Владимир Контровский - Ракетоносцы. Адское пламя
Мэрилин молчала. Она опустила голову, и Павел больше не видел выражения её глаз.
…Кроваво-огненный смерч, бесновавшийся над Ямайкой, растаскивал пришельцев из другого пространства-времени в разные стороны, заставляя их искать своё место в новом и непривычном для них мире…
* * *За неделю Мэрилин похудела и осунулась, под глазами залегли чёрные круги. Павел видел, что она о чём-то напряженно думает, но, понимая, что с ней творится, не приставал с расспросами (зачем спрашивать, когда и так всё ясно?).
…После боя под Браунс-Тауном американцы сломались. Они откатывались на запад, бросая технику, и было ясно, что полный разгром американских войск на Ямайке уже не за горами. Русские части вышли к морю у Фалмута, на золотистые песчаные пляжи знаменитой «Карибской Ривьеры».
На эти пляжи совсем ещё недавно высаживались американские морские пехотинцы, прибывшие «вашингтонским экспрессом»: под покровом ночи сюда подходили десантные баржи, солдаты прыгали в невысокие волны и брели к берегу по пояс в воде, волоча за собой контейнеры с боеприпасами и снаряжением.
И к этим же пляжам выходили теперь разрозненные группки отступавших, осколки разбитой армии, надеясь сесть на катера и лодки, брошенные на берегу после высадки и приходившие по ночам с Кубы для спасения уцелевших. А их, уцелевших, преследовали и догоняли, и на пляжах вспыхивали беспощадные схватки: далеко не всегда американские солдаты сразу сдавались в плен – иногда они дрались до последнего патрона, и песчаный берег был усеян разбитой техникой и трупами, которые ещё не успели убрать трофейные и похоронные команды.
И сюда же, воспользовавшись передышкой, направились вечером Павел с Мэрилин. «Американцев скоро выбьют с Ямайки, – сказал он ей. – Остаётся надеяться, что нам удастся встретить на берегу твоих соотечественников и судно, которое заберёт на Кубу и их, и тебя». Идея эта была не самой лучшей, Павел хорошо это понимал, но он обещал Мэрилин помочь ей уйти к своим, и выполнял своё обещание. Мэрилин промолчала, и по выражению её лица он не мог понять, согласна она с его планом или нет, но она (всё так же молча) отправилась вместе с ним на берег.
На всякий случай Павел взял с собой оружие: пистолет «ТТ», который вручил ему сам комбриг со словами «Солдат на фронте не должен быть безоружным». Стрелять Павел умел: в университете был стрелковый клуб, куда ходили многие студенты, всосавшие с молоком матери присущую американцам любовь к «мистеру Кольту»; посещал этот клуб и Павел, не хотевший отставать от сверстников в их желании казаться «крутыми парнями». Кончено, до профессионала (а тем более до героя боевика, способного в темноте по звуку отстрелить мухе левое крыло) ему было далеко, но с небольшого расстояния – в стычке – Павел смог бы использовать пистолет по назначению. А главное – холод и тяжесть оружия, прикосновение к его рубчатой рукояти успокаивали и придавали уверенности.
Они пробирались вдоль кромки зарослей, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. Стемнело, но над берегом время от времени взлетали осветительные ракеты, заливавшие всё вокруг мертвенным светом, и взошла луна, сделавшая различимыми и пляж, на который с шипением накатывались волны, и причудливые контуры деревьев, и очертания танка, увязнувшего в песке в полосе прибоя. И человеческие тела – тела убитых, к виду которых и Павел, и Мэрилин уже успели привыкнуть. А потом из-за кустов вынырнула высокая фигура.
– О как! – произнесла она знакомым голосом Вована. – Вечерняя прогулка под луной? Моцион полезен для крепкого сна, даже если гулять приходится среди жмуриков. Не спится, молодёжь? Так занялись бы другим делом – мне бы ваши годы.
– Да мы так, – уклончиво ответил Павел – посмотреть захотелось…
– Посмотреть? – Вован усмехнулся, блеснув зубами. – Картинка-то та ещё, не сильно жизнерадостная. Давайте-ка вместе погуляем, а то вылезет из чащи какой-нибудь недобиток и свернёт вам шеи как цыплятам.
– У меня есть оружие.
– Да ну? Взрослеешь, Паша. И всё-таки давайте вместе: ствол хорошо, а два – лучше. Много тут разной публики по кустам шарахается…
Подобное предложение Павла никак не устраивало, и он уже подыскивал подходящий предлог, чтобы отделаться от непрошенного сопровождающего, но в это время впереди, за изгибом береговой линии, показался силуэт катера, приткнувшегося к берегу. Вован ускорил шаги, опередив ребят, и Павлу почему-то показалось, что бывший афганец знает, куда идти.
До катера оставалось шагов двадцать, когда раздался окрик «Стой, кто идёт?».
– Что, Федя, своих не узнаешь? – миролюбиво отозвался Вован.
