Сергей Арсеньев - Студентка, комсомолка, спортсменка
Да что там отогнать, я и пошевелиться не могу. Даже если эта мерзкая пчела сейчас сядет мне прямо на нос и укусит, то и тогда у меня не будет права шевелиться. Укус пчелы – не оправдание. Шевелиться мне нельзя ни при каких обстоятельствах. Мне даже моргать рекомендовано пореже.
Я стою возле Могилы Неизвестного Солдата и изображаю из себя статую. На мне новенькая, специально для этого дня пошитая парадная пионерская форма, на груди мой орден, через плечо красная лента, на руках белые перчатки, на левом рукаве пришиты четыре звездочки – знак члена Совета дружины города. А левой рукой я держу за древко знамя пионерской дружины Москвы.
Ага, улетела наконец-то. Вот и славно. По-моему, к Мишке полетела, теперь его кошмарить будет. Хочется посмотреть, как он там, но нельзя. Не то что повернуть голову, глазами косить нельзя. Мой старый знакомый, Мишка Никонов, тоже тут, рядом, слева от меня, по другую сторону Вечного огня стоит. Он точно так же, как я, одет, только у него вместо юбки брюки, а вместо знамени в руках карабин «СКС». Настоящий, даже с примкнутым штыком. Только незаряженный.
Мы тут с восьми утра стоим столбиками. А снять с поста нас должны только в четырнадцать. Смена не предусматривается сценарием. Сегодня 9 Мая, полчаса назад на Красной площади окончился военный парад, и сейчас там проходят колонны демонстрантов. А минут за десять до начала парада сюда приезжал Брежнев со свитой, венок возлагали. Ильич меня узнал, даже подмигнул мне едва заметно. Он, оказывается, премилый старикан.
Что такое? Какое-то нездоровое шевеление вокруг. За последние десять минут число неспешно прогуливающихся вблизи Вечного огня людей чуть ли не удвоилось. Откуда-то наползли. Причем в большинстве это парни лет двадцати пяти – тридцати. Некоторые, правда, с девушками. И хотя все они одеты в штатское, у меня отчего-то нет никаких сомнений в том, что форма у них есть, просто они редко надевают ее на работу. На пределе видимости замечаю, как пара милиционеров (в форме) заворачивают группу граждан с цветами в обход. Так-так-так. Кто теперь приедет?
Еще минут через десять, когда концентрация вблизи Вечного огня подтянутых людей в штатском стала уже неприлично высокой, подкатил здоровенный автобус с надписью «Интурист» на борту. И из него высыпала толпа разномастно одетых людей различной степени упитанности. Ведомая миловидной девушкой, рыхлая толпа целеустремленно направилась к нам с Мишкой. Когда они подошли поближе, я уверенно опознал в издаваемых толпой звуках английскую речь. Ага, проклятые буржуины пожаловали. Американцы, наверное. Как-то просочились сквозь железный занавес.
Нас с Мишкой пофоткали, сделав на группу, наверное, не меньше пары сотен снимков. Заметил, как ловко «случайные прохожие» старались не попасть никому в кадр. Если же это сделать было невозможно, то они либо отворачивались, либо сморкались в здоровенные белые платки (у всех – одинаковые) до тех пор, пока коварный буржуин не опускал свой шпионский девайс.
Наконец фотосессия завершилась, и буржуины потянулись вслед за своей предводительницей (красивая!) в сторону Красной площади. Не иначе к Мавзолею. А роящиеся последние полчаса вблизи нас с Мишкой молодые люди внезапно потеряли всякий интерес к Вечному огню, зато все как один почувствовали острое желание пойти почтить память вождя мирового пролетариата…
О, еще отряд. Отлично, сейчас можно будет пошевелиться. Хоть чуть-чуть согреюсь. Холодно, блин. У меня уже зубы стучать начали. Мы же тут с восьми утра торчим неподвижно. А 9 мая – это далеко не лето. Сейчас градусов пятнадцать всего, и ветерок еще дует. Хорошо хоть дождя нет. Мишке проще, на нем штаны (он, гад, там под них еще и треники надел, я заметил). А у меня коленки голые. По-другому нельзя – такая форма. Вернусь домой – сразу в ванну полезу. Греться.
Наконец вышедший вперед юный пионер оканчивает свою небольшую речь и вскидывает руку в пионерском салюте. Вслед за ним руки поднимают и стоящие за его спиной пара десятков мальчишек и девчонок. Ребята честно стараются, но все равно салют получается у них не слишком синхронным.
Но нам с Мишкой так нельзя. Мы – парадная витрина. У нас все должно быть идеально. Поэтому я внимательно смотрю на специально для этой цели прогуливающегося невдалеке пожилого дядечку. Когда дядечка неловко роняет на землю пачку «Беломора», я резко вскидываю ко лбу свою правую руку. И опускаю ее точно в тот момент, когда дядечка подбирает с земли свой «Беломор». На Мишку я при этом не смотрю, и так знаю, что он все делает точно так же. Мы с ним этот маневр два дня отрабатывали. Зато со стороны, наверное, красиво. Синхронные движения, причем не глядя друг на друга!
