Сергей Арсеньев - Студентка, комсомолка, спортсменка
– А вы потом добавили.
– Это все Эрих. Его идея. И она сработала! Уже есть первые результаты. Мне доложили, что за последние два месяца количество писем из ГДР в СССР и из СССР в ГДР выросло почти втрое. Цензура зашивается.
– Да, письма. Мое больное место.
– Почему?
– Мне скоро жить будет негде. Почтальонша с почты тащит мне письма отдельно. То есть сначала всему дому, а потом новой ходкой – мне. Иначе унести не может.
– Ничего, скоро переедешь.
– Перееду? Куда?
– В новую квартиру. На проспекте Калинина.
– Новую квартиру? Но… мы же не нуждающиеся. Мы даже в очереди не стоим, у нас две комнаты на четверых.
– Не строй из себя дурочку. Все ты понимаешь. На тебя три папки материала уже собрали.
– 5-е управление?
– Это не я сказал – ты. Так вот, мне тут недавно бумажку интересную показали. Провели экспертизу твоей книжки. Сподобились, наконец-то! Козлы. Там десятки мест с двойным, а то и с тройным смыслом. И есть очень спорные моменты. Наивные дурочки так не пишут.
– Теперь книгу запретят?
– Невозможно. Нельзя запрещать книгу Мальцевой, лучшего друга пионеров ГДР и члена Совета пионерской дружины Москвы.
– А членом совета-то я когда успела стать?
– Сегодня. Noblesse oblige. Тебе известно такое выражение?
– Да.
– Это не все еще. Также сегодня вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР. Ты награждаешься орденом Дружбы народов. За огромный вклад, ну и так далее. Сама потом в «Пионерской правде» почитаешь, там напишут. Поздравляю.
– Спасибо, конечно, но, по-моему, орден – это уже перебор. Ведь я ничего, совсем ничего не сделала. Просто публично прочитала несколько раз полстраницы текста, который для меня сочинили. И все!
– Это не так. Эрих был прав. То, что ты там читала – самая вершина айсберга. В операции были задействованы сотни людей из Штази и КГБ. Знаешь, сколько человек охраняли тебя в ГДР?
– Думаю, человек двадцать. Но я ни разу никого не заметила.
– Неудивительно, что не заметила. А охраняли тебя больше трех сотен человек.
– Зачем так много?
– Чтобы тебя не убили. А в воздухе твой самолет на всем протяжении полета и туда и обратно сопровождали советские истребители.
– Бред. Кому я нужна? Зачем убивать безобидную девчонку? Да еще и сбивать ради этого полный людей пассажирский самолет? По-моему, это паранойя.
– Насчет самолета я согласен с тобой. Не стал бы его никто сбивать. Истребители нужны были не для охраны.
– А для чего?
– Наташа, в ГДР на тебя было совершено два покушения. Один человек погиб, спасая тебя.
– Покушения?!! На меня?! Но…
– Основной целью твоей поездки было вовсе не чтение той бумажки. Хотя и это нелишнее. Основной целью было как раз спровоцировать врагов напасть на тебя. Это была ловушка. Ты стала сыром в мышеловке. Именно поэтому и у нас, и в ГДР так раздули это мероприятие. О твоей поездке написали все центральные газеты, тебя несколько раз показывали в программе «Время». И одновременно мы потихоньку шептали в нужные уши о том, какое значение придаем тебе и твоей миссии и как сильно Москва обидится на Берлин, если с тобой что-то случится на территории ГДР. Теперь поняла, для чего был нужен эскорт истребителей?
– Да. СССР выделяет мне истребительное прикрытие, а в ГДР меня охраняют спустя рукава. Небось каких-нибудь двух олухов посадили на самое видное место, изображать мою охрану? Удивительно, как я сама их не заметила.
– Потому, что ты еще больший олух в этом вопросе.
– Почему вы все это мне рассказываете? Разве это не секретные сведения?
– Секретные. Но они уже обо всем догадались. Операция завершена. Покушения на тебя готовились в спешке, из расчета на твою слабую охрану. Поэтому они и провалились. А потом Штази начали копать и раскрутили целую сеть, больше двухсот человек. Ты не заметила, родители твоей Эльзы в последний день, когда ты жила у них, нормально себя вели? Как обычно?
– Ее отец, Курт, показался мне вечером каким-то нервным. А что?
– Один из его замов оказался замешан в эту историю. Его взяли в тот день.
– А сам Курт?
– Пока на свободе. Но Штази продолжают копать, неизвестно, на кого еще они выйдут.
– Ну и дела. Поехала в гости к девочке и неожиданно оказалась в каком-то шпионском боевике.
– Так что орден ты честно заслужила. Он даже в какой-то степени боевой. Ты рисковала, пусть и невольно, своей жизнью и в полном смысле этого слова ходила под пулями. Один выстрел в тебя все же сделали.
– Когда?
