Руки его повисли плетьми, он не издал ни звука и начал валиться, а вместе с ним и Элла, неподвижная и… Твою мать! Я подхватил её, не давая рухнуть на землю и, приникнув к лицу, попытался поймать дыхание.

Да! Дыхание было, но это была не Элла… Это была девчушка лет четырнадцати, насколько я мог разглядеть в свете луны. Вот урод. Нужно было торопиться. Скорее всего, она даже не успела рассмотреть напавшего на неё Швеца.

Я опустил девочку на траву и повернулся к оборотню. Он начал приходить в себя, закашлялся и открыл ничего не понимающие глаза. Я ощутил вдруг совершенное спокойствие. Нет, сердце всё ещё колотилось, но никакой неуверенности или нерешительности не осталось. Ни следа. Я смотрел на поверженное чудище и не видел человека. Передо мной лежал поверженный змей, червь, отвратительное насекомое, враг рода человеческого, злой демон. И хоть пистолет мой был заряжен далеко не серебряными пулями, я наклонился, приставил его к виску Швеца и, не мешкая ни мгновенья, нажал на спуск.

Раздался гром, слившийся с барабанной дробью на танцплощадке. Зверь даже не дёрнулся. Я обтёр пистолет носовым платком, вложил в его руку и, стараясь попасть в ритм музыкального сопровождения, нажал на его палец, выстреливая ещё раз. Пистолет сухо кашлянул, выплёвывая огненный сгусток в разгневанные небеса.

Всё. Теперь нужно было делать ноги. Конечно, вряд ли следственная группа поверит в самоубийство, учитывая истоптанную траву и совершенно нехарактерное положение тела, для сведения счётов с жизнью. Но пофиг, что имеем, то имеем. В конце концов, зачем им лишние проблемы, напишут, самоубийство.

Личность Швеца довольно спорная, из органов уволен за тёмные делишки, так что наличие пистолета с длинным криминальным следом вполне можно объяснить служебными злоупотреблениями. Значит, закроют вопрос и поставят жирную точку, не позволив разлиться кровавой реке, порождённой вот этим самым подонком.

Я подхватил девочку, и она застонала, зашевелилась. Не хватало только, чтобы она меня рассмотрела и заявила, что я на неё напал. Иронично бы получилось, конечно. Я вынес её на аллею и опустил на лавочку, а сам развернулся и быстро двинулся вдоль тёмной линии туй.

Ей бы, конечно, надо было оказать поддержку, вывести из парка. Представляю, как она перепугается, когда придёт в себя. Хорошо, если бы ничего не вспомнила из случившегося…

Я обернулся и увидел, как она села. Ну, и хорошо… Не дожидаясь, пока она меня заметит, я повернул на дорожку, ведущую к выходу из парка и поддал пару.

Элла стояла у киоска с мороженым, недовольно скрестив руки на груди и нетерпеливо потопывая ножкой в сандалии.

— Ну, это уже ни в какие… — гневно начала она и тут же осеклась. — Саша… Что с тобой…

Что? Даже и не знаю. Наверное, на мне лица нет. Я, вероятно бледный, как приведение, да ещё и посечённый ветками… Хотя нет, царапин быть не должно было. Меня начало колотить. Отходняк.

— Пломбир, — требовательно бросил я и стукнул по прилавку двумя монетками по двадцать копеек.

Корпулентная продавщица в белом чепце, скользнув по мне скучным взглядом, молча протянула мне два вафельных стаканчика.

— На, — подал я один Элле.

— У тебя… — ответила она, машинально принимая мороженое, — руки трясутся.

— Пошли, — кивнул я в сторону выхода.

Я весь горел, голова шла кругом, во рту было сухо и горько. Ясность и спокойствие остались в прошлом и казались чем-то немыслимым и совершенно недостижимым.

— Саша!

— Пошли! — рыкнул я и двинул в сторону выхода.

Ноги казались ватными, походка явно напоминала поступь пьяного в стельку. Элла смотрела огромными, распахнутыми глазами.

— Что случилось? — прошептала она.

— Идём скорее, — зло бросил я и откусил большой кусок мороженого.

Тут же живот подвело и меня чуть не стошнило. Я выплюнул тошнотворно-сладкий сгусток прямо на асфальт и со всей силы швырнул стаканчик в мусорную урну. Превозмогая тошноту и не оглядываясь я зашагал дальше. Нужно было дышать. Глубоко. Глубоко…

У выхода стояли такси. Элла сама подбежала к одной машине и начала говорить с водителем.

— Пьяного не повезу, — категорично заявил шеф.

— Так я не пьяный, — пожал я плечами, пытаясь взять себя в руки. — До морского вокзала подкиньте.

Он с сомнением посмотрел на меня и заломил пятак.

— Что?! — возмутилась Элла. — Тут ехать дольше, чем пешком идти!

— Поехали, — кивнул я, доставая деньги из кошелька. — Тише-тише, милая.