Пионеры колонной удаляются в сторону Мавзолея, а я вновь принимаюсь отсчитывать секунды. Черт, да когда же закончится-то эта пытка? Холодно ведь!
Новый автобус. На этот раз не «Интурист», просто белый автобус. Кто теперь приехал? Опа! Пионеры. В до боли знакомых голубых галстуках. Немцы, что ли? Так и есть. Когда они подходят поближе, я слышу знакомую немецкую речь.
Хе, узнали меня. Что и неудивительно. Еще бы не узнали, плакаты о советско-германской дружбе в каждой школе ГДР висят. С моей физиономией, естественно. Про это мне Эльза написала. Она тоже получила свой кусок пирога и теперь расхлебывает последствия своего дурацкого письма. Ей теперь тоже проблема выйти на улицу. Ее все узнают, она ведь тоже на плакате рядом со мной нарисована. Мы там с ней рядом стоим, улыбаемся и обнимаемся. Чуть ли не целуемся.
Кстати, эту интриганку Эльзу я все же поцеловал, как ей и хотелось. В губы. Крепко. И совершенно безопасно. Никто аморалку не пришьет, если узнает. Потому что и так все знают. Как это? А вот так! Чтобы надежно спрятать вещь, нужно всего лишь положить ее на самое видное место. Поэтому поцеловал я Эльзу при десятках свидетелей и даже под прицелом нескольких фотокамер. И фотография того момента, когда мы с ней целуемся в десны во время прощания в берлинском аэропорту, впоследствии даже была напечатана в нескольких газетах, как в ГДР, так и у нас. В конце концов, почему Брежневу с Хонеккером можно, а нам с Эльзой нельзя, а?..
Глава 46
– Сашка, куда ты льешь столько? Он подумает, что меня крокодил покусал.
– Да ладно. Замотаем получше, вот и все. Зря я, что ли, вчера за ней в такую даль ездила? Мне ее еще и давать никак не хотели, все спрашивали, зачем она мне. Одна бабка меня даже за ведьму приняла, представляешь?
– Неудивительно. Нечасто к ней, наверное, являются девчонки и просят нацедить баночку свежей куриной крови.
– Зато смотри, как здорово получилось! Нужно бинт снимать, чтобы понять, что на самом деле никакой раны у тебя нет. Ты только хромать не забывай.
– Да я вообще при нем вставать не буду. На диване полежу.
– Наташ, а может, не надо, а? Все-таки мне как-то неудобно. Ты же моя лучшая подруга, почти сестра. А я такую свинью тебе подкладываю. Некрасиво.
– Сашка, не дури! Мы же договорились! И никакую не свинью. Наоборот, ты мне услугу оказываешь. А то я уже и не знаю, что с ним делать. Отмазки придумывать с каждым днем становится все труднее и труднее.
– А зачем придумывать? По-моему, он очень симпатичный. И веселый.
– Веселый – то да, согласна. И умный, и добрый, и хороший, и все-все-все. Но это ты в него втрескалась по уши. Ты, а не я! Я его не люблю. А он лезет со своими ухаживаниями. Помоги, Сашка! Спаси меня от него!
– Так я как бы совсем и не возражаю, даже наоборот. Просто уводить парня у лучшей подруги – свинство. По-моему так. Мне стыдно.
– Сашка! Не уводишь ты моего парня! Нет у меня парня, пойми! И не нужен он мне. И если он станет твоим парнем, то я буду лишь рада. Тем более что тебе и самой этого хочется.
– Хочется, конечно. Он такой, такой…
– Понятно, не продолжай. Все, Сашка, десять минут осталось. Он сейчас придет, всегда вовремя приходит. Быстро убирай банку с кровью и готовься.
– Готовиться?
– Тебе ведь наверняка нужно попудрить носик и подкраситься.
– Ой, верно! Спасибо, Наташ! Ты лучше всех!..
…Фу, ушли, наконец-то! Мне-таки удалось сделать это! Я отправил с Мишкой Никоновым в кино Сашку вместо себя. У Мишки сегодня день рождения, ему четырнадцать лет исполнилось. И пришлось мне согласиться сходить с ним в кино. Ну никак нельзя было отказать ему в такой день. Мишка ведь действительно отличный парень. Только вот хочет он от меня большего, чем быть просто моим товарищем. А я не могу. Не могу я с парнем! Потому и пришлось мне разработать хитрую комбинацию, как сосватать ему мою Сашку. Все почти как в фильме было: «жених согласен, родственники невесты согласны, осталось уговорить невесту». Только в нашем случае в роли невесты выступал Мишка.
Ай-ай, Миша, какая жалость! Я случайно наступила босой ногой на папину бритву, вот и порезалась. Нет, ничего серьезного, само заживет. Но идти в кино сегодня я никак не могу. А билеты-то пропадут, жалко их. Зато смотри, ко мне тут подруга в гости пришла. Да вы ведь знакомы, это Сашка. Своди ее в кино. Чтобы билеты не пропали. Нет-нет, я не обижусь ничуть. Идите в кино смело, а я пока на диванчике полежу. Идите, идите. И с днем рождения тебя, Миша. Поздравляю.
