Александр Афанасьев - Нет дороги назад
Москва – в отличие от Санкт-Петербурга была славна не ресторанами – а трактирами. Русскими, исконными, с русскими блюдами – ничего подобного в европеизированном Петербурге не было, это было чисто московская особенность. Многие трактиры превратились в сети быстрого питания, распространились по всей стране – но были и те, которые как в начале века – имели всего один зал и на большее не претендовали. Путь мой лежал именно в такой трактир.
Трактир Тестовский, который давно уже стал законодателем моды в русской кухне, до сих пор находился в центре Москвы, совсем недалеко от Кремля, на Воскресенской площади. Он расширился – два огромных зала и отдельные кабинеты, куда можно было попасть далеко не каждому даже при наличии денег. До сих пор – им владела семья Тестовых, этот род кулинаров начинался с трактирщика И.Я. Тестова, бывшего трактирного приказчика, который уговорил в конце позапрошлого века миллионера и домовладельца Патрикеева сдать ему егоровский трактир. У Егорова, на тот момент самого известного трактирщика Москвы – было два трактира, один в собственности, другой – в арендованном первом этаже патрикеевского дома. Патрикеев согласился – и Тестов в знак благодарности попервой повесил табличку "Большой Патрикеевский трактир" над своим заведением. Потом трактир стали называть тестовским, потом, уже в тридцатые – эта семья начала развивать "Московскую" сеть забегаловок, теперь у них были рестораны и забегаловки даже за границей, но Тестовский оставался неизменным. И это было единственное заведение семьи Тестовых, которое до сих пор называлось трактиром.
Обычно, те, кто ходят попасть в тестовский трактир, выходят на Воскресенской – но я вышел на Предтече, довольно далеко. Надо было пройти по улице, чтобы удостовериться, что за тобой не следят. Предстоящая встреча и так опасная, я не знаю, на чьей до сих пор стороне Кордава. Потому то – в небольшом кейсе, вместо бриллиантов – два пистолета и еще один – приклеен к верху шляпы, изнутри. Кстати, очень удобно. Шляп я никогда не носил, а тут такие широкие поля, что любой резкий порыв ветра создает риск того, что шляпа отправится в незапланированный полет. Шестьсот лишних граммов – вполне даже удовлетворительно стабилизируют шляпу на голове.
Москва была более шумной, суетной, чем Санкт-Петербург, у нее не было чеканного римского профиля столицы Империи с ее мощеными камнем тротуарами и построенными в едином, имперском архитектурном стиле целыми улицами. В Москве была река – но не было каналов, улицы в центре были неширокими, вихлястыми и неуютными. Мне, жившему в Севастополе, Одессе и Санкт-Петербурге постоянно казалось, что движущиеся машины вот-вот заденут меня. Много магазинов в первых этажах зданий, очень много припаркованных машин – по некоторым улицам не проехать совершенно. В Санкт-Петербурге торговля в центре упорядочена, открывать торговые заведения можно лишь на определенных улицах, особенно в центре, а здесь – чуть ли не в каждом доме первый этаж под торговлей. Неудобно – но в этом вся Москва, коммерческая столица Империи.
Много автомобилей. Дорогих меньше чем в Санкт-Петербурге, а в целом – больше и намного. Поти не видно угловатых, черных седанов и лимузинов, какие привычны по питерским улицам – здесь машины в основном удобные, много универсалов, минивэнов, небольших и среднего размера "паркетных" внедорожников. Полиции почти не видно.
Люди более шумные, чем в Санкт-Петербурге, довольные. Очень много красивых дам, в том числе и за рулем – количество дам за рулем вообще превысило все разумные пределы, если раньше машина на семью была одна, то теперь – две даже у не слишком состоятельных. Люди доброжелательные, хорошо одетые. Я заметил, что в отличие от Санкт-Петербурга здесь одеваются не так, чтобы подчеркнуть свой статус или положение в обществе – а просто одеваются, чтобы было удобно и красиво. В Санкт-Петербурге – тон на улицах задают мундиры, военной, флотской или гражданской службы, а здесь этого почти нет. Много дам, одетых весьма рискованно – хотя почти лето, никак не зима. Если не сейчас – то когда…
Внезапно – я поймал себя на мысли, что веду себя как экскурсант на экскурсии. Как будто в чужой стране, хотя и доброжелательно ко мне настроенной. Надо сказать, что такие мысли появились не просто так. Четыре года в Великобритании и Северной Ирландии, потом несколько лет в США, год с лишним в разгромленной Персии, теперь вот – Средняя Азия и Афганистан. Да к тому же – в Москве я до этого был два раза, проездом – а это совсем не Петербург, не европейский, столичный город. Вот и получилось так – что Россию мне приходится вспоминать заново.