– На площади, когда ты поднимала флаг. Но стрелявший в тебя к тому времени уже сам был смертельно ранен, вот и промахнулся. Пуля пробила флаг и ушла выше домов, стреляли из подвала. Тот флаг сейчас – вещественное доказательство.
– Кошмар какой. А сейчас? Здесь меня не попытаются добить?
– В СССР это сделать сложнее. Да и бессмысленно уже. Убивать тебя поздно. И даже если тебя убить, теперь это только упрочит нашу дружбу с ГДР. Они там тоже не дураки, понимают все.
– Хм… Если меня убить – дружба упрочится? Что-то мне это не нравится. Отчего-то мне кажется, что товарищи из КГБ тоже прекрасно умеют стрелять из бесшумного оружия. Так же, как подстраивать автокатастрофы. А еще на меня может упасть с крыши сосулька, или я могу утонуть, купаясь в реке. Хотя нет, в данном случае смерть не должна быть похожей на случайную. Лучше всего меня застрелить.
– Наташа, у тебя слишком богатая фантазия. Не считай меня таким уж монстром.
– Я пошутила.
– Я догадался. Осенью тебе нужно вступить в ВЛКСМ. Можно было бы и сейчас, но этим летом тебе лучше пока оставаться пионеркой.
– Почему?
– В «Артек» поедешь. На все лето.
– На все лето?! Я там умру со скуки за три смены.
– Не умрешь. Тебя туда не отдыхать посылают. Это тебе партийное задание.
– Даже так?
– Именно так. И никакой иронии! Все серьезно. Ты туда работать едешь. Председатель Совета дружины «Артека» – должность как раз по тебе.
– Я так понимаю, отказаться мне невозможно?
– Верно понимаешь. Партия сказала: «Надо». Как пионерка и будущая комсомолка, ты обязана подчиниться. Да, насчет комсомола. Ты знаешь, что для вступления в ряды ВЛКСМ тебе нужны рекомендации двух комсомольцев?
– Знаю.
– Либо вместо этого рекомендация одного члена партии. А я ведь тоже член партии. Ты улавливаешь мысль?
– Мне страшно за психическое здоровье членов приемной комиссии, которые будут читать такую рекомендацию.
– Да, мне тоже хотелось бы посмотреть на их лица в этот момент. Вот, держи. Неизвестно, будет ли у меня еще время встретиться с тобой, потому я заранее отдаю ее тебе. Думаю, проблем с вступлением в комсомол у тебя не будет.
– С такой-то бумагой? Конечно, не будет.
– Пошли дальше. Школу тебе придется сменить. Завтра с утра не уходи из дома, к тебе заедет человек из горкома ВЛКСМ, он поможет тебе с переводом.
– Зачем мне менять школу? Мне нравится моя.
– Нет. Все же есть шанс, что тебя попытаются убить или даже похитить.
– А что, от смены школы опасность снизится?
– Наташа, ирония тут неуместна. Да, опасность снизится. Это особая школа. Официально – самая обычная, общеобразовательная. На самом деле человеку с улицы туда не попасть. Школа неплохо охраняется, хотя внешне это и не заметно. Там учатся дети руководящих партийных и государственных работников. Твой ухажер Никонов тоже там учится.
– Никакой он не ухажер. Просто товарищ.
– Наташа, я же говорил, на тебя уже собрали три папки. Там есть и про твой роман прошлым летом сразу с двумя парнями. Кстати, осторожнее с этим. Ты ведь на виду теперь, тебе теперь многое не подобает. Сразу с двумя лучше не надо, выбери себе одного. И с одним тоже аккуратнее, чтобы дальше поцелуев не заходили. Тебе нельзя.
– Я и до поцелуев не собираюсь доводить.
– Не ври. Я тоже человек, все понимаю. Но тебе действительно нельзя.
– Хорошо. Я все поняла.
– Личные просьбы у тебя есть?
– Просьбы?.. Да нет, пожалуй.
– Замечательно. А чему ты улыбаешься?
– Вспомнила, что так и не смогла объяснить немцам смысл этой фразы: «Да нет, пожалуй». Меня не поняла даже учительница русского языка.
– Согласен, иностранцу трудно это объяснить. Хорошо, Наташа. Если у тебя нет ко мне вопросов, то на этом мы с тобой закончим.
– Мне можно идти?
– Да, иди. Тебя довезут до дома. Еще раз благодарю тебя за отлично выполненную в ГДР работу.
– Спасибо. Так я пошла?
– Ступай. До свидания, Наташа Мальцева.
– До свидания, Леонид Ильич…
Глава 45
Да когда ж ты улетишь-то, зараза?! Что тебе тут, медом намазано? И откуда ты взялась-то в центре Москвы? Пчела. Собака такая. Жужжит и жужжит вокруг меня. Какая-то неправильная пчела. И наверняка она умеет делать только неправильный мед. Нет, чтобы в Александровский сад слетать. Там клумбы с цветами есть. Она же, гадина, вокруг меня вьется. Пользуется тем, что я сейчас отогнать ее не могу.