– А-а, Вовка-жиган, – из густой тени, отбрасываемой носом катера, появился человек с винтовкой наперевес, в котором Павел узнал Резунова. – И чего вас тут носит нелёгкая? Здесь пулю словить можно на раз-два – полчаса назад перестрелка была. Теперь вот ребята кусты прочёсывают, а я трофей охраняю. Американский командирский катер, – он похлопал ладонью по корпусу судёнышка, – удобный, мореходный. Хорошая моторка – будем на ней рыбу ловить.
– Это дело, – согласился Вован, подходя к нему. – Закурить у тебя не найдётся? А то у меня курево кончилось.
– Поскребём по сусекам, – Резунов перехватил винтовку левой рукой, а правой полез в карман. – Солдат без курева – это половина солдата.
Тускло блеснул нож. Фёдор, булькая кровью из перерезанного горла, мягко осёл на песок, а бывший браток выхватил у него СВТ и повернулся к студентам, замершим шагах в десяти от него.
– Ты что, с ума сошёл? – выдохнул Павел. – За что ты его? Он же свой! И вы с ним друзья были…
– Свои в штанах, студент. Федя оказался не в то время и не в том месте, и встал мне поперёк дороги, а дружба – это пережиток старины. Выдумка для лохов – для деловых людей есть только взаимовыгодное сотрудничество. Стой, где стоишь, – Вован шевельнул стволом, – и слушай сюда.
Бывший афганец стоял у борта катера, широко расставив ноги и держа СВТ наготове. Павел видел его в деле и понимал, что стоит ему только потянуться за оружием, как браток выстрелит: тут же и не задумываясь. И поэтому Павел ограничился тем, что прикрыл собой Мэрилин.
– Я этот катерок ещё днём приметил, – пояснил Вован, – когда мы здесь трофеили, и сразу на него глаз положил. Хорошая машина, быстроходная, и горючего полный бак. Умеют америкосы технику делать, этого у них не отнять. Вот на этой технике я и поеду. В Америку.
– Куда?!
– В Америку. То есть, конечно, не прямо в ихний Вашингтон, а на Кубу – до неё тут рукой подать.
– Зачем?
– Да, Паша, зря тебе Анька умным назвала. Ты тормоз, простых вещей не понимаешь. Объясняю для альтернативно одарённых: я хочу перейти на сторону янки.
– Но ты же русский…
– Да, русский. Но фишка в том, что мне эта Народная Россия и на хрен не упала. Я тут кое-что разузнал об этом «совке номер два», спасибо покойнику, – Вован покосился на труп Резунова, – и меня туда не загонишь. Повторение пройденного? Нет уж, увольте, сыт по горло. Мой отец всю жизнь горбатился рабочим на заводе за почётную грамоту и за водку по праздникам, а мать? Что она видела? Тряпки у спекулянтов втридорога да очереди дикие за колбасой? Ни тебе за границу съездить, ни шикануть, ни просто пожить по-человечески. А меня эта страна кинула в Афган, интернациональный долг исполнять, – оно мне было надо? Можно подумать, я этим азиатам, которые в меня стреляли, с детства мечтал дорогу мостить в светлое будущее. Я сам свою судьбу сделал – с мясом вырывал её из чужих глоток, у меня в теле искусственных дырок больше, чем у тебя природных. А теперь что, всё псу под хвост? Нет уж, дудки!
– Подожди, Володя. В здешней России частное предпринимательство разрешено: чего тебе ещё нужно? Делай свой бизнес, и…
– Дурак ты, студент. Бизнес бизнесу рознь. Высоко взлететь тебе не дадут, подрежут крылышки, чтоб не сильно отрывался от коллектива. А ходить строем, с песнями да флагами, – в эти игры я не игрец. Мне нужен дом-дворец и бабок полные карманы, чтобы на крутых тачках рассекать да сочных тёлок трахать, и чтобы халдеи в кабаках передо мною гнулись и в глаза глядели преданно. Хозяином я хочу быть, а не быдлом, понял, нет? Вот и всё моё светлое будущее, Паша, и за него я буду драться. И драться я буду вместе с американцами, потому как зараза эта – про всеобщее равенство и братство – из этой твоей Народной России по всему миру поползёт, если её не остановить. А остановить её могут только янки: больше некому.
Павел молчал, ошеломленный исповедью бывшего братка, не зная, что ему возразить.
– А это есть мой последний шанс, – Вован кивнул на катер. – Анджелка сообщила по старой дружбе: вызнала она у одной важной шишки, что всех нас хотят отправить в Москву, в научный институт, типа как подопытных кроликов. Ждут только приказа, который может придти со дня на день. Нравится перспектива? Мне такой расклад не в жилу, и от Москвы до Америки далековато. А рассказал я тебе всё это по одной простой причине: хочу я, чтобы вы уплыли со мной – и ты, и твоя американка. Усёк? Вы же мне потом ещё и спасибо скажете.