Но это – Россия. Страна, которая существует и развивается, в том числе и благодаря моим усилиям. Страна, которая прошла через многие бури – но стала от этого только сильнее. Даст Господь – и мои дети припадут к ней, как к источнику, и будут жить здесь, крепя могущество державы.
Прошел через Красную площадь. Куранты на Кремле, который раньше был резиденцией царей, а теперь резиденцией генерал-губернатора – отбивали четвертьчасовую мелодию.
Прошелся мимо "трактирного центра" Москвы – практически в одном месте были Тестовский, Егоровский, Монетный трактиры и ресторан Товарищества Большой Московской Гостиницы, настоящий гурманский центр Москвы, да и всех любителей русской кухни, пожалуй. Заметил нужную мне машину – Пежо,[52] длинная, низкая, серо-стального цвета акула. В отличие от германских машин – здесь до сих пор сохранилось франко-итальянское направление в дизайне и даже представительского класса машина в пять с лишним метров длиной выглядела как припавший к земле спорткар.
Машина Кордавы. Я знал номера… несколько дней потратил на то, чтобы выследить.
Нестор Пантелеймонович, Нестор Пантелеймонович… Работали ведь, честно работали. Но у каждого своя цена. У него ценой оказались не деньги… я бы сильно расстроился, если бы деньги. Ценой оказался пост директора по безопасности Русско-Азиатского банка, одного из крупнейших в стране, торгующего с Дальним Востоком и с южными, хлебными провинциями нашей страны. Этого хватило, чтобы перейти на сторону врага…
Сняв шляпу и пригладив волосы, я вошел в трактир. Ко мне – кинулся обряженный по старинной моде – борода, длинные волосы, старого фасона рубаха из дорогущего голландского полотна – половой.
Шляпу я сдавать отказался – еврей ни за что не сдаст. Получив десять рублей – половой провел меня в зал, усадил за свободный столик – свободные еще были, хотя через час – их уже не будет. Многие были зарезервированы – с табличками, на которых было написано имя и время.
– Что изволите-с…
Я заказал привычную для этого трактира рыбную ботвинью со льдом, затем холодную белугу с хреном… раньше обед на этом только начинался, сейчас он обычно так и заканчивался… понять не могу, как раньше люди могли столько съесть. Так же заказал и черного вина… не красного, а именно черного. Единственное в своем роде черное вино производилось в Палестине, в какие-то годы оно было столь насыщенным, что напоминало почти желе. Или глицерин, когда покрутишь вино в бокале, чтобы оценить его вязкость – на стенках остаются долго не исчезающие следы. А если оставить вино в бокале на пару часов – по краю на стекле останется тоненькая, черная каемка. Отличное вино, в общем – в Царском селе к столу подают…
Половой все запомнил. Как и век назад – половой был ярославцем, и был таким профессионалом, что мог запомнить заказ на шесть – восемь персон на хороший обед с вином без записи, принести – и ни разу не ошибиться.
– Э… шампанского изволите?
Шампанское было уже моветоном. Шампанское пьют по праздникам, когда отмечают какое-то важное событие, по торжественным дням. Но тут не Дворянское собрание, не Императорский яхт-клуб, обедают здесь не потомственные дворяне, а купцы и купчики. Так что шампанское здесь льется рекой и по дням будним…
– Не нужно. Принеси, что сказал…
– Сей секунд…
Половой побежал на кухню, я расправил салфетку и осмотрел зал…
Народа уже сейчас было много. Почти все в гражданском, только двое – в мундирах Инженерного корпуса, причем один – аж десятый класс, с правом выправлять должность прораба на крупнейших стройках. Там же двое наших и двое иностранцев… по виду немцев, немцев всегда можно отличить: в незнакомой, чуждой им среде они держатся еще более чопорно, чем англичане, сидят, словно палку проглотив. Сидят за угловым столиком, частично ширмой прикрытым – понятное дело, представители банка, общества – заказчика и строителей договариваются о строительстве какого-то крупного и важного объекта.
Много купцов – не приказчиков, не наемных работников – а именно купцов, их можно узнать по несколько небрежной манере одеваться и властным, несколько самодуристым манерам. Если стол на восемь персон – купец закажет его и будет сидеть один. Во время еды – купец никогда не будет отвечать на звонок мобильного: перезвонят, ничего не сделается. Те же, кто пытается одеваться у лучших портных и всегда выглядеть "с иголочки" – подневольный люд, не хозяева. Купцам плевать, что о них подумают…